В 2014 г. старейшая научная библиотека России – Библиотека Российской академии наук – отметит 300-летний юбилей, а 20 октября 2012 г. исполнилось 70 лет её директору – доктору педагогических наук, профессору Валерию ЛЕОНОВУ. Эти два события послужили поводом обратиться к опыту библиотеки и её руководителя и обсудить с ним все актуальные вопросы библиотечной современности.

— Валерий Павлович, позвольте сразу поздравить Вас с юбилеем. Вы почти четверть века возглавляете одну из крупнейших библиотек России и мира. Чем живёт сегодня БАН?

— Спасибо, это правда, и 25 лет – это, если хотите, рекорд. Ни один из директоров Библиотеки Академии наук (за исключением Иоганна Даниеля Шумахера – петровского библиотекаря, который возглавлял библиотеку с 1714 по 1759 гг.) не занимал этот пост в течение такого продолжительного времени. Я иногда даже подшучиваю над собой: можно сказать, что нахожусь на полпути к Шумахеру. Обычно директора занимали эту должность в течение 6–8 лет, вот только ещё Яковкин Иннокентий Иванович – 19 лет, с 1930 по 1949 гг.

Библиотеку, как правило, возглавляли члены Академии – учёные, которые не являлись профессиональными библиотекарями, должность была в известной мере престижной. Я пришёл в БАН в 1987 г., когда мне было 45 лет, библиотекарь по профессии – окончил отделение технических библиотек в Ленинградском институте культуры. Хотя с библиотекой я был знаком с 1965 г.: проходил здесь студенческую, производственную и ознакомительную практику. Должен сказать, что я её очень люблю, мне кажется, что я нашёл своё место. Бывают ведь такие ситуации, когда не ты ищешь профессию, а она ищет тебя. Я мечтал преподавать, работать в вузе. После окончания института учился в аспирантуре, был на стажировке в Штатах, потом заведовал кафедрой, до 1987 г. работал в Институте культуры. БАН в моей биографии – это нечто особенное.

Библиотека сегодня живёт достаточно сложной жизнью поскольку мы – учреждение Российской академии наук, федерального подчинения, но помимо этого являемся научно-исследовательским институтом РАН. Сейчас в БАН работают около 650 сотрудников, из них 56 человек имеют учёные степени и звания. Мы выполняем комплекс научных исследований в области описания рукописей, библиотековедения, библиографоведения, книговедения. Это – огромное хозяйство, 21 млн единиц хранения: 12 млн – в центральной библиотеке и 9 млн рассредоточены в институтах РАН в Петербурге.

Библиотекам всегда не хватало помещений, финансов и штатов, это общая болезнь всех крупных библиотечных учреждений, а мы – самая крупная в мире государственная академическая библиотека, это накладывает на нас определённые обязательства.

Я, как и мои коллеги, честно говоря, испытываю дефицит интереса к библиотеке со стороны власти. Ещё в VI в. жил библиотекарь китайского императора по имени Ню Хун, который очень точно определил беды, грозящие библиотекам. На первом месте – гонения властей. Развитие возможно только в том случае, если лидеры заинтересованы, чтобы библиотеки развивались. Библиотека как человек: она проходит этапы детства, юности, становления, при смене власти интерес к ней может пропадать, и это синусоида.

Я очень надеюсь, что мы закончим строительство нового здания – десять лет мы «пробивали» разрешение на стройку в центре города, и она близится к завершению. Я надеюсь, что в будущем году уже начнём перебазировать часть бронированного фонда, а это 1 млн 800 тыс. единиц хранения – издания академической типографии, неприкосновенная часть, мемориальная, которая выдаётся только по специальному разрешению. Мы сможем, наконец, разместить фонд в надлежащих условиях и обеспечить его сохранность.

Сейчас мы поменяли 460 окон в библиотеке, заменили котельную с углём на газовую, крышу всю починили, сделали капитальный ремонт главного читального зала, и я «бьюсь» за то, чтобы отремонтировать фасад.

— Расскажите, пожалуйста, поподробнее о текущих проектах БАН.

— Мы с 1958 г. выпускаем ежегодник «Библиография изданий РАН», где, по сути, собираем все публикации академических исследователей. Делаем уникальный проект «История Петербурга – Петрограда – Ленинграда». Издали четыре тома факсимильных изданий «Санкт-Петербургских Ведомостей», где отражены события 1812 г. (до 1814 г.), выходит и указатель к этой газете. Ведь в XVIII в. мы были и государственной, и публичной, и научной, и академической библиотекой, c 1747 г. получали обязательный экземпляр академической типографии, с 1783 г. – всех изданий, выходящих на территории Российской империи. В БАН собран уникальный фонд, и мы раскрываем наши коллекции – святое дело для нас: издали «Альдины в Библиотеке АН»; каталог книг из наших фондов, изданных Почаевской типографией на Украине, факсимильную работу Flora Japonica Франца фон Зибольда. Каталог выставки «Звучат лишь письмена» сделали вместе с Эрмитажем: описали книги из собрания академика Николая Петровича Лихачёва, которые вошли в наш фонд.

Занимаемся и современными проблемами. Например, высочайшей квалификации сотрудников требует справочно-библиографическое обслуживание. Несмотря на все достижения электронной техники, человеческий фактор в удовлетворении сложных запросов читателей остаётся основным. Уникальной стала работа библиографов БАН по реконструкции биографий, в которых утрачены точные сведения. Этот опыт лёг в основу кандидатской диссертации Н.В. Бекжановой. Только что вышел удивительный научный труд: «Участники Великой отечественной войны на страницах библиографических и биобиблиографических словарей и справочников» (в 2-х частях), в котором отражено более 100 тыс. имён.

Есть и современные работы по фонду академических изданий, у нас специальный отдел занимается анализом этих работ. Мы состоим в Научном совете по изучению истории книжной культуры, который возглавляет член-корреспондент РАН Владимир Иванович Васильев, и вместе проводим такого рода исследования. Это всё работа, которую можем делать только мы и больше никакая другая библиотека. Я бы мог достаточно долго говорить...

— Может быть, ещё пару слов о международных проектах?

— У нас около полутора тысяч партнёров за рубежом, с которыми мы сотрудничаем в области международного книгообмена, проводим совместные научные исследования, конференции. С некоторыми работаем с XVIII в., например, с 1751 г. – с Библиотекой Ватикана. БАН ведь создавалась изначально как библиотека международная: первые учёные, которые сюда приезжали, были иностранцами, они привозили с собой книги и участвовали в комплектовании библиотеки. И это была элитарная библиотека, научная лаборатория, если хотите, созданная за 10 лет до основания самой Академии. Мы очень дорожим этими фондами, активно их используем. Например, постоянно участвуем в ежегодных чтениях, посвящённых европейскому и российскому наследию Петра, даём свои материалы.

Или вот ещё совместный проект: издание «Американцы – члены Императорской академии наук», где представлена информация о трудах выдающихся учёных США, их переписке и т.д. Дело в том, что Бенджамин Франклин стал первым почётным членом Императорской академии наук в Петербурге, а Екатерина Дашкова – почётным членом американского философского общества в США.

В рамках международной Ассоциации академий наук (МААН) мы работаем с Арменией, Азербайджаном. Особенно много интересных проектов с Белоруссией и Украиной, потому что у нас очень большой Славянский фонд, который в своё время, после 1931 г., был закрыт, а в 1994 г. мы его снова открыли для читателей.

— Кто сегодня Ваш читатель, каков его портрет? Меняется ли у современного научного сообщества потребность в услугах библиотеки?

— Контингент читателей у нас достаточно постоянный. Ежегодно проходит перерегистрация и сейчас численность наших читателей – в пределах 35 тыс. Было больше, потом стало меньше, сейчас количество вновь начинает расти. Как правило, около 80% – «неакадемические» читатели. Мы записываем в БАН людей, имеющих высшее образование, а также – я уже сделал это правилом – даём возможность студентам старших курсов работать над курсовыми и дипломами. Это очень важно. Кстати, проводим чтения вместе с СПбГУ, особенно по литературе Славянского фонда. У нас очень хорошие контакты с техникумом библиотечных и информационных технологий, в меньшей степени сейчас – с петербургским Университетом культуры и искусств. Студенты в библиотеке проходят практику, некоторые затем приходят на работу. Как правило, читатель, если говорить о «неакадемических» – из Большого университета, всех крупных вузов города и научных учреждений. Академические читатели – это кандидаты и доктора наук, академики. Раньше была традиция: приходил академик в библиотеку, директор шёл вниз, встречал и приветствовал его. Сейчас таких случаев мало, к сожалению. Это та реальность, с которой надо мириться, но ещё раз подчеркну, что библиотека стремится привлекать читателей, особенно молодых.

В целом, наше ежедневное посещение, если брать центральную библиотеку и сетевые, выходит на уровень 900–1000 человек. Для академической библиотеки, может быть, это и неплохо, но было же и по-другому. Я помню, когда ещё был студентом, мы стояли в очередях, чтобы попасть в библиотеку. Для нас это было большое преимущество – стать читателем БАН.

— В последнее время специалисты широко обсуждают вопросы оцифровки и предоставления удалённого доступа к фондам, создания национальных электронных ресурсов. Однако БАН как будто держится в стороне. Почему?

— Я скажу откровенно: складывается такая ситуация, что, участвуя в подобных проектах, библиотека значительно больше отдаёт, чем получает обратно. Нам за сотрудничество дают технику, оборудование, потому что нет денег, но при этом говорят уже целенаправленно: мы хотим оцифровать вот это, это и это. Мы участвуем, я не противник, но опять-таки – библиотека должна участвовать равноправно. Была, например, попытка сотрудничества c другой известной библиотекой мира. Нам говорят: давайте мы переведём часть ваших фондов на микрофильмы, у вас будет одна копия и у нас одна. И присылают список рукописей. Казалось бы – хорошая идея, и если бы я не был библиотекарем, я бы не засомневался. Сказал коллегам: составьте список из такого же количества рукописей, копии которых мы хотим из той библиотеки. Всё, никакой встречи на границах не произошло. Где-то мы находим понимание, но выставлять всё на продажу, как в фильме А. Вайды в своё время было, мы не хотим. Понимаете, мы живём в стране, которая страдает «голландской болезнью» (это экономический термин): ресурсное «проклятье», обеспеченность ресурсами не даёт нам так развиваться, как это происходит в других странах.

Оцифровкой мы и сами занимаемся, у нас есть грант Всемирного банка реконструкции и развития. Сейчас делаем оцифровку изданий, полученных во время Великой отечественной войны. В условиях блокады библиотека получала книги по Дороге жизни, хотя и не регулярно. Хочу вспомнить любопытный факт из биографии библиотеки. 1943 г., Пулковские высоты, медсанбат, врачи Насонов и Александров во время затишья идут на выставку новых поступлений в БАН: она работала! Приходят и видят шведский журнал Acta zoologica. Открывают и видят свою статью, которую послали в 1940 г.! Они попросили этот журнал на передовую.

Мы уже пять лет участвуем в программе «Научное наследие РАН» по созданию цифровых копий, у нас свой большой центр сканирования, и, соответственно, подготовлены кадры. Более 2 млн единиц насчитывает электронный каталог, можно посмотреть на сайте, заказать копию. К сожалению, как и всюду в библиотеках, небольшие возможности для того, чтобы быть обеспеченными современной техникой и сократить информационный интервал от времени поступления издания в БАН до отражения в каталоге. Это большая проблема.

— Библиотечное и издательское сообщества серьёзно разошлись во мнениях по поводу проекта поправок к IV части ГК РФ. Ваше отношение к этому вопросу?

— Сдержанное. Я не знаю, как сейчас можно урегулировать вопрос об авторском праве, поскольку все рекомендации идут от людей некомпетентных. Нас не спрашивают, а просто дают некий документ: потом можете пошуметь, покричать. Вот другой пример: сейчас прислали проект Федерального закона о библиотечном деле, БАН не попала в число библиотек, получающих обязательный экземпляр... Как такое может быть? У нас многие законы и процедуры их прохождения, к сожалению, очень несовершенны.

— Насколько активно развиваются платные услуги в Вашей библиотеке?

— Конечно, у нас существуют платные услуги, особенно, когда дело касается ретроспективного поиска, работы с удалёнными базами данных. У нас есть доступ к 8 тыс. зарубежных баз данных. И мы сейчас предоставляем возможность некоторым институтам пользоваться ими на рабочих местах. Мне самому легче иногда получить копию из США или Европы, чем из каких-то регионов России. Ксерокопирование – платное, как и всюду, но не скажу, что мы на этом наживаемся. Вообще, что такое платные услуги для библиотеки? Это мизер. Всё, что касается традиционных услуг – бесплатно. Я стремлюсь сохранить библиотеку в лучших традициях. Приложить усилия, добиться финансирования – это моя задача, но главное – должна быть команда: люди, которым ты доверяешь, и которые доверяют тебе.

— А по каким принципам Вы подбираете кадры и сплачиваете коллектив? Удаётся ли привлекать и удерживать молодёжь?

— В прошлом году я был избран на пятый срок до 2016 г., многие здесь со мной работают по 20 лет и больше. Директор, два заместителя и учёный секретарь утверждаются президиумом Академии наук путём тайного голосования. Это хорошая система; консервативная, но хорошая, позволяет избежать оплошностей. Я доволен своей дирекцией, своими заместителями, хозяйственной службой, которая обеспечивает уже 25 тыс. квадратных метров. В библиотеке царь и бог – заведующий отделом, как в вузе – заведующий кафедрой. Он командует, моё дело – оценить расстановку. А сформировать среднее звено управления труднее всего, поэтому подбор кадров идёт очень тщательно. Вообще, самое дорогое – это люди, с которыми ты каждый день трудишься и делаешь общее дело.

Мне нравится, что сейчас на работу в библиотеку снова приходят молодые люди. Я с каждым беседую: приходит, например, парень в отдел автоматизации, раньше мне надо было суметь его удержать, он мог найти работу на 500 долларов в месяц, а библиотека не могла предложить ему такие деньги. Сейчас ситуация с финансированием улучшилась, но не настолько, к сожалению, как хотелось бы. И когда я спрашиваю у будущего сотрудника, почему он выбрал библиотеку, некоторые ответы меня просто заставляют удивляться: «БАН – это бренд». Человек хочет работать в учреждении, которое имеет хорошие традиции, чтобы в меру сил затем их пытаться развивать и преумножать. Это дорогого стоит.

— В одной из своих книг Вы писали о том, что информационное общество – это зрелость человечества. Российские условия вносят специфику? Какой Вы видите модель развития библиотек?

— Попытаюсь ответить, только хочу чётко провести границу. Если Вы спросите, что такое библиотека будущего, я скажу: не знаю. И Вы не знаете, и никто не знает. А вот будущее библиотеки – это чрезвычайно важная тема. Надо сегодня посмотреть на историю библиотеки, увидеть, что остаётся, сохраняется, а что отпадает; нужны контакты с психологией, социологией, философией, историей. Каждый читает книгу по-разному: историк, библиотекарь, физик, представитель гуманитарных наук. Нужно учитывать менталитет страны, нации: мы привыкли держать книгу в руках. Менталитет нации, особенно в области гуманитарных и общественных наук, предполагает твёрдую копию. Отрыв от материального носителя губителен.

Я сторонник равноправных отношений, и библиотеки всегда были учреждениями толерантными. Возникает вопрос: а что будет после информационного общества – или это тупик? Учёные считают, и я разделяю эту точку зрения, что будет интеллектуальное общество. Если дать некий пример: это Академия наук, клуб интеллектуалов. Поэтому все разговоры сейчас о том, что всю науку надо передать в вузы, закрыть Академию, идут от непонимания, разрыва связей исторической преемственности. С моей точки зрения, интеллектуальное общество – это будет долговременная структура, в которой обязательно найдётся достойное место для библиотечных и архивных учреждений.

С другой стороны, меня угнетают разговоры о том, что книга умрёт. Мы создаём миф и живём в рамках этого мифа: электроника всё может. Но в Интернете доступно только 20% мирового фонда! Причём там легко заблудиться, нет навигаторов.

— Под этот миф ведь подстраивается и профессиональное образование?

— Я считаю, что современный специалист должен быть, так сказать, комплексным – он должен владеть «классическими» знаниями и информационными технологиями. Беда в том, что не готовят сейчас в вузах таких специалистов. Когда я был студентом, у нас были практические занятия, мы знакомились с источниками, держали их в руках, вырабатывали навыки. А сейчас ведь этого нет: только умение пользоваться Интернетом.

Я этого не понимаю по одной простой причине: опыт показывает, что всегда побеждало сосуществование – если мы перейдём целиком на цифровую форму, то оторвём книгу от её носителя и потеряем возможность изучать ту основу, на которой она была создана.

— Через два года будет большой юбилей – БАН исполнится 300 лет. Как планируете праздновать?

— Точно ещё не знаю. Во-первых, у нас большие издательские проекты. Во-вторых, мы хотим достроить новое здание, и оно будет достроено: это моя профессиональная мечта – открыть и показать это здание. Хочу, чтобы правительство к нам относилось с большим уважением, интересом, а не только требовало отчёты. Я рассчитываю, что мы всё-таки найдём деньги для ремонта фасада библиотеки. Надеюсь, что у нас будет больше читателей, больше молодёжи. Очень хочу видеть сочетание традиционной и нетрадиционной формы книги. Хочу видеть своих коллег здоровыми и счастливыми.

К юбилею я подготовил книгу, она называется «Библиотека Академии наук: опыт биографии». Я попытался «разговорить» библиотеку, заставить её рассказать о себе: о своей жизни, о том, какие были поворотные события, какие – трагические и катастрофические. Далась книга мне непросто, работал пять лет; надеюсь, в начале будущего года она появится в издательстве «Наука».

Передо мной лежит знаменитая книга «Пять законов библиотечного дела» Ш.Р. Ранганатана, вышедшая в 1931 г. Пятый закон гласит: «библиотека – растущий организм», нельзя прервать её развитие. Я думаю, что библиотеки будут существовать всегда, потому что книга впаяна в нашу психику, книга у нас внутри. М.К. Мамардашвили в своё время говорил: я знаю, что существует книга, в которой описана моя жизнь, вся, от начала до конца, но вероятность, что я с ней встречусь, ничтожно мала. Мы всю жизнь пишем книгу: каждый – свою.

— А есть ли в Вашей личной библиотечной истории страницы, которые Вы хотели бы переписать?

— Ни одной страницы. Здесь я могу только повторить то, что написал Пушкин: «…и с отвращением читая жизнь мою, я трепещу и проклинаю, и горько жалуюсь, и горько слёзы лью, но строк печальных не смываю». Ведь в жизни почти каждого человека есть события поворотные и события-катастрофы. О поворотных событиях мы можем забыть, но катастрофы постоянно с нами, когда бы они ни произошли. Пожар в БАН – это катастрофа, ожог, и он будет со мной всегда. Я сделал всё так, как сделал. И благодарен всем за то, что мне самому было позволено увидеть себя другим.

— Что Вас поддерживало в подобные тяжёлые моменты?

— Во-первых, семья. Во-вторых, мои коллеги. Когда я пришёл в БАН, с самого начала пытался найти опору в коллективе и сумел почувствовать единую среду. В-третьих, конечно, верные друзья.

— Наш последний традиционный вопрос: что Вы читаете для души, как формируете свою домашнюю библиотеку?

— Есть один писатель, который со мной постоянно – А.С. Пушкин. Есть и произведение – «Евгений Онегин», которое я когда-то знал наизусть почти целиком. Если говорить о современной литературе, то «лета к суровой прозе клонят»: меня интересует биографическая, мемуарная литература. Люблю справочную литературу, библиографическую. Я очень разборчив в чтении, потому что мало времени. А моя личная библиотека постоянно меняется, наверняка тысячи три книг я уже передал в БАН, например, большую коллекцию литературы русского зарубежья.

— Спасибо Вам большое за интервью и с юбилеем!

Беседовала Виктория Мещерякова

Опубликовано в номере ноябрь 2012