Что мы получаем при вхождении в мировые рейтинги? Что такое глобальная конкурентоспособность? Означает это только войти в рейтинги, или мы стремимся достичь каких-то иных результатов? В таком случае, каких? Какими должны быть сегодня вузы в России и странах постсоветского пространства? Эти и многие другие актуальные вопросы обсудили ректоры ведущих вузов России в рамках международного форума «Глобальная конкурентоспособность». 

Дмитрий Эдуардович ГРИШАНКОВ: Новый рейтинг университетов России, разработанный «Эксперт РА», основывается на анализе того, выпускников каких вузов охотнее всего берут работодатели. Мы взяли список известных крупных компаний – наиболее привлекательных работодателей, который составляется шведской компанией. Используя соцсети, проанализировали более 300 тыс. аккаунтов, с тем чтобы выяснить, откуда берут сотрудников лучшие компании.

В итоге получился рейтинг, который удивил всех, включая сотрудников Минобрнауки России, которых серьёзно заинтересовало, почему Физтех и Caltech оказались в третьей сотне. Почему так произошло, понятно: они дают элиту. Мы же отвечали на вопрос, кто даёт трудовые ресурсы компаниям роста.

Отличие рейтинга «Эксперт РА» от рейтинга QS[1] в том, что их оценка составляется с точки зрения работодателей. Коэффициент корреляции между рейтингами – 0,36. Мы всего лишь сменили постановку задачи: не спрашивали мнение работодателей, а оценили, кого они реально берут на работу. И получили совершенно другой результат.

Виктор Антонович САДОВНИЧИЙ: Каждый рейтинг необходимо учитывать, потому что любой показатель интересен, если университет – живой организм и хочет им остаться. Рейтинги должны быть всеобъемлющими и иметь много точек отображения, тогда можно получить полную картину. В таком случае достижения университета можно трактовать по-разному.

Существующие рейтинги ориентируются на иную, нежели у нас, модель университетов. Они предназначены для технологических университетов небольшого размера, которые достаточно хорошо оснащены оборудованием, имеют эндаументы по 30–40 млрд долларов, способны привлекать конкурентных известных учёных и профессуру. У них по-другому ориентирован учебный процесс, профессоры посвящают себя научной работе, а лекции читают аспиранты, профессор бывает в вузе раз в семестр. Давайте организуем у нас университет, в котором будет 5 тыс. студентов, эндаумент в 10 млрд долларов. В данном случае все зарубежные показатели будут блестящими, а вуз будет в тройке лидеров.

Мы ставим цель – войти в сотню мировых вузов, но надо понимать, зачем и по каким параметрам туда входить. Однако если мы хотим приносить пользу нашей системе образования, то один из способов – организовать рейтинг со штаб-квартирой в Москве. Он должен быть признан и узнаваем в мире. И этот рейтинг должен быть более широким. У нас есть огромное поле. Это страны СНГ. Мы – соседи, мы близки по идеологии, у нас общие задачи в экономике. Почему бы нам не привлечь на первом этапе этих коллег? Я думаю, что нашими союзниками в создании такого рейтинга могли бы стать и страны Европы, и европейские организации.

Если мы будем ориентироваться на два-три известных мировых рейтинга и стремиться войти только в них, если это будет поддержано государством, то российские рейтинги не будут признаваться. Нам требуется создать солидарное общественное мнение, направленное на то, чтобы авторитет нашего классического образования измерялся объективно, чтобы мы были конкурентоспособны.

Виктор Анатольевич КОКШАРОВ: Сегодня в мире наблюдаются несколько очень важных тенденций в развитии мирового образования. В первую очередь, это его массовизация (до 70% выпускников школ в Северной Америке и Западной Европе поступают в вузы, 60% – в Центральной Европе), тогда как ещё в 2000 г. их было 40%. Эта тенденция постоянно нарастает, и в ближайшие годы мы можем наблюдать увеличение до 100%.

Всё большее количество студентов или абитуриентов выбирает для своего обучения другие государства. Сейчас иностранных студентов около 4 млн. К 2020 г., по прогнозам, таких студентов будет около 8 млн.

Перед огромной аудиторией абитуриентов стоит задача – куда пойти учиться. Понятно, что надо идти в хороший вуз мирового класса – университет с концентрацией талантов и ресурсов и с хорошей управленческой командой.

Как выбрать университет мирового класса? Для абитуриентов, родителей и государственных органов сравнение даёт рейтинг. Сейчас в рейтингах участвуют около 17–18 тыс. университетов в мире. Понятно, что те университеты, которые стремятся стать вузами мирового уровня, привлечь ресурсы и таланты, участвуют в этих рейтингах. Значит, рейтинги необходимы. Другое дело, что российским университетам сложно участвовать в мировых рейтингах, так как там другие условия. Но участвовать нужно, потому что поставлена такая задача.

Сможем ли мы сразу поменять правила игры? Нет. Мы должны предложить что-то уникальное, что привлечёт не только университеты из конкретного региона, но и со всего мира. Надо разработать уникальный продукт.

С этого начал Шанхайский университет, когда предлагал свой научный рейтинг, причём сам университет в нём был в самом конце. Наша задача состоит в том, чтобы в сравнение вовлечь как можно больше университетов из России и стран СНГ.

Рейтинги оказывают влияние на политику государства в области высшего образования, в частности, в области миграции и взаимного признания дипломов других университетов. Это обусловило появление программы «5–100»[2].

Очевидно, что необходим не только национальный, но и межгосударственный рейтинг, основанный на конкретном географическом регионе, где есть общность подходов к образованию и традиций. Таким регионом является СНГ. Участвуя в рейтинге, университеты вынуждены укреплять связи, потому что те показатели, которые они проходят в рейтинге, заставляют их это делать. Это взаимное цитирование, признание академического сообщества, количество иностранных студентов и пр.

Владимир Александрович МАУ: Честно говоря, я отношусь к рейтингам скептично. Я обнаружил, что всякая приличная бизнес-школа в каком-то рейтинге занимает первое место. Рейтингов примерно столько же, сколько таких школ, причём по достаточно объективным критериям.

Поэтому, когда мы говорим о проблеме рейтинга, то нужно обратить внимание на то, что хотят получить на выходе его авторы. Когда появился Шанхайский рейтинг, его задача была не отрейтинговать китайские вузы. Задачей Шанхайского рейтинга было понять, студентов каких вузов государство может поддерживать, куда отправлять учиться молодых китайцев. Это задача была актуальной для страны, где не было нормальных университетов и наблюдалась проблема деградации университетской системы.

В этом смысле распространённое у нас отношение к международным рейтингам уникально. Взяли два рейтинга, созданных один для коммерческих целей, другой для понимания, куда направлять китайских студентов, и объявили их чуть ли не идеальными.

При этом я не говорю, что попадание в рейтинг – плохо. Просто нужно подумать, какие задачи мы пытаемся решить с его помощью. Если наша задача – понять, какие у нас университеты лучшие, то нам нужен для этого свой рейтинг. При этом я не уверен, что нам интересен рейтинг СНГ. Нам надо разобраться в самих себе, выяснить, по каким критериям вузы успешны. Условия могут быть разными: академические успехи, критерии по популярности у работодателей, по финансовой устойчивости и т.п.

Почему бы, например, не оценить вузы с точки зрения количества взрослых поствузовских слушателей? В отличие от обычных студентов, они приходят в вузы сами, преследуя вполне конкретные цели. Мы об этом размышляем, потому что у нас в РАНХиГС 75–80% – взрослые люди, которые приходят и приносят свои деньги. Это тоже очень важный показатель для возможного рейтинга.

Если же мы преследуем цель попасть в международные рейтинги вроде QS или Шанхайского во что бы то ни стало, то такая задача решается легко, чисто технически. У нас достаточно много неплохих факультетов и академических университетов с высокой цитируемостью, формально объединив которые, можно получить вузы, занимающие топовые строчки в международных рейтингах.

В отечественном высшем образовании немало проблем, но во многом это не проблемы качества. Причина в том, что наши наука и образование 70 лет развивались отдельно. Такова была модель индустриального развития советской науки и университетского образования. Если мы накладываем на это рейтинги, которые созданы для модели академического научно-исследовательского университета, то отсюда и получаются нынешние позиции наших вузов в международных рейтингах.

Дмитрий Николаевич ПЕСКОВ: До 2020 г. образовательные системы претерпят значительные изменения. И ориентироваться на те требования, которые есть сейчас, в значительной степени бесполезно. Например, вероятно, что изменится система индексов цитирования.

В мире сейчас происходит образовательная революция. Она связана с распространением онлайновых форматов. Это означает, что в топ-100 мировых университетов в 2020 г. в мировой десятке появится, как минимум, два онлайновых университета, чьи дипломы будут оцениваться так же, как и дипломы ведущих вузов. Они будут реализовывать сетевую модель сотрудничества с ведущими университетами.

Пытаясь использовать рейтинги для конкуренции студентов, мы консервируем ситуацию, обрекая себя на проигрыш уже на следующем шаге. Нас ждёт наступление эпохи, которую мы называем в исследовании «образовательным империализмом», когда топ-5 и топ-7 ведущих университетов заключат стратегический союз с ключевыми стартапами. Сейчас в образовании наступает именно эпоха образовательных стартапов.

Сегодня вузы, ориентированные на студентов, которые поступали десять лет назад, имеют стратегический проигрыш в темпе. Университеты должны смотреть на то, куда идут студенты и какие формы создают ведущие университеты сегодня. Если вы будете обсуждать в Стэнфорде, что они делают нового, окажется, что всё там концентрируется на поиске модели кооперации инженерной школы, бизнес-школы и мелких стартапов. У нас они на обочине. И сегодня ни один из рейтингов стартапы не учитывает.

Важны эндаументы, но в то же время ни один из эндаументов за последние десять лет не показал положительной доходности, которая была бы выше инфляции. Как модель вложения денег эндаументы убыточны. Только эндаумент в 10 млрд долларов даёт устойчивую модель и возможности инвестировать.

В России самой большой эндаумент – 1 млрд рублей. Это разница в десятки раз – даже не стоит начинать соревнование. И, учитывая размер инфляции и консервативные инструменты, средства будут теряться. Это инструмент абсолютно не подходит для России. Сегодня ведущие университеты дают другую модель. Это модель инвестиций в стартапы университетов.

Пять лет назад эту модель в США использовал только один университет – Singularity University, созданный совместно NASA и Google. Но сегодня её прорабатывают и Caltech, и MIT и все остальные игроки. Они ищут форму, при которой университет становится миноритарным держателем компании, создаваемой студентами при участии вуза.

Давайте работать с теми, кто идёт на прорыв, у кого растёт капитализация, а не с теми, кто работает на бренд. Оксфорд и Кембридж ещё 100 лет будут в топ-50 только на бренде, потому что это следствие культурного влияния.

Александр Борисович ПОВАЛКО: С позиции Минобрнауки России, университет сегодня должен оцениваться по трём параметрам: выпускники, исследования как способность университета создавать новые идеи и некие технические решения (стартапы, которые могут быть проданы). У нас некоторое время назад было принято системное решение, что университеты должны стать исследовательскими центрами.

В СССР для всех университетов был характерен разрыв между образованием и исследовательской деятельностью. Но решение об изменении ситуации было принято и последовательно реализуется. На это направлена большая часть средств на развитие университетов как исследовательских комплексов, что и должно использоваться для оценки.

Шанхайский рейтинг, который здесь уже упоминался, строился под утилитарную задачу. Им стало понятно, что академический рынок стал глобальным. Китаю нужны были ориентиры, какого качества людей надо к себе приглашать, чтобы двигать вперёд китайские университеты. Для нас эта часть рейтинга в ближайшее время будет определяющей.

Пётр Савельевич ЧУБИК: На мой взгляд, нам не надо посыпать голову пеплом из-за того, что сегодня российские вузы не входят в топ-100. В 1993 г. российские вузы получали текущее финансирование в основном на зарплату и стипендии в размере 75–80% от бюджета. Пятнадцать лет назад российские вузы отключали от теплоснабжения и электричества. Сегодня мы ставим задачу пробиться в топ-100. Это чрезвычайно амбициозная задача.

С появлением открытых образовательных ресурсов и Интернета монополия на преподавателей утрачена. Как им сохранить статус-кво, хотя бы частично? Это возможно только в исследовательских университетах, когда преподаватель идёт из лаборатории в аудиторию, получив свежие знания. Можно ли это сделать в онлайновых университетах, прививая исследовательские компетенции, когда студенты должны участвовать в исследованиях?

В университете должна быть исследовательская образовательная среда, но это не означает, что мы должны готовить исключительно исследователей. Просто образовательный процесс должен быть устроен таким образом, чтобы и преподаватели занимались исследованием, и студенты были вовлечены в процесс получения свежих знаний. И тогда будут подготавливаться творческие личности.

Вальдемар СИВИНСКИ: Мы должны понимать, что все рейтинги субъективны, как бы независимо мы ни пытались всё вычислять и собирать. Всегда есть два субъективных фактора – состав критериев и показателей с их весами. Нет объективной методики, как делать рейтинги. Именно поэтому появился IREG.

Рейтинги вузов – явление новое. Всего лишь 30 лет тому назад в Daily Report был опубликован первый профессиональный рейтинг американских университетов. Но значение этого инструмента за 30 лет сильно возросло. Почему? Мне кажется, что рухнули другие подходы к обеспечению качества высшего образования. Аккредитация не оправдалась, так как она не гарантирует качества образования, определяя только его минимальный уровень. У рейтингов есть много недостатков. За последние 15 лет во всём мире появилось много новых явлений. Это массовизация, глобализация, интернационализация высшего образования, экономика, основанная на знаниях. Тем не менее, рейтинги – это действительность. И с ними надо смириться. Ведущие мировые рейтинги могут определять первые 500 университетов. Методология, которая там есть, не позволяет оценить большее количество университетов. Они могут показать, что Гарвард, Стэнфорд, МГУ – самые хорошие университеты, но этим рейтингам нельзя доверять в целом, потому что методология допускает оценить только 400–500 мест.

Значит, надо пытаться занять в рейтингах хорошие места. При этом существующие рейтинги учитывают только исследовательский фактор, там практически нет оценки уровня дидактики и научной работы.

В этой связи нужны рейтинги национальные и региональные. В России до сих пор не было хорошего национального рейтинга. Для ректоров американских университетов рейтинг QS или Шанхайский рейтинг не важны, интереснее место, которое они занимают в национальном рейтинге, который публикует ежегодно Daily Report.

Сейчас одной из основных угроз в Евросоюзе является безработица. Проблемы Испании, Италии, Португалии, Греции и других стран связаны с тем, что выпускники вузов не могут найти работу. Все заинтересованы в том, чтобы так организовать процесс обучения в высшей школе, чтобы процент людей, которые найдут себе работу в течение полугода после выхода из вуза, увеличился.

Как на решение этой проблемы могут повлиять рейтинги? Оценить высшую школу помогает мнение работодателей, поэтому рейтинги должны быть нацелены на конкретных потребителей. Другой подход – рейтинги для политических деятелей, чтобы можно было принимать нужные решения. Рейтинги, которые оценивают исследовательский подход, важны для финансовых фондов, которые могут вложить свои деньги в вузы.

Рейтинг российских университетов и вузов стран СНГ нужен. Но через семь – десять лет критерии и показатели будут меняться. Открытые образовательные ресурсы поменяют очень многое. Мы живём в новой информационной эре, но при этом ещё нет чёткого понимания, как она повлияет на будущее.

Евросоюз делает проект U-Multirank. Это один из ответов Шанхайскому и другим рейтингам, потому что они не подходили для прогнозирования, развития, сравнения и повышения качества. Это будет другой рейтинг. Мы в нём не будем определять места, можно будет сравнивать только разные позиции.

Михаил Абдурахманович ЭСКИНДАРОВ: Мы забываем о современной функции университетов. Когда мы говорим об онлайн-образовании и о сетевых университетах, мы забываем о том, что живём в России и имеем традиции образования. Есть у университетов и социальная функция. Она заключается в том, какого выпускника мы готовим. Вуз – это не фабрика по производству роботов, которые будут уметь производить действия и проводить исследования.

Министр образования Великобритании с горечью сказал: «Мы увлеклись в университетах исследованиями, давайте вернёмся к основной задаче – подготовке высококвалифицированных специалистов, способных поднимать экономику». Это относится и к нашей экономике. Я считаю, что самой главной оценкой любого университета является работодатель. Если он принимает работника с удовольствием, когда он ещё находится в университете, то миссия вуза выполнена.

Мы сейчас кинулись в исследования. Мне кажется, что это большая ошибка. И попытка стимулировать несколько вузов, чтобы они вошли в число лучших, мне кажется странной, но решения Правительства надо выполнять. Другой вопрос, войдут ли наши вузы в 2020 г. в число ведущих университетов? Нет, хотя бы потому, что там находятся вузы, которые не захотят уступить своё место. Почему они должны подвинуться, чтобы какой-то российский вуз вошёл в топ-100? Они тоже имеют свои задачи и миссии.

Нам надо больше думать о том, чтобы поднять качество образования. И в этом отношении рейтинги, по моему убеждению, дают стимул. К ним должны стремиться, чтобы знать, каких успехов добились мировые университеты. При этом не следует забывать о том, что исторически эти вузы пережили не одно столетие. В России же самый старый вуз – МГУ, большинству остальных по 90–100 лет. И надо помнить о потрясениях 1990-х и нулевых годов, когда мы едва выживали. И поднимать большой шум из-за того, что мы не входим в Шанхайский рейтинг и в QS, – преждевременно. Давайте лучше будем развиваться.

Ефим Иосифович ПИВОВАР: Что такое рейтинг с точки зрения гуманитарного знания? Это инструмент эпохи информационной революции. Информационная революция – нынешний этап научно-технической революции и инструмент борьбы за ресурсы в широком понимании слова (в том числе за студентов).

Демографический вопрос нарастает, и все развитые страны нуждаются в новых студентах, отсюда и огромное количество иностранных студентов в топовых вузах. И даже сами рейтинги направлены на то, чтобы в университетах было 25% иностранных студентов. Это взаимозависимые процессы.

Ресурсы знаний – это конкурентная борьба. Университеты производят знания, науку, технологии и т.д. С точки зрения информационной революции рейтинг – валюта в коммуникативном пространстве. Не следовать этой тенденции – значит не участвовать в рекламе. Нужно участвовать в существующих и создавать свои рейтинги на площадке постсоветского пространства и Восточной Европы.

Что касается работодателей, да, их активность сегодня является критерием. Но это люди, которые работают сейчас и не знают, какие навыки и знания будут нужны через 20 лет в данной сфере. Компании получают прибыль сейчас, поэтому ориентированы на современность. А у образования своя траектория развития, которая не имеет отношения к работодателю. Образование должно работать на будущее. Моё предложение: во всех рейтингах и наших действиях должен быть многофакторный подход, который включает всё. Это и существующие рейтинги, и рейтинги, которые мы создадим, и элементы опережения, которые могут дать российская образовательная система и зарубежный опыт. В подобной ситуации мы сможем победить.

Фернандо Де МЕЛО: Рейтинги очень важны. Особенно важна динамика, потому что рейтинг может увеличиваться, ухудшаться или улучшаться. Это очень важно для Европы, потому что в Европе вся наука сетевого типа. Мы давно поняли, что в одном университете или в лаборатории ничего сделать нельзя. Образование должно быть транснациональным, в процессе должны участвовать разные специалисты.

Для того, чтобы рейтинг рос, необходима интеграция. Интеграция с Европой представляется для России наиболее логичной, потому что мы – соседи. При этом есть три функции, по которым нужно интегрироваться одновременно.

Первая – образовательная. Образование возможно в сетевом пространстве, когда мы можем приглашать лучших преподавателей мира. МГУ знаменит в Европе математикой, МФТИ – теоретической физикой, Гарвард – школой права, Columbia University – журналистикой. Так идёт персонализация обучения в Европе. Я думаю, что и Россия пойдёт по этому пути. Недавно закончилась реализация стратегии «Лиссабон – 2000».

Это стратегия «двух толчков», где образование даёт второй толчок развитию экономики. И сейчас стартует программа «Horizon – 2020» – горизонт 2020 года. И там образование будет считаться одним из самых важных элементов, поэтому университеты будут серьёзно финансироваться. Также будут выделяться средства и на международные программы. В этом плане очень важна интеграция на уровне образования.

Вторая, не менее важная функция вузов в Европе – это наука. Так как наука сетевая, то очень важно привлечение проектов российских учёных. Такая интеграция существенно поднимет рейтинг, потому что будут совместные публикации и т.п.

Третья функция университета – создание малых предприятий. Благодаря реализации программы «Лиссабон – 2000», в Евросоюзе количество малых предприятий возросло на 500 тыс. Стартап «на улице» вырастить нельзя, так как он появляется вокруг какой-то технологии или идеи. Самым лучшим полем для рождения стартапов является университет. Это доказано в Европе: учёные участвуют в программе Евросоюза, развивают технологию и под неё они учреждают малое предприятие, которое

коммерциализируют в рамках стартапа. Евросоюз выделяет в рамках стратегии-2020 на поддержку стартапов 17,5 млрд евро. В России очень много хороших идей и интересных проектов, которые можно коммерциализировать. Самый небольшой проект Евросоюза – 3 млн евро. Это гораздо больше, чем в России. Поэтому интеграция на уровне стартапов весьма выгодна.

Д.Э. ГРИШАНКОВ: Мне кажется, что мы очень сильно увлекаемся технологическими аспектами образования. А что делать с юристами, с историками, с музейщиками, с врачами? Должна ли быть на первом месте у юристов научная работа? Как мы измерим научную работу на юридическом факультете? Большая часть выпускников образовательной системы – это не технология и не наука. Но это те люди, которые нужны современному обществу, чтобы оно существовало.

Очень многие серьёзные люди считают, что великая эпоха 200-летнего невероятного развития науки и технологии заканчивается. Почему же мы концентрируемся на том, чтобы связывать образование и коммерциализацию технологий? Конечно, это полезно в определённой части нашей деятельности. Но человеческая жизнь не сводится ни к технологиям, ни к их коммерциализации. Образование гораздо шире и важнее. Как мы можем измерить образование? Надо попытаться эту сложную задачу выполнить, не сводя всё к простым и формальным измерителям.

В.А. САДОВНИЧИЙ: Рейтинги нужны, и участвовать в них необходимо. Но мы делаем ошибку, когда абсолютизируем один рейтинг. С математической точки зрения все рейтинги и их измерения неустойчивы. Малейшее изменение какого-то показателя может привести к абсолютно другим данным. И тогда получается, что они являются не главной целью.

Я призываю к тому, что не надо подстраиваться под кого-то и считать, что ещё немного, и мы их догоним, и предлагаю смотреть на всё очень объективно и взвешенно, показывая обществу, что этот рейтинг измеряет.

Необходимо добиться поддержки общества и университетских корпораций. И в этом смысле диалог со странами СНГ является неплохим решением. Европа и страны Прибалтики находится в одинаковом положении. Страны БРИКС имеют те же проблемы.

Наша задача, создав рейтинг, попробовать с помощью «Эксперт РА» сделать его убедительным для других стран. Тем самым мы объективно посмотрим на систему образования России и стран, участвующих в данном рейтинге. И дальше можно дискутировать.

Мы благодарны тем рейтингам, которые есть в мире, так как они нас заставляют думать и спорить. Это плюс. Но наша задача – идти своим путём. Мы имеем уникальную образовательную систему, которая способна оценивать себя и добиваться результатов.

Опубликовано в номере апрель 2014