Интервью Владимира Мединского «Российской газете» (Федеральный выпуск №6223 (247) от 1 ноября 2013)

В последнее время патриотизм усиленно подчеркивается в качестве государственной идеологии. И вас лично, и министерство в целом критикуют за участие в откровенной пропаганде (имеется в виду, например, господдержка фильмов определенной направленности, введение системы питчингов). Как вы к этому относитесь?

Владимир Мединский: Если любовь к Родине считается правящей идеологией, то такая идеология существует в каждой стране. Франция, Великобритания, Германия, Китай, США, Южная Корея. Покажите мне руководителя страны, который не ставил бы во главу ценностных ориентиров любовь к Отечеству. Это заложено в человеке на генетическом уровне. Другое дело, что мы живем в мире, где часто происходит подмена понятий, в мире ценностных фальсификаций и сублимаций. И это происходит не только в России. Поэтому приходится снова объяснять простые и вечные истины, подталкивать интерес к истории отцов и прадедов, литературе, культурным ценностям. Увы, это так.

Насчет системы питчингов и их отношения к пропаганде. Действительно, впервые в 2013 году была опробована система открытой защиты игровых проектов, которую, кстати, одобрило большинство кинематографистов. И эта система будет продолжена в дальнейшем. Защищаемые на питчингах проекты в этом году представляли авторское, детское, дебютное кино в различных жанрах - от сказок и комедий до психологических драм и триллеров. Поэтому, если они и имеют отношение к пропаганде, то только к пропаганде отечественного кино. Наш призыв один: снимайте хорошее, качественное кино. Первостепенный критерий - талантливые проекты.

Что же касается госзаказа. Да, он есть, но не в таком масштабе и идеологическом контексте, как принято представлять. Мы заинтересованы, чтобы пришедшие в кинотеатр зрители увидели хорошую правдивую историю. Если речь идет о драматических событиях, связанных с военной темой, то это должен быть честный фильм о событиях тех лет. Обратите внимание, голливудские фильмы построены на патриотическом подтексте: полицейский - герой, президент - смелый и решительный, спецслужбы - работают безупречно, положительные персонажи - преданно любят свою страну. Все, кто делает подлости, априори плохие. Критика государства основана хоть на каком-то подобии реальных фактов, людей, ситуаций. Это нормально. Это формирует систему ценностей.

Тема патриотизма в искусстве и степени свободы художника от исторической правды вновь неожиданно всплыла этой осенью: патриотически настроенные граждане потребовали убрать из Третьяковки картину Репина "Иван Грозный убивает своего сына". Вы высказались вполне определенно: "Если говорить серьезно, то Иван Грозный, вполне вероятно, не убивал своего сына. Свидетелей нет. Историки спорят. В архиве МВД нет окровавленного посоха с отпечатками пальцев. Также совершенно точно известно, что Моцарта не убивал Сальери, а Борис Годунов, судя по всему, не имел никакого отношения к убийству царевича Дмитрия. Однако это не значит, что мы должны как-то иначе относиться к гениальным произведениям Ильи Репина или Александра Пушкина на эту тему, потому что есть искусство, а есть история, а это - разные вещи". Почему же вы так сурово критиковали Николая Досталя за фильм "Штрафбат"? "Российская газета" по этому поводу даже публиковала открытое письмо режиссера вам.

Владимир Мединский: Предлагаю не путать "дела давно минувших дней" с событиями, свидетели которых еще живы и помнят, как это было. Времена правления Ивана Грозного окутаны множеством самых разных легенд, которые, в свою очередь, вдохновляли художников, писателей на создание произведений. Чем дальше от нас та или иная эпоха, тем больше мифов она порождает. События, о которых рассказал Николай Досталь в своем фильме, это часть нашего не столь отдаленного прошлого. Я не раз говорил, что считаю Досталя талантливым режиссером. "Штрафбат" - один из наиболее ярких сериалов за всю историю постсоветского кинематографа. Но авторы не говорили, что снимают сказку. Они не претендовали на главенство художественного вымысла, они просто исказили историю страны, показав только несколько ее темных страниц, но так, что все остальные славные моменты были вырваны из контекста. Такого просто никогда не было, сплошные исторические натяжки и исключения, однобокость. Надо помнить, что живы те, кто завоевал победу, и они лучше, чем мы, помнят и знают всю правду об этой войне.

Когда есть свидетели истории, нужна большая мудрость в изложении этой истории, тонкая интерпретация событий. Их с каждым годом становится меньше, но они есть, и они - пожилые люди в конце концов. В каждой семье, и не только российской, есть своя история о страшной войне.

Если бы фильм "Штрафбат" был правдой, Русь бы не существовала тысячу лет. Не стоит придумывать мифы там, где есть исторические факты и свидетельства. Особенно, когда тема - болезненная для нескольких поколений наших людей. Я убежден, что государство подобные картины финансировать не должно.

Согласно результатам исследования Левада-Центра, спустя 20 лет после распада Советского Союза "человек советский" не исчез, а наоборот, передал свои привычки молодому поколению. Согласно другому исследованию он легко превратился в массового потребителя. В чем причина такого феномена?

Владмир Мединский: Сейчас в обществе есть определенная идеализация советского периода. Все-таки нам мало быть потребителями. В нас живет генетическая память народа, решавшего сверхзадачи - модернизация страны, победа над Гитлером, полет в космос. А раньше было освоение Сибири и Севера. На протяжении всей нашей истории были бесчисленные победы над внешними врагами и преодоление собственных смут. Есть у нас ностальгия по великим задачам, никуда от себя не уйдешь.

Но если продолжить рассуждать дальше, то как раз "рожденные в СССР" меньше подвержены культу потребления, чем постсоветское поколение. У "человека советского" были идеалы, другие морально-этические примеры, большинство искренне верили в светлое будущее. А вот у рожденных в 1990-е годы шкала ценностей совершенно другая. И если убрать все идеологические перегибы того времени, так уж несовершенен ли был "человек советский"? Спорный вопрос.

Когда вы впервые задумались о том, в какой стране живете: великой, несчастной, кровавой, духовной? Почему мы такие? Почему не укладываемся в рамки "европейских приличий"? Какой отпечаток на русский характер и менталитет наложила близость с Востоком?

Владимир Мединский: В свое время Достоевский в статье "Два лагеря теоретиков" писал, что "часть истины есть в том и ином взгляде", а именно: существовавшее тогда мнение, что "все лучшее идет только с Запада, а в России - сплошь одна азиатчина", и прямо противоположное, что "с Запада идет только идейный разврат". Достоевский настаивал на том, что Россия - это особый мир, со своей историей, традициями, культурой. Он верил, что, кроме Нового и Старого света, есть и Русский свет, который нам предстоит открыть для себя. "Откройте русскому человеку "Русский свет", дайте отыскать ему то золото, это сокровище, сокрытое от него".

Мое отношение к Родине формировалось с детства, но, начав серьезно изучать историю уже в институте, многое пришлось переосмыслить.

Ни одна страна мира не пережила столько великих потрясений, сколько пришлось на долю России. Много кровавых и трагических моментов пришлось испытать нашему народу. Но я уверен, что живу в великой, сильной, духовной стране, у которой - большое будущее.

Бердяев говорил, что русский выбор - это "или святость, или зверь из бездны", и что "русский не признает середины". Попытка "пересадить Францию в Россию", как о том мечтали декабристы, или привить в наше время американские стандарты обречены на провал. Николай Данилевский вывел такой закон в своей книге "Россия и Европа": "Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам иного типа". Поэтому мы такие, какие есть. И могущество страны всегда заключалось в том, что мудрость Востока и прагматизм Запада мы с благодарностью принимали, но всегда делали свой выбор, основываясь на тех духовных константах, которые издревле были присущи России.

Голливудские фильмы построены на патриотическом подтексте: полицейский — герой, президент — смелый и решительный. Это формирует систему ценностей

Продолжая разговор о том, кто такие россияне, не могу не вспомнить одну из ваших книг серии "Мифы о России", где вы пишете "О тяге русских к "сильной руке" и "неспособности к демократии". К слову, "Мифы" вышли дайджестом на ряде иностранных языков. Получается, что мы уважаем власть, но плюем на принятые ею законы? И еще о мифах. Во время недавних выборов мэра Москвы публицист Юрий Кублановский в интервью нашей газете предостерегал: "Ох, не дай Бог нам новой революции: ни "цветной", ни той, что больше похожа на "русский бунт, бессмысленный и беспощадный". Русский бунт действительно бессмысленный?

Владимир Мединский: Изучая историю, древнюю, новую, сегодняшнюю, мы вспоминаем наши слабости и ошибки, которые обернулись большой кровью. Русская демократическая традиция в той или иной форме существовала в России. В Средневековье многие крупные города имели развитое местное самоуправление. Новгородская республика, управляющаяся по типу Венецианской, была по площади одним из самых больших государств Европы. Первый русский монарх 400 лет назад был избран на царство Земским Собором. По сути, как бы сейчас сказали, советом народных депутатов. Но другое дело, что и демократы, и сторонники авторитаризма сходились в одном: для достижения благой цели все средства хороши. Максимилиан Волошин называл царя Петра Первого "первым большевиком в России". Но смог бы Петр так изменить и реформировать Россию, будучи демократом? Только его "сильная рука" повернула страну в сторону европейской цивилизации.

Сейчас гражданское общество находится на совершенно новом уровне развития. Слова Столыпина о том, что "нам не нужны великие потрясения, а нужна великая Россия", в ХХI веке наконец-то стали воспринимать как ценностный ориентир.

Вы считаете себя писателем? Один критик, приведя роскошную цитату из вашего романа "Стена": "Перед ним лежал усатый десятник из веселого дома; в остекленевших глазах блестели две маленькие луны", - вопрошает: "Увидим ли когда-нибудь Владимира Мединского, занимающегося искусством ради искусства, а не ради идеологии"?

Владимир Мединский: В России звание писателя остается очень почетным. Мне, например, до сих пор кажется нескромным представляться писателем. Решать тут должен читатель. Увы, сейчас даже думать о собственном творчестве нет времени.

Недавно прошел Совет при президенте РФ по культуре и искусству. Одно из предложений - вернуть сочинение по литературе. Ваше отношение к возможному возвращению литературоцентризма в наше образование?

Владмир Мединский: Литература всегда формировала наше мировоззрение. Сейчас на замену книгам пришло телевидение, социальные сети. Но этого мало для личностного роста. Могут ли нынешние школьники выразить свое отношение к произведениям Толстого, Достоевского, Чехова? Не просто заучить детали, необходимые для аттестации, а именно передать те чувства и мысли, которые возникают при общении с книгой? Не всегда. Погоня за баллами делает процесс чтения механическим. Сочинение на тему порождает творческое отношение к литературе. Учит детей мыслить, вживаться в образы. Поэтому поддерживаю эту идею. Речь идет не о литературоцентризме, а о развитии творческих способностей ребенка, о возрождении интереса к книге.

Прокомментируйте появившуюся информацию о возможном переезде "Ленинки" куда-то в Новую Москву?

Владимир Мединский: Уточняю. Мемориальное здание библиотеки, как было, так и останется в центре Москвы. Дело в том, что "Ленинке" катастрофически не хватает места для хранения книг и обслуживания читателей в соответствии с современными требованиями. 19-ярусное здание основного хранения, рассчитанное на 20 миллионов единиц хранения, вмещает почти сорок. Чтобы поставить на его полки новые книги, а это более 300 изданий книг ежегодно, надо снимать с полок старые издания и увозить их на арендуемый склад. Такая ситуация для любой библиотеки недопустима, тем более для национальной. Поэтому существуют два варианта: либо новый библиотечный комплекс будет построен в центре столицы, либо основной фонд переедет в Новую Москву. К примеру, мемориальное здание Французской национальной библиотеки находится в центре Парижа, а новый комплекс построен в XIII округе Парижа. В США, напротив, все три здания библиотеки конгресса располагаются в центре Вашингтона. Вопрос строительства нового здания Российской Государственной библиотеки обсуждался коллегией министерства культуры. Но надо понимать, что строительство современного библиотечного комплекса - это сложный и длительный процесс, и пока мы находимся в стадии начальной проработки.

В одном из своих интервью об электоральных предпочтениях россиян вы сказали, что никто не голосует за прошлое. Все голосуют за будущее. Голосуют за мечту. Куда, учитывая нынешние реалии, с вашей точки зрения, идет Россия?

Владмир Мединский: Мы сами формируем свое будущее. Но без знания и уважения к прошлому это сделать невозможно. Оглянуться, чтобы учесть ошибки, взять на вооружение положительный опыт прошлых лет и на основе этого построить свою модель будущего - наша задача.

На глобальном рынке конкурируюших моделей нужно выбирать свой стиль, опираясь на культурную самобытность.

Российская газета