Вот уже 3 года Минобрнауки, если брать за начало отсчета майский 2012 года указ президента России, бьется над выполнением президентской стратегии по повышению международной рейтинговой конкурентоспособности российских университетов.

Пора подвести некоторые итоги, к сожалению, неутешительные. Сроки, отведенные президентом Минобрнауки, прошли, а признанный в мире российский национальный рейтинг мировых и ведущих отечественных университетов не создан. Отсюда и последнее решение президента передать имплементацию своей рейтинговой стратегии Российскому союзу ректоров. Срок — 1 июня 2015 года!

Но, как говорится, всё по порядку. Начнем с того, что на выходе — исходя из того, как Минобрнауки «претворяет» президентскую стратегию — просматриваются три парадигмы.

Первая — это некое подобие заведомо победительских для англоязычных университетов рейтингов QS, THE, ARWU, U.S.News & World Report в альянсе, скажем, с QS. В конце 2012 года на совещании в Минобрнауки его ответственный чиновник А.Б. Борисов безапелляционно заявил, что российский национальный рейтинг мировых и отечественных университетов надо поручить «Интерфаксу» в альянсе с QS.

Вскоре Минобрнауки проводит тендер. Предсказуемо побеждает «Интерфакс» с бидом 16 млн рублей. Далее происходит некая метаморфоза. В Москве 17–18 декабря 2013 года «Интерфакс» и QS проводят конференцию «Развивающиеся страны: в центре внимания — университеты». На конференции QS представляет рейтинг университетов БРИКС, а «Интерфакс» — рейтинг вузов стран СНГ, Грузии, Латвии, Литвы и Эстонии.

Конференцию открывает министр Д.В. Ливанов, придавая ей минобрнауковский, а точнее, государственный статус. На свет появляются два рейтинга с отдаленным отношением к российскому национальному рейтингу мировых и ведущих отечественных университетов.

В сухом остатке: 16 млн рублей израсходованы, а российского национального рейтинга мировых и ведущих отечественных университетов нет.

Вторая парадигма — это нелегитимная, сколоченная из эклектичного набора индексов, без основательной научной проработки и апробации, заведомо победительская для российских университетов доморощенная рейтинговая платформа. Правда, отметим, что от такого варианта Минобрнауки в лице замминистра А.Б. Повалко открещивается. В интервью «Газете. ру» от 26 июня 2014 года чиновник заявил примерно следующее: ну построим мы национальный рейтинг, где мы всех победили, а им никто, кроме нас, пользоваться не будет.

При кажущемся резоне в этом популистском открещивании просматривается капитулянтская позиция и неверие Минобрнауки в создание авторитетного в мире российского национального рейтинга.

Отсюда и третий путь — в рамках проекта «5–100», но не в президентской, а минобрнауковской интерпретации. Суть его в том, что ничего российского создавать не надо. Тот же А.Б. Повалко в уже упомянутом интервью утверждал: «Проблема с национальным рейтингом проста: он может застопорить развитие». Соответственно, российским университетам не остается ничего, кроме «долгой и извилистой дороги в дюнах» в первую сотню «чужих» рейтингов.

По словам министра Д.В. Ливанова: «Проект повышения конкурентоспособности ведущих российских университетов (проект «5–100») предполагает, что пять российских вузов к 2020 году войдут в первую сотню ведущих университетов мира. Успешность вузов будет оцениваться по трем наиболее авторитетным мировым рейтингам университетов — QS, Times Higher Education и ARWU».

Рассмотрим, что ливановская рейтинговая стратегия означает на практике и в политическом смысле?

Во-первых, у российских университетов появился — не без влияния Минобрнауки — новый управляющий орган в лице иностранных рейтинговых агентств. Получается, что российскими университетами руководят уже не президент и правительство России, а зарубежные рейтинговые агентства. Президент проводит линию на независимость России, а рейтинговая политика Минобрнауки, ориентирующаяся на альянс с иностранными агентствами, этому противоречит.

Отсюда и участие в мероприятиях заморских рейтинговых агентств министра Д.В. Ливанова, заместителей министра А. А. Климова и А.Б. Повалко. Эти высокопоставленные чиновники посылают сигнал — без каких-либо полномочий со стороны президента и правительства России, — что в Российской Федерации иностранные рейтинги признаются на государственном уровне. Этому способствуют и российские СМИ, которые какими только возвышенными эпитетами не сопровождают «чужие» рейтинги. Они — и «престижные», и «авторитетные», и т.п.

А хотелось, чтобы российские СМИ обратили внимание, что международное экспертное сообщество активно обсуждает англо-саксонский рейтинговый неоколониализм и англоязычную колониализацию Web of Science и Scopus.

Во-вторых, минобрнауковский проект «5–100» обрекает российские университеты на копирование — скорее всего, далекое от подлинника — американских университетов. Пример — подсаживание всех и вся на «грантовую иглу», когда достойный прожиточный уровень осуществляется не за счет базовой контрактной зарплаты, а за счет грантов. Но дело в том, что в университетах Нового Света зарплатная часть гранта практически равна нулю, так как грант дается на исследование, а не на улучшение финансового положения грантополучителя.

Профессура американского университета покупает жилье и предметы длительного пользования не с грантовых надбавок, а благодаря достойной базовой контрактной зарплате.

В теории социальных изменений есть такая стратегия, как копирование. Но для ее успеха применительно к российским университетам нужны как минимум четыре условия.

Первое — это лидерство, знающее американскую модель университетов и работавшее в ней годами, а не наездами. Не поможет здесь и книжно-семинарское изучение американского опыта, а также приглашение американцев на проректорские должности. В России также растет рекрутирование иностранных преподавателей. Однако смущает привилегированность и кастовость такого рекрутинга по отношению к россиянам, а также устремленность иностранных преподавателей вернуться на Запад. Этакие калифы на час или перманентные временщики.

Второе условие — кардинальная реконструкция, говоря языком Фернана Броделя, структуры повседневности российских университетов по аналогии с американскими университетами. Американская модель университета — при всей ее сложности и даже бюрократичности — сильно децентрализована, предполагает циркуляцию-смену заведующих департаментами и деканов колледжей. В американских университетах нет вопиющего социального неравенства между администраторами и преподавателями, нет ученых советов и раздутых диссертационных советов. И еще много чего нет.

С другой стороны, структура повседневности американского университета включает в себя равную часовую нагрузку как для начинающего, так и полного профессора; руководство докторантами как начинающими, так и полными профессорами; офис каждому преподавателю с новейшим компьютером и программным обеспечением и т.п. Однако почему-то всё это выглядит блекло в проекте «5–100». Зато просматривается снижение количества диссертаций в России на фоне его увеличения в западных университетах. Мои американские коллеги лишь улыбаются, когда я говорю об оцифиривании публикаций, необходимых для защиты диссертаций и присвоения ученых званий. Оцифиривание — это «новаторский» способ Минобрнауки и ВАК в борьбе с липовыми диссертациями и званиями.

Третье условие предполагает полутотальный переход на публикационную англоязычность. Вспоминаю себя в Йельском и Стэнфордском университетах в 1990–1991 годах. Из России нас было раз-два и обчелся, а из Китая только аспирантов было более сотни. Именно тогда ковались основы китайского англоязычного публикационного рывка в Web of Science и Scopus.

Четвертое условие — это кратное сокращение преподавательских и научных кадров. В американских университетах наука совмещена с преподаванием. Профессор — это прежде всего исследователь в диапазоне научных фронтов, который результаты своих исследований трансформирует в учебный процесс. С другой стороны, обучение часто превращено в некую макдонализацию. Выпускников, особенно в публичных университетах, пекут, как гамбургеры, в больших аудиториях. Общение с профессором нередко заканчивается отсылом студента к его помощникам. И это понятно — надо время на написание статей и монографий, что ставится во главу угла.

Каждое из этих четырех условий может содержать погрешности. Однако «долгая и извилистая дорога в дюнах» в QS, THE, ARWU с латентным копирование американских университетов при всей ее привлекательности малореалистична, хотя в ней есть определенный смысл, если убрать «извилистости» и «дюны». Более того, в ней есть репутационные, финансовые и другие потенциальные издержки.

 Что мы под этим подразумеваем?

В недавно снятом по заказу CNN фильме Ivory Tower присутствуют следующие цифры и факты. В США долг по студенческим займам — почти $1,2 трлн. По сравнению с 1980 годом плата за обучение выросла более чем в 1,1 тыс. раз. В публичных американских университетах 68% студентов не могут завершит обучение в течение 4 лет, 44% — в течение 6 лет. Для справки: стандартный срок для получения степени бакалавра в США — 4 года.

Возвращаясь к российским проблемам, отметим: Минобрнауки значительно увеличило участие российских университетов в рейтинге QS. Но в мыслях крутится триумфальный дебют СССР на Олимпиаде в Кортино д’Aмпеццо в 1956 году. СССР к ней долго готовился, просчитывая возможный результат и репутационные последствия.

Это был всем дебютам дебют!

А то, что произошло с дебютом российских университетов в рейтинге QS, кроме как провалом и репутационным позором не назовешь. Все, кроме МГУ, оказались в подбрюшье рейтинговой пирамиды QS. Одно слово — попали, а точнее, сами залезли в рейтинговый капкан.

Но ведь президентская рейтинговая стратегия предполагает совсем другое. Она предполагает создание признанного в мире национального рейтинга мировых и ведущих отечественных университетов с последующим вхождение пяти российских университетов в первую сотню, скорее всего, этого рейтинга, а не рейтингов QS, THE и ARWU. Для подтверждения обратимся, что называется, к букве и духу «закона», коими являются нормативные документы, подписанные президентом России.

Указ президента Российской Федерации от 7 мая 2012 года «О мероприятиях по реализации государственной социальной политики» предписывает «до 1 апреля 2013 года обеспечить формирование независимой системы оценки качества работы организаций, оказывающих социальные услуги, включая определение критериев эффективности работы таких организаций и введение публичных рейтингов их деятельности».

Ключевые слова — это «1 апреля 2013 года» и «введение публичных рейтингов» организаций социальной сферы, к коим несомненно относятся университеты. Заметим, что с датами «1 апреля» и «2013» у Минобрнауки напряг. Видно, считают эту дату первоапрельской шуткой, которая к тому же привязана к мистическому числу «13».

Президентский указ прописывает «вхождение к 2020 году не менее пяти российских университетов в первую сотню ведущих мировых университетов согласно мировому рейтингу университетов». Ключевое слово — «мировой рейтинг университетов» в единственном числе.  Замечу, что и с единственным числом у Минобрнауки проблемы, ибо в его установках фигурируют рейтинги во множественном числе с англо-саксонскими символами.

В президентском «Перечене поручений по итогам совещания по вопросу «О выполнении задач в сфере социальной политики, поставленных в указах Президента Российской Федерации» 11 июля 2012» прописано: «Министерству образования и науки Российской Федерации … разработать критерии для создания российского национального рейтинга ведущих мировых и отечественных университетов... Срок — 1 октября 2012 года».

И, наконец, 30 октября 2014 года подписывается «Перечень поручений Президента Российской Федерации по итогам пленарного заседания X съезда Общероссийской общественной организации «Российский союз ректоров», в котором прописывается следующее: «Представить в установленном порядке предложения по формированию ежегодного национального рейтинга организаций, осуществляющих образовательную деятельность по образовательным программам высшего образования. Срок — 1 июня 2015 года».

Подведем итоги. Как видим, ни в одном из президентских нормативных документов не упоминаются рейтинги QS, THE, ARWU и их признание на государственном уровне. Зато упор делается на разработку российского рейтинга мировых и ведущих отечественных университетов. А что же наш Минобрнауки? Там, где президент призывает «разработать критерии» российского национального рейтинга, замминистра А.Б. Повалко в уже упомянутом интервью утверждает, что, мол, надо «подстраиваться под критерии» чужих рейтингов, иначе как же «пять университетов войдут в первую сотню мировых рейтингов», имея в виду всё те же QS, THE и ARWU. Естественно, встает вопрос, не намудрил ли и не повел ли Минобрнауки российские университеты по ложному пути, если вообще не завел себя и российские университеты в англо-саксонский рейтиновый капкан?

Накануне 1 июня 2015 года замминистра А.А. Климов (в письме АК-1136/05 от 23 апреля 2015 года) вместо «предложений» фактически требует представить а) «единый перечень принципов ранжирования российских образовательных организаций высшего образования» и б) «проект концепции национального рейтинга образовательных организаций высшего образования». Понимает ли замминистра, что он требует? Концепция национального рейтинга мировых и ведущих отечественных университетов — это сложнейшее государственное know-how научное, международный паблик рилейшнз и уровня мегагранта проект на годы.

Напомню, что рейтинги ARWU, U-Multirank и CWTS разрабатываются в специально созданных структурах (Center for World Class Universities, Center for Higher Education,Center for Science and Technology Studies). На запуск U-Multirank Еврокомиссия выделила более € 2 млн. Над созданием рейтингов QS, THE, U.S.News & World Report трудятся агентства с многомиллионными долларовыми бюджетами.

Создавать рейтинг на пустом или полупустом месте — это одно. А когда рейтинговое пространство уже плотно занято — это совсем другое. И чем плотнее занято рейтинговое пространство, тем дороже и сложнее становится рейтинговое know-how.

Российский национальный рейтинг мировых и ведущих отечественных университетов должен стать вызовом всем университетам мира и уже существующей рейтинговой конструкции мирового университетского научно-образовательного пространства. Только тогда его воспримут в мире. Такой проект путем революционного невроза, на скорую руку не продвинуть. Его нужно либо делать на мировом уровне, либо не делать вообще. Но отказ от него будет поражением России.

Автор Олег Губин, директор Института развития образовательной политики МГУ

Известия