Сетевое издание m24.ru продолжает серию интервью с переводчиками. В этот раз корреспондент издания поговорил с Владимиром Бабковым – переводчиком Олдоса Хаксли, Иэна Макьюена, Нормана Мейлера, Питера Акройда. Он рассказал о школе перевода, важности литературной традиции и о том, насколько перевод должен соответствовать оригиналу.

– Владимир Олегович, у вас техническое образование, но вы уже многие годы занимаетесь переводом.

– Я далеко не первый и не единственный переводчик без гуманитарного образования. Учился в физтехе, а родился в подмосковном Калининграде, который сейчас называется Королев. Там, в нашей космической фирме, работали мои родители. Человеку родом из этого города было трудно пойти в гуманитарии, потому что там жили – и сейчас живут – одни технари. Вообще, при советской власти было перепроизводство технарей. Многие потом переквалифицировались в гуманитарии. А тогда все гуманитарные профессии были еще и сильно идеологизированы. Вот я и поступил в физтех.

– Переводами вы начали заниматься во время учебы?

– Может быть, даже в последних классах школы. Честно говоря, точно не помню. Но на первом курсе я уже что-то переводил, потому что мы там выпускали самодельный журнальчик тиражом в три экземпляра. Вышло всего два номера, после чего нас вызвали к заведующему кафедрой и велели больше так не делать. Хотя мы ничего политического не публиковали – приятель стихи писал, а я свои рассказики сочинял и уже переводил.
Когда мы были на втором курсе, у нас в вузе появился литературный кружок. Муж дамы, которая его вела, ходил на семинар к Виктору Голышеву в ЦДЛ. Я тоже туда напросился. Там занимались в основном взрослые люди с высшим гуманитарным образованием, студентом был только я. Виктор Петрович любезно согласился меня принять, и так я попал в профессиональную среду.

– А вы начали переводить в этот самодельный журнальчик из-за какого-то личного интереса? То есть прочитать и перевести то, что еще не издавалось в Советском Союзе, например.

– Естественно, я никаких далекоидущих планов не имел, просто прочитал книжку, мне понравилась. Для журнала я переводил "Сирены Титана" Воннегута. Мой папа время от времени ездил за границу, потому что занимался мирным космосом. Он участвовал в проекте "Союз-Аполлон" и привозил из Америки книжки – пейпербэки в ярких обложках, совсем не советского вида. С переменным успехом я их пытался читать. Сначала и вовсе безуспешно, потому что в школе учил немецкий, а не английский. Так что первую английскую книгу целиком я прочел уже в институте. Поскольку это была фантастика, а я ею увлекался, то и начал переводить. В институте мы делали журнал просто потому, что, нам интересно было этим заниматься. Ну и в итоге я попал к Голышеву, где всем семинаром переводили сборник рассказов Видьядхара Найпола. Мне достались два. Писатель хороший, но у нас в стране как-то не пошел, хотя он даже Нобелевскую премию затем получил.

Потом я еще что-то начал переводить. Всего в 80-е годы у меня вышло, кажется, четыре рассказа.

– В свое время вы попали на курсы Голышева, а теперь уже вместе с ним открыли Школу литературного перевода. Как возникла эта идея? И какая аудитория на ваших курсах, кому интересно научиться переводить?

– В середине 90-х я начал преподавать в Литинституте, тоже по рекомендации Голышева. В какой-то момент у него образовалось две группы студентов, которые ему трудно было совмещать, и он предложил за одну взяться мне. В 1995 году я туда пришел и уже практически 20 лет работаю.

А наши курсы – для тех, кто интересуется переводом: или хочет попробовать себя в этом деле, или уже этим занимается и хочет повысить квалификацию. Мы несколько раз пытались организовать эти курсы в разных вариантах: сначала в одной переводческой компании, потом в языковой школе. Но по разным причинам и там и там не сложилось. 
И мы решили, что надо попробовать открыть свою лавочку, что и сделали прошлой зимой. Сейчас у нас и с французского учат переводить – этим занимается Наталья Мавлевич, у которой вы тоже брали интервью. Я надеюсь, что будет обучение переводу и с других языков, просто пока мы еще в процессе становления, скажем так.
Кто туда идет? Три категории людей. Есть те, кто уже переводит или редактирует. Даже профессиональные редакторы приходят, чтобы с нами пообщаться и, может быть, что-то для себя из этого извлечь.

Вторая категория – это переводчики, но те, которые занимаются не художественным переводом, а другими его разновидностями. Например, синхронисты или те, кто занимается юридическим, техническим переводом. Когда люди знают язык, работают с ним, часто читают на нем что-нибудь для себя, ради удовольствия, то время от времени у них возникает странное желание перевести это на русский. Оно странное, потому что ты уже прочел то, что собираешься переводить. Тебе самому это вроде бы уже не нужно, и, конечно, мало кто планирует стать профессионалом. В первую очередь это делается просто из интереса.

А третья категория – это те, кто вообще никогда переводом не занимался. Скажем, те же технари. Они просто читают на обоих языках, и у них возникает желание переводить. 
У нас публика по части опыта очень разная, но это, мне кажется, никому не мешает. Занятия чисто практические, теорией мы не занимаемся. Конечно, какие-то обобщения делаем, но исходя из практических примеров. Наши слушатели могут не опасаться, что их будут учить теории, которую они уже слышали. Мы-то сами с Голышевым никогда теоретиками не были, он ведь тоже учился в физтехе. Отчасти случайное совпадение, но в физтехе много кто учился, не так уж это и удивительно.

Пока наша школа работает, но мы еще много чего не умеем. Вот пытаемся освоить сейчас рекламу в интернете, но пока не очень понимаем, как это все устроено, только начинаем разбираться. А без этого, конечно, мы долго не протянем.

Между прочим, у нас есть и интернет-занятия для тех, кто живет не только не в Москве, но и вообще не в России.

– Насколько я понимаю, вы по "Скайпу" занятия проводите?

– Есть аналогичная программа, просто чуть удобнее. Называется ooVoo. Вот ею и пользуемся. 
– Это индивидуальные занятия или групповые?

– Групповые. У нас занятия устроены так, что их надо проводить именно в группе. Мы переводим одно и то же и вместе разбираем и редактируем эти переводы. Благодаря этому все сразу привыкают к тому, что могут быть разные варианты хорошего перевода. То есть мы не ищем один общий "правильный" перевод. При обсуждении цель состоит в том, чтобы каждому помочь отредактировать его перевод, а не подсунуть вместо него свой. 
И вот еще почему существенно, что это не индивидуальные занятия: сразу появляются разные мнения, кто-то замечает то, чего не увидели другие. Это полезно. Ведь идеального перевода нет, в этом деле есть широкие возможности, и каждый выбирает свой путь и свою манеру. Естественно, она должна быть близка к авторской. Тем не менее какие-то индивидуальные особенности все-таки есть у каждого, и они сказываются в переводе. Без этого тоже нельзя.

У нас занимаются люди из самых разных стран, поэтому мы наши интернет-группы так и называем – "интернационалами". Пока их было три. В первый входили жители Украины и Америки (это кроме России), во второй – Италии, Англии, Голландии, Израиля, в третьем появились Канада, Ирландия, Эстония…

– Это все русскоязычные ученики?

– Да, конечно. Чтобы переводить на русский, надо быть русскоязычным. Но я не исключаю, что когда-нибудь появятся и коренные иностранцы, просто у них будут другие задачи. 
В Литинституте есть еще вечерние курсы, на которых я тоже преподаю. Они двухгодичные. И туда, например, поступил один словенец. Но у него своя цель, он просто занимается изучением языков, сравнивает их в литературном отношении. Он вряд ли станет профессиональным переводчиком на русский, но ему интересно у нас поучиться, потому что у нас подход к языку другой – не такой, как, скажем, у лингвистов или филологов.

– Если человек француз или немец, и он пытается учиться переводить для себя, например, русскую классику, ему же в каком-то смысле тоже могут быть полезны методы перевода западных текстов.

– Ну да, по большому счету не так важно, с какого языка на какой ты переводишь. Перевод – дело практическое. Тут вредно сразу учить какие-то правила, а потом пытаться их применять. Надо в каждом конкретном случае уметь подобрать конкретный прием, который может тебе помочь. И тогда ты привыкаешь к тому, что каждый случай очень индивидуален и ни к какому тексту нельзя подходить с готовыми мерками и правилами. 
Теория тебе говорит: "Действуй так". А потом оказывается, что это правило почему-то не подходит. Примеров масса. Поэтому мы всегда учимся на практических материалах, причем стараемся подбирать их так, чтобы ученики испытывали к ним положительные чувства. Иначе ничего не выйдет. Если вы не включены эмоционально в этот процесс, у вас не получится хорошего перевода... 

Продолжение интервью читайте на портале m24.ru