Андрей Геласимов написал новый роман «Роза ветров» о российской империи времен Николая I и амурской экспедиции Геннадия Невельского. О работе над исторической прозой, языке морских офицеров и привычках смолянок с писателем поговорила Наталья Ломыкина. Интервью опубликовано на сайте РБК.

В основу «Розы ветров» Андрея Геласимова легли материалы исторически значимой для России экспедиции будущего адмирала Геннадия Ивановича Невельского. Тогда, отправившись на Дальний Восток на двухмачтовом судне «Байкал» Сибирской военной флотилии, Невельской доказал, что Сахалин — это остров. Книга выходит в начале ноября и обещает стать одной из ярких новинок ярмарки нон-фикшн.

— Для начала попрошу вас рассказать немного об исторической основе романа и о главном герое, Геннадии Ивановиче Невельском.

— Роман «Роза ветров» посвящен первым этапам создания Амурской экспедиции. Эта организация была основана в 1849 году для освоения территорий Дальнего Востока. На тот момент Дальний Восток формально и юридически не принадлежал никакому государству, у нас было совместное владение с Китаем этими территориями, поэтому путешествие туда было не совсем легальным. И молодой капитан-лейтенант Невельской в 1848 году из Кронштадта отправляется в плавание на судне «Байкал» с официальной миссией доставить груз в наши дальневосточные порты, то есть в Охотск и Петропавловск-Камчатский, который тогда назывался Петропавловской гаванью. Но, дойдя до Петропавловска, Невельской сгружает все имеющиеся на борту товары и не идет в Охотск, а отправляется прямиком на юг и чуть западнее, к Сахалину. А дальше входит в устье Амура, чтобы выяснить один важный на тот момент стратегический вопрос: судоходно ли оно и проходимо ли для больших океанских кораблей: как боевых, так и торговых.

Это было крайне важно, потому что на Дальний Восток наш транспорт, наши военные корабли шли через два океана — через Бразилию, Америку и Гавайские острова (тогда они назывались Сэндвичевы острова — прим. ред.), и путешествие это занимало от восьми до 14 месяцев.

В случае выяснения вопроса о судоходности Амура, все это плавание заняло бы месяца два, и логистика стала бы значительно дешевле, потому что грузы, солдаты, боеприпасы загружались бы в Забайкалье на баржи и спокойно спускались к океану. Оставалось только выяснить этот вопрос, потому что противники развития России на Восток утверждали, что устье Амура не судоходно, что лиман закрывает выход в море, и ни боевые корабли из океана войти не могут, ни баржи с грузами выйти в океан. Невельской же доказал обратное. Буквально за три месяца своей экспедиции он нашел, что Сахалин и материк отделены семикилометровым проливом, что было неизвестно (позже я расскажу, какую роль это сыграло в Крымской войне), и положил начало дальнейшему освоению Дальнего Востока Российской империей.

— Ваш герой, Геннадий Иванович Невельской, морской офицер и будущий адмирал, а также все остальные ключевые персонажи — реально существующие исторические лица. «Роза ветров» — основанный на фактах исторический роман времен империи Николая I. Почему сейчас, когда большинство романистов наоборот стараются перейти от книг о прошлом к разговору о настоящем, вы после современного «Холода» пишете о событиях почти двухсотлетней давности?

— Вы знаете, я периодически в своей работе это делаю. В свое время я начал с очень современной вещи — повести «Жажда» — о ребятах, которые вернулись из Чечни. И это тоже было в своем роде документальное письмо, потому что я писал о своих студентах, которым преподавал в университете, — вот они вернулись с войны на студенческую скамью. И для меня это был материал остросовременный, важный до слез, до дрожи, и об этом я написал.

Пока я работал над повестью, у меня возникло много вопросов о моей национальной самоидентификации, о том, куда моя страна забралась и почему мы воюем на своей территории со своим народом. Множество вопросов возникло, пока я писал эту вещь и думал о ней. Мне помог следующий шаг, который я сделал — я стал писать исторический роман «Степные боги». Действие происходило тоже на войне, но на другой — 1945 года — в Забайкалье, где собиралась большая атака на японскую армию советскими силами, силами двух Забайкальских фронтов и одного Дальневосточного, в составе которых воевал мой дед, что для меня было важно. И я обратился к истории за ответом на некоторые вопросы для себя: что мы за страна такая, почему вечно воюем? Я там пытался найти свою национальную идентификацию и, главное, ответить на важнейший для меня вопрос: есть ли, чем мне гордиться, если у нас мальчишки гибнут в Чечне, причем с обеих сторон — и чеченские мальчишки, и русские мальчишки. С историей было как-то полегче — все же Вторая мировая, Великая Отечественная, там был враг — фашист, японец. Я отодвинулся туда, написал «Степные боги», потом был другой роман и «Холод», как вы говорите.

«Холод» отразил мой мировоззренческий кризис: я потерял некоторые ориентиры в жизни, смысл жизни, не очень понимал, зачем я что-то делаю. Мне не очень было понятно, например, зачем я пишу роман, потому что я его закончу и тупо буду писать следующий. Много вопросов возникает об абсурдности бытия.

— Особенно у творческих людей.

— Да, ты вдруг ощущаешь себя белкой в колесе, которая бежит, а кто-то закрыл дверку, и колесо крутится-крутится... И ты понимаешь, что остановит его только смерть, и, оказывается, в ней ничего такого дурного нет, с этой точки зрения. Поэтому мой герой в«Холоде» замерзает насмерть, и это для него положительный конец. Выйдя из этого романа и выйдя из депрессии, связанной с «Холодом», я снова почувствовал, что мне нужна какая-то опора в этой жизни, не в потусторонней. Тогда я вернулся к замыслу, который у меня очень давно существовал.

Я лет 15 готовился к этому роману, интересовался фигурой Невельского. Для меня это важно было лично, как и в истории со «Степными богами», потому что мой отец служил в этих местах на подводной лодке. Он был подводником на среднеморской подводной дизельной лодке, командовал дизельным отсеком, мотористами —​ главстаршина Тихоокеанского флота Геласимов Валерий Антонович.

Когда я начал разбираться в этих материалах, то понял, что Невельской и сотрудники его экспедиции — в частности, мичман Бошняк — открыли именно ту гавань, которая называется теперь Советской гаванью, и именно в ней стоит база подводных лодок, где служил мой отец. Бошняк там провел зиму, это место назвали гаванью Константина, потом Императорской гаванью. Она лучше всего подходила для флота, и вот мой папка в конце 50-х годов угодил туда на четыре года под воду. Для него эти годы были важными, и для меня оказались тоже, ведь когда я рос, я понимал, что мой отец подводник, это гордость особая. Поэтому вопрос выбора материала — это вопрос о том, чем мне гордиться. На что я могу опереться, как человек, рожденный в этой стране, гражданин этой страны и как человек, который не хочет жить больше нигде.

— Ваши герои, морские офицеры, как раз дают ответ на этот вопрос.

— Я их и искал — таких людей, которые без пафоса, без особого многословия просто выполняют свой долг...

Продолжение интервью читайте на сайте РБК