Министерство культуры в этом году расширило сферу своих полномочий, дополнив ее туризмом, а также решило пересмотреть отношения между государством и отечественным кинематографом, пообещав поддержку только социально значимым проектам. Об этих изменениях и других переменах, которые будут происходить в подведомственных Минкульту сферах, в интервью "Ъ" рассказал министр культуры РФ ВЛАДИМИР МЕДИНСКИЙ.

— Из всех назначений в кабинете Дмитрия Медведева именно ваше стало наиболее неожиданным. Кто предложил вам этот пост, почему вы согласились, какие задачи перед вами были поставлены? 

— Для меня это большой неожиданностью не было: все положенные встречи, собеседования проходили заранее, решение было принято согласованно и небыстро. Почему выбор остановился именно на мне — вопрос к тем, кто его принял. Безусловно, мне объяснили, почему на этом посту хотят видеть меня, были поставлены задачи, их выполнением я сейчас и занимаюсь. 

— Выделили ли вы для себя в деятельности министерства какие-то приоритетные направления? 

— Я не стал бы выделять ничего отдельно, иначе получится что-то вроде "Мы за театр больше чем за кино" или "За цирк, но против музеев". В культуре все направления приоритетные, другое дело, что они находятся в состоянии разной степени не то чтобы запущенности, скорее, подзабытости. Вот, например, мало кто знает, что Министерство культуры, помимо прочего, "в теории" отвечает за регулирование городских парков и даже зоопарков. В то же время есть и заблуждения по поводу сферы нашей ответственности. Граждане, например, постоянно нас спрашивают: а почему по телевизору показывают то или это? Но к телевидению мы никакого отношения не имеем. Или, к примеру, все убеждены, что Минкультуры полностью отвечает за музыкальные школы, детские школы искусств. Да, мы отвечаем (только с этого года — естественно, при отсутствии на это штатов и, увы, кадров), но только в части разработки программ преподавания, а все финансирование детских школ искусств по-прежнему в ведении регионов и муниципалитетов, притом зачастую по линии не культуры, а образования. 

— Почти одновременно с вашим назначением в ведение Минкульта был передан туризм. Насколько логичным вам видится такой шаг? 

— Правильнее было бы сказать, что в наши обязанности включена координация работы Ростуризма. Я считаю, что данное решение было совершенно оправданным: развитие культуры и туризма взаимосвязано самым тесным образом. Простой пример: возьмите реставрацию какого-либо древнего полузаброшенного монастыря. Здесь, конечно, и работа по сохранению памятника, и простое восстановление исторической справедливости. Но, кроме всего прочего, и создание новой достопримечательности, точки туристического притяжения. А если появляется новое место, в которое стремятся туристы, появляется инфраструктура — строятся гостиницы, точки общепита,— растет занятость, собирается больше налогов. Хороший пример: два объекта культурного наследия, которые фонд Минтимера Шаймиева восстанавливает на Волге при поддержке Министерства культуры,— старинный город Булгар и остров-крепость Свияжск. Первый — легендарное место принятия ислама Волжской Булгарией, второй — крепость, основанная стрельцами Иоанна Грозного во время похода на Казань, где чудом сохранилась одна из двух самых старых деревянных церквей на территории России. Оба этих объекта, благодаря эффективной работе властей Татарстана, я уверен, могут войти в число жемчужин нашей туриндустрии. 

— Развитие туризма очевидным образом требует и развития соответствующей инфраструктуры — транспортной, строительной и т. д. И с этим в нашей стране, очевидно, очень серьезные проблемы. Видите ли вы пути их решения? 

— Вы правильно ставите вопрос. Но есть сферы, где государство может оказать содействие, а есть те, в которые государству лучше бы вообще никогда не залезать. Нужно помогать с дорогами, коммуникациями, налогами. Что же касается управления инфраструктурой — отелями, ресторанами,— то чем меньше государство будет этим заниматься, тем лучше. Нужно всего лишь установить понятные правила игры. Ростуризм реализует ФЦП "Туризм", через которую софинансируются туристические проекты. Говоря проще, к нам приходит инвестор и говорит: "Я хочу построить курорт. Гостиницу поставлю сам, а вы помогите мне подтянуть газ". Мы на условиях софинансирования с регионом договариваемся и помогаем. Но дальше пусть управляет своим турбизнесом сам. Хороший пример такой синергии — маленький городок Плес. Губернатор Ивановской области Михаил Мень при поддержке Минкультуры сделал кинофестиваль Андрея Тарковского (который, кстати, в тех местах родился) "Зеркало". Фестиваль проходит частично в Плесе, частично в Иваново, теперь каждый год там масса гостей, кинозвезды, пресса, показы на открытом воздухе. 

Места красивейшие, вдохновлявшие в свое время Левитана, приезжают туристы, некоторые покупают землю, строят там себе дачи. Открылось несколько приличных мини-отелей, хороших ресторанов, жизнь появилась. Я там, например, останавливался в гостинице, которая принадлежит супружеской паре, переехавшей в Россию из Франции. Они купили дом, открыли в нем гостиницу и ресторан. В рамках ФЦП "Туризм" такие проекты, как развитие Плеса, как раз и софинансируются. 

— Не первый год продолжаются споры вокруг 83-го закона, в частности, обязывающего культурные учреждения частично финансировать собственную деятельность самостоятельно. Какова ваша позиция на этот счет? 

— Я считаю, что сейчас для федеральных учреждений культуры созданы разумные условия для эффективной работы. Со стороны государства каждое учреждение — театр, музей — получает госзадание, своеобразный госзаказ, на определенное количество выставок, спектаклей и т. д. В свою очередь, государство компенсирует коммунальные платежи, налоги и зарплату сотрудников, обеспечивает ремонт. Разумеется, мы понимаем, что зарплата сотрудников недостаточная, и прилагаем усилия, чтобы повышать ее централизованно. 

Подчеркну, несмотря на сложный бюджет, руководство страны нашло возможность выделить дополнительные средства на повышение в течение 2013 года зарплат в федеральных учреждениях культуры. Мы направили рекомендации и в регионы: губернаторы и муниципалитеты должны найти возможность также поднять зарплаты работников культуры и в своих учреждениях. С другой стороны, все, что театр, музей, филармония зарабатывают сами, остается у них, и учреждение тратит внебюджетные средства полностью так, как считает целесообразным. Ничего, как было принято говорить и делать, "в бюджет" не изымается. 

По моим данным, в среднем около 60% заработанных средств учреждения тратят на оплату сотрудникам. Ни в коем случае это не является "переводом культуры на коммерческие рельсы", скажу более: принцип, когда учреждение культуры постепенно само начинает считать деньги, мне нравится. 

Недавно я был в одном очень хорошем региональном музее. Он занимает бывший купеческий дом в центре города, усилиями государства был отлично отреставрирован, в нем воссоздан антураж середины XIX века, там прекрасная коллекция. Я спросил: а какие у вас зарплаты? Все поникли и сказали, что средняя зарплата — 11-12 тыс. руб. Сколько сотрудников? Оказывается, в штате всего десять научных сотрудников и администрации и еще 15 — смотрителей, в каждой комнатке площадью по 15-20 кв. м в уголке сидит смотритель. Вот они весь фонд зарплаты и ополовинивают. Зачем? Почему нельзя видеокамеры поставить? Почему нельзя взять одного-двух постоянно "ходящих и присматривающих" за порядком? 

Так, говорят, исторически сложилось. Оптимизировать штаты? Жалко людей. Тогда получается, что музей выполняет не только научно-образовательную функцию, а скорее социально-благотворительную. Но поймите: такая политика просто убивает перспективы работы в культурном учреждении для молодежи. Ведь ни один молодой специалист на 9-10 тыс. руб. работать не придет. Старые кадры рано или поздно уходят, а новых нет. Замкнутый круг. Поэтому сейчас мы ставим себе задачу: при осторожной и разумной оптимизации штатов повышать заработную плату не административного и не технического персонала, а в первую очередь научных сотрудников, хранителей, библиотекарей. 

— Еще один закон, вызывающий споры,— 94-й, согласно которому все закупки должны производиться на основе тендеров. К примеру, на основе тендеров сотрудники театров должны заказывать декорации. Как сейчас обстоят дела с этим законом? 

— Произошли небольшие послабления в сфере культуры. Минимальная сумма, освобожденная от обязательного тендера, была увеличена со 100 тыс. до 400 тыс. руб. в конце прошлого года, я как раз в то время работал в комитете по культуре Госдумы. Пока этот закон в силе, мы должны его соблюдать, но в целом на отрасли он сказывается крайне негативно. 

— Большой резонанс вызывает тема церковной реституции и соответствующего закона. Как вы считаете, нужны ли здесь какие-либо реформы? 

— Ставить под сомнение необходимость возврата церкви храмов никто не будет. Ведь мы же с вами прекрасно знаем, что находилось в большинстве церквей и монастырей в советские годы. Но есть нюансы. Министерство не может поддерживать слишком формальный подход к исполнению закона, как, например, в случае с Нижегородской консерваторией. 

— Вызывает некоторые опасения способность церкви обеспечить сохранность и возврат тех или иных передаваемых ей, даже во временное пользование, предметов — вот, скажем, Торопецкой иконы, которую забрали из Русского музея и так до сих пор и не вернули. 

— Ну, просто так из музея взять ничего нельзя, это будет кража. Проще из квартиры чьей-то что-то вынести, если у вас есть ключи и вы знаете, где лежит. А здесь крайне сложная процедура, кроме того, в каждом случае церковь подписывает охранное обязательство. Там перечислены все необходимые требования к условиям хранения предмета или сохранения памятника архитектуры, регламентировано все — вплоть до длины свечей в храме. 

— Вызывает критику ваша инициатива начать заказывать сценарии фильмов... 

— У кого вызывает? У журналистов? Сами режиссеры и сценаристы как раз эту идею поддерживают. С августа в Минкультуры проходят консультации с кинематографистами о том, какие проблемы есть в индустрии, как их решать и чем может помочь министерство. Мы просто хотим ввести четкие критерии, по которым проекты могут претендовать на господдержку. До сих пор ситуация была такова: человек приходил с готовым проектом, написанным сценарием, который попадал в черный ящик экспертного совета, откуда выходило решение: ваш проект не прошел. Спрашивает: "А что, почему?" — "А просто так... приходите с другим". В советское время со сценаристом работали, платили аванс, давали время. И появлялись шедевры. И, кстати, темы для сценариев придумываю не я и даже не Иван Демидов. Мы обратились в социологические службы и получили результаты опросов, что сейчас волнует людей. Там и отношения отцов и детей, и проблемы людей с ограниченными возможностями — всего десять тем, по-моему, плюс еще два-три поручения комитета "Победа". Выбор одной из них дает больше шансов, что проект пройдет, но никто не мешает приходить и со своим готовым проектом. Кроме того, ведь можно снимать и не на государственные средства, а на спонсорские, и тогда никакие правила получения господдержки уже не будут иметь значения. 

— А помимо качественных требований, какие-то еще требования министерство намерено предъявлять? 

— Разрабатывается целая система критериев. Например, если это документальный фильм, важно иметь договоренность с телеканалом о показе. Потому что сейчас мы заказываем 400 документальных фильмов, оплачиваем их создание, а они обычно не демонстрируются нигде, разве что в интернете их можно найти. А мы платим по 1 млн руб. за каждый. Зачем? Получается, просто потворствуем чьим-то дружеским связям с режиссерами. Понятные критерии как раз и исключат возможность по любви, по дружбе получить госфинансирование, и в том числе поэтому перемены встречают сопротивление. Все уже привыкли, всем удобно, а тут приходят новые люди и разрабатывают критерии поддержки кинофестивалей или, например, повышают арендные ставки на используемые памятники культуры до уровня рыночных. Перемен же у нас все ждут, но никто не хочет, чтобы они начались с него. 

— И каких перемен в отрасли вы хотели бы добиться? 

— Первая задача — поддержка киноотрасли, чтобы она была конкурентоспособна. Чтобы зрители вернулись в кино смотреть отечественные фильмы. Чтобы мы гордились нашим кино. 

— Что же плохого тогда в этих 400 документальных фильмах? Поддержали же. 

— Мы хотим, чтобы то, что поддерживается государством, доходило до зрителя. Разумеется, никто не может заранее гарантировать, что вот этот фильм понравится зрителям, а вот этот нет. Но создатели фильма обязаны показать, что сделали все, чтобы как можно больше людей их кино посмотрели: выбрали злободневную тему, договорились с ТВ или запланировали показ на серьезном фестивале. Именно это мы и хотим увидеть, перед тем как принять решение о выделении средств. 

— Но ведь в принципе в мире государством чаще поддерживается убыточное авторское кино, а блокбастеры снимаются независимыми продюсерами. 

— Мы тоже поддерживаем и авторское кино, и дебютное без жесткой привязки к темам или другим критериям. Со следующего года, например, запускается программа поддержки выпускников ВГИКа: мы выделяем деньги на съемку полнометражных фильмов в качестве дипломной работы. Это должно быть большое кино для большого экрана, сделанное молодыми режиссерами, сценаристами, актерами, операторами и т. д. У ребят сразу появится стимул хорошо учиться, возможность сразу показать себя, выйти на рынок с готовой полноценной работой. 

— Насколько, по вашему мнению, в государственной поддержке нуждается современное искусство? Ведь оно, в частности, как мало что другое с успехом находит частные инвестиции. 

— Я считаю, что задача Минкультуры обеспечивать возможности для развития всех направлений искусства и культуры, но, вы правы, действительно, современное искусство успешно находит себе меценатов. Поэтому главной задачей считаю поддержку людей, которые увлекаются современным искусством и готовы его поддерживать. Сам стараюсь не пропускать проекты и выставки в области современного искусства, был на выставке номинантов премии Кандинского, по просьбе руководства ГЦСИ возглавил оргкомитет "Инновации". Не скажу, что мне что-то особенно нравится или не нравится, я вообще стараюсь свои вкусы не афишировать, но интересоваться, что делают твои современники, правильно. Тем более что социальную функцию современное искусство успешно выполняет. Вот в московском "Ударнике", например, было раньше казино, взял его в аренду известный коллекционер, сделал там выставочное пространство. Кому-то нравится то, что там показывают, кому-то нет, но ведь все согласятся с тем, что это лучше, чем зал игровых автоматов. 

— Что вы думаете о политике массовой замены руководителей учреждений культуры с большим стажем новыми людьми вроде Кирилла Серебренникова и Олега Меньшикова, которую проводит московский департамент культуры? 

— Я бы не хотел комментировать решения коллеги, потому что на своем опыте знаю: со стороны все всегда выглядит проще, чем есть на самом деле. Мы с Сергеем Капковым (руководитель департамента культуры правительства Москвы.— "Ъ") в тесном рабочем контакте, он уже очень много сделал в Москве и, я уверен, еще много сделает. Просто и в Москве тоже перемен хотят все, но никто не хочет, чтоб они начались с него. 

— Александр Авдеев, ваш предшественник на посту министра, жаловался в интервью "Ъ" на то, что у министерства слишком маленький штат. Вас он тоже не устраивает? 

— У нас одно из самых маленьких министерств — всего около 350 человек. Кстати, именно такой штат с точностью до человека был у Минкультуры РСФСР времен Горбачева, но тогда было и большое Минкультуры СССР, и Госкино. Теперь мы три в одном, но, считаю, жаловаться не надо. Чиновников в стране более чем достаточно, пусть Минкультуры будет передовиком оптимизации системы госуправления. Намного печальнее, что отрасль за предыдущие годы во многом избежала и необходимых реформ. Я как-то грустно пошутил, что Фурцева, самый знаменитый министр культуры СССР, освоилась бы у нас за пару дней и руководила бы снова: мало что с тех пор изменилось. 

— Еще ваш предшественник очень жаловался на крайне скудный бюджет министерства. Вы с ним согласны? 

— Любимый "плач Ярославны" работников культуры — о нехватке денег. Всегда говорили: проблемы не решить в принципе, если бюджет Минкультуры не удвоить. А еще лучше — утроить, а еще лучше — учетверить. Это все так. Но деньги такая материя, которой не хватает всегда и везде. Потому лучше рассчитывать на собственные силы, находить возможности развития и использовать их. Нужно совершенствовать законодательство. Вот, например, мы внесли законопроект о том, чтобы избавить все культурные организации от налога на прибыль. Нужен закон о меценатстве, и есть его версия, внесенная депутатами Госдумы, и предложения членов нашего общественного совета. Будем продвигать, потому что без этого привлечь частные средства в культуру не получится. Совместно с Минэкономразвития мы предложили механизм использования государственно-частного партнерства для восстановления объектов культурного наследия. 

— Да, расскажите поподробнее, а то ходят страшные слухи, что вы продаете ГУМ за рубль. 

— Ну, продать ГУМ мы не можем ни за рубль, ни за пять, потому что он не находится ни в собственности, ни в управлении Минкультуры. Но если серьезно, то в использовании федеральных объектов культурного наследия надо наводить порядок, но введение четких правил не может понравиться заинтересованным лицам. В половине исторических зданий сегодня за символическую плату сидят всякие странные организации, которые и денег государству нормальных не платят, и памятник не реставрируют. Если такой арендатор не соглашается выполнить необходимые работы и платить рыночную аренду, будем обращаться в суд. 

Разумеется, любой скандал вокруг нашего стремления навести порядок в использовании памятников в интересах жуликов, которые годами за копейки используют шикарные особняки, и чиновников, которые когда-то это позволили и теперь дрожат, как бы чего не всплыло. Но я буду продолжать отстаивать применение мирового опыта: если памятник в хорошем состоянии, он должен сдаваться по коммерческой рыночной цене либо дорого продаваться, но в обоих случаях — с обязательным обременением полной реставрацией и соблюдением охранных обязательств. Если это руины и задорого их сдать не получится, есть смысл передать объект в аренду за меньшую, может даже символическую цену. Но передать по итогам открытого аукциона на право восстановления. Мое глубокое убеждение: государство должно не само управлять памятниками, выполняя функции всероссийского управдома, а обеспечить контроль за их состоянием, всеми способами поощряя частных инвесторов арендовать и восстанавливать эти объекты. Только тогда мы и сможем их сохранить. 

— Как бы вы вообще определили Министерство культуры? Это орган идеологический или административный в итоге? 

— В идеале это орган, который формирует культурную политику государства и руководит культурой в целом, креативно — как отраслью. Но это в идеале, а по факту на нас навешано огромное количество функций. Мы и управляющая компания федеральных учреждений культуры, и контролер, и программист (в смысле, программы пишем), и бухгалтерия — так сложилось. Поэтому я вижу свою роль сегодня как менеджера, который должен обеспечить условия для развития всего множества направлений деятельности министерства. Наверное, проще и приятнее быть министром культуры США, где вся культура частная и вполне функционирует без госучастия. Знай себе креативь да сочиняй точечные проекты. Но там министра культуры как раз и нет. 

Интервью взяли Мария Семендяева и Юрий Яроцкий

Коммерсантъ.ru