Окончание дискуссии о роли массовых открытых онлайн-курсов (МООС) в российском образовании и тенденциях развития дистанционного обучения, состоявшейся в рамках форума по новым образовательным технологиям EDCrunch. Начало читайте по ссылке

Открытые образовательные ресурсы — потенциал и перспективы развития

«Появляется рынок лицензирования онлайн-курсов, и это одна из моделей монетизации для разработчиков: если университет сам не может предоставить какой-либо контент для своих студентов, он может его приобрести в виде МООС и встроить в свою образовательную программу».

Денис КОВАЛЬЧУК, руководитель центра образовательных разработок «Сколково»

Те изменения, которые произойдут в высшем образовании в течение ближайших пяти лет, не будут иметь отношения непосредственно к открытым курсам, они будут связаны с экосистемой, в которой только и могут существовать эти курсы. Первое изменение, которое должно произойти, — это организация работы вуза в формате социальной сети, т.е. открытой коммуникации разных людей, которые работают и учатся в университете. Кроме того, изменится положение дел, при котором право разрабатывать контент принадлежит только академическому сообществу. Не только университетские профессоры могут разрабатывать качественные открытые курсы. Уже сейчас не редкость, что интересные образовательные решения предлагаются отраслевыми экспертами, топ-менеджерами компаний. Вузы через пять лет должны будут научиться вовлекать этих специалистов в образовательный процесс. Ещё одно нововведение — это открытый, в смысле организации пространства, кампус. Например, в Гонконгском университете практически нет классов, всё организовано в формате Open Spaсe — открытого пространства, по-разному зонированного. Там можно сидеть на полу, имеются небольшие помещения, где студенты учатся работать в командах. Это создаёт другой формат обучения, другую мотивацию современного студента.

Наталья ТИХОМИРОВА, ректор МЭСИ

Безусловно, использование различных социальных сетей — это благо для развития университетов, более того, у нас есть проект по развитию ≪учебного твиттера≫. Мы понимаем, что сегодня молодые люди привыкли к коротким записям, квантам информации. Но это — дополнение, а система дистанционного образования — намного более широкое понятие, главное в котором — контент и фиксация результатов, создание электронного портфолио студента, его возможностей, его личных достижений. Для этого обязательно наличие LMS — Learning Management System.

Владимир СИНЕЛЬНИКОВ, издатель интернет-журнала Edutainme

Принципиальное изменение, которое должно произойти, — это появление единого информационно-образовательного поля, в котором разные ресурсы будут объединяться в экосистему. Есть разные группы производителей контента — преподаватели, студенты, издательства. При этом количество контента растёт, а форматы уменьшаются: несколько недель — это уже курс. В связи с этим появляются достаточно интересные задачи — объединение этих курсов в блоки, макрокурсы, обработка результатов обучения студентов по этим курсам. Это требует определённой организационной и технической инфраструктуры. В данной ситуации системы LMS могут дополниться системами, позволяющими создавать контент, и системами, анализирующими результаты обучения. Вместе с этим появляется рынок лицензирования онлайн-курсов, и это одна из моделей монетизации для разработчиков: если университет сам не может предоставить какой-либо контент для своих студентов, он может его приобрести в виде МООС и встроить в свою образовательную программу.

Ивар МАКСУТОВ, главный редактор журнала «Постнаука»

В нашей стране смешаны между собой понятия образования и просвещения: когда вузы учат студентов, они вынуждены им давать 60% общеобразовательного компонента, хотя для чего им это нужно, чаще всего объяснить не могут. Профессиональное формирование специалиста смешивается с общим контекстом, который по умолчанию каждый должен знать. Большое количество проектов, которые формализуются тем или иным образом, в том числе в виде МООС, — это, по сути, попытка забрать у университетов функцию просвещения, с тем чтобы они более эффективно могли осуществлять научную работу и профессиональную подготовку. Практика показывает, что массовые онлайн-курсы заканчивают в целом не более 5–7% тех, кто их выбирает. Как правило, слушатели этих курсов не хотят сдавать по ним экзамены и зачёты, задача, которую они себе ставят, — формирование цельного представления об устройстве мира. Традиционная система образования этого им сделать не позволяет, а открытые образовательные ресурсы и контент, который они производят, решают именно такую задачу.

Юрий АММОСОВ, советник руководителя аналитического центра при Правительстве РФ

Мне кажется, что когда мы говорим об открытости, это противоречит самой идее высшего учебного заведения. Университет по определению не является полностью открытым, там есть квалификационный отбор, и чем вуз лучше, тем отбор строже. Открытый ресурс предполагает, что каждый при наличии желания может научиться. Проблема открытого контента в вузах связана с тем, насколько он подходит для использования. Поясню на примере. Один из моих студентов (я являюсь профессором в МФТИ) сказал мне, что, по его мнению, Coursera (известный западный агрегатор онлайн-курсов, — прим. ред.) взломана, так как он за несколько дней сдал экзамены по ряду курсов, известных своей максимальной сложностью. При этом он не смотрел видеолекции, просто решил задачи и получил максимальные баллы. Мне пришлось объяснить ему, что выпускник МФТИ подготовлен на порядок лучше, чем данная система могла бы его обучить.

Какие-то открытые курсы, возможно, пригодны для обычного человека, а другие требуют серьёзной подготовки. Есть некоторые образцы открытых систем, доступные любому желающему, в частности Школа анализа данных, которую ведёт ≪Яндекс≫. Это пример, когда компания использует образовательную систему не для того чтобы продавать свои продукты, а с тем чтобы формировать пул возможных кадров для себя. Но, к сожалению, о многих других корпоративных программах обучения я этого сказать не могу.

В данном контексте я за предложенный подход по разделению образования и просвещения. Если образование хочет оставаться институтом, который движет наше общество вперёд, оно не должно открываться для всех. С другой стороны, просвещение должно подтягивать человека на новый уровень. В этом отношении любые системы распространения знаний полезны с той точки зрения, что хотя бы 99 из 100 попробуют, а один приобретёт компетенции, которые позволят ему развиться. Что касается открытости, если говорить метафорически, высшее образование — это штанга, на которую нанизаны диски весом 200 кг. Любой может к ней подойти, но каждый ли сможет сделать рывок? А МООС в этой же системе координат — это всё-таки гантели.

Наталья ЗОЛОТАРЁВА, директор Департамента государственной политики в области подготовки рабочих кадров Минобрнауки России

С моей точки зрения, открытые онлайн-курсы имеют высокий потенциал для самообразования граждан, и через пять лет эта сфера будет ориентирована не только на целевую аудиторию молодёжи, которая получает образование, возрастная линейка расширится. Их содержание потребует дифференциации с учётом возрастных особенностей восприятия информации. Это потребует соответствующей адаптации технологий подачи информации, получит стимул для развития геймификация контента. Если говорить об основном тренде дистанционного непрерывного образования, то в ближайшем будущем мы перейдём от управления образовательными программами к управлению личными образовательными траекториями. Очевидно, что в этих условиях будет востребована работа консультанта по формированию образовательной карьеры. Считаю важным появление в будущем специальных маркеров, свидетельствующих о том, что университет признаёт результаты того или иного курса, или его рекомендует известная организация. Этот институт доверия получит серьёзное развитие.

Александр СОБОЛЕВ, директор Департамента государственной политики в области высшего образования Минобрнауки России

При обсуждении вопросов новых образовательных технологий, электронного обучения, массовых курсов необходимо разграничение формального обучения и неформального самообразования. Формальное образование — это организованная государством машина по подготовке кадров, где студентов не спрашивают о том, что они хотят, а формируют у них определённые знания, умения и навыки. Самообразование — это получение студентом наравне с обязательными некоторых других компетенций. В определённом смысле это полярные политики и стратегии, отсюда следует вопрос о проведении границ и установлении пределов. Это довольно нетривиальная задача — определить, где в формальном образовании допустимы и эффективны те или иные реформы. ЕdX и Coursera — это адаптивные системы, в которых накапливается сложная педагогическая практика, анализ которой, возможно, даст ответы на ряд вопросов. Однако не во всех сферах электронное обучение приводит к позитивным результатам. Как пример — гуманитарные курсы или курсы, которые требуют контактной педагогики.

Есть ещё один фактор риска. К сожалению, в нашей стране многие передовые методики превращаются в имитационные практики. У нас очень большой сегмент некачественного образования, и, допуская открытые курсы в вузы, мы рискуем превратить неэффективный сектор российского образования в нечто с точки зрения мировых трендов весьма перспективное, но на деле ничего не дающее ни студентам, ни обществу. Отсюда достаточно жёсткий вывод: с позиции требований государства к образовательным результатам в течение пяти лет ничего не изменится.

С другой стороны, ведущие университеты мира и России движутся в сторону студентоцентрированного образования. С этой точки зрения 10–15% образовательной машины должны быть построены по сервисному принципу, когда студент может в рамках университета выстроить собственную картину мира. Поэтому одним из новых требований Рособрнадзора к эффективности вуза может быть количество студентов, которые могут учиться по индивидуальной программе.

Массовые онлайн-курсы для высшего образования — это не только благо, но и в определённой степени фактор риска. В онлайн-образовании сегодня можно наблюдать проблему, во многом родственную проблемам интернет-среды в целом: когда всё становится доступным, важен не сам доступ, а качество контента. В этой связи ключевую роль приобретают экспертная оценка онлайн-курсов, организация отраслевых конкурсов или введение новых номинаций в уже действующие. В вузах же, очевидно, будет востребована позиция не преподавателя, а тьютора, т.е. консультанта, наставника, который поможет сделать обоснованный выбор личной образовательной траектории.

Пока же в условиях сокращения вузовского малотиражного контента, отсутствия адекватной мотивации у преподавателей и учёных создавать новые учебные материалы прогнозы экспертов по существенному росту онлайн-курсов выглядят довольно смелыми. Очевидно, для развития этого сегмента потребуется разработка эффективной и прозрачной системы монетизации. Представляется, что формирующийся рынок МООС может быть интересен агрегаторам электронного контента. Во всяком случае, в условиях отмены административного фактора (Приказа Рособрнадзора № 1953) и, откровенно говоря, довольно слабой востребованности ЭБС, на агрегацию МООС стоит обратить внимание как на одно из перспективных направлений развития.

Опубликовано в номере декабрь 2014