Продолжение материала о форуме, состоявшемся в Томске под девизом #следуйзанами. Начало в Ч.1

Направление, которое называется третьей миссией университета, в последнее время стало особенно актуальным. Министр высшего образования и науки РФ В.Н. Фальков, презентуя новые подходы к тому, как будут оцениваться вузы в новой программе стратегического академического лидерства, подчеркнул, что важно перейти от банальной наукометрии и подсчёта рейтингов к реальному вкладу университетов в развитие регионов. Это подтолкнуло интерес руководителей университетов и региональных министерств к тому, чтобы обратиться к третьей миссии. Создана межвузовская рабочая группа, куда входят представители Агентства стратегических инициатив и Университета 20.35; она готовит Модельный стандарт реализации третьей миссии. В целом выделяют три направления, связанных с трансфером знаний и непрерывным обучением, социальной и экономической вовлечённостью, экспертной позицией вуза в оценке ситуации в регионе, а также с трансфером технологий и инноваций.

Как отметил советник ректората Томского государственного университета Михаил ШЕПЕЛЬ, сегодня в Томске реализуется концепция города-университета. Ключевые показатели региона: доля населения моложе 35 лет (50%), доля населения, занятого в экономике знаний (40%), доля наукоёмкой продукции в валовом продукте региона (25%) — вполне подходят для того, чтобы идея успешно воплотилась в жизнь. В концепции заложена возможность смешанного непрерывного обучения, максимальное удобство городской среды для привлечения талантов, мультиязычное пространство. Во многом это ещё только образ, но ряд проектов, направленных на реальную трансформацию региона, уже осуществляется. Один из них — строительство нового большого кампуса на 25 тыс. студентов, в центре которого будет находиться современная библиотека площадью 30 тыс. м², совмещённая с конференц-пространством. Это будет библиотека Большого университета, принадлежащая всем томским вузам. Проект отложили из-за пандемии, но М. Шепель рассчитывает на то, что в среднесрочной перспективе он будет запущен.

— Сегодня ни у одного университета нет достаточного объёма ресурсов для создания единого социокультурного, библиотечно-информационного пространства города. Ни один вуз не способен реализовать задачу построения креативных индустрий в регионе. Нам необходимо объединяться, и это же касается информационного сопровождения. При этом три принципиальных направления — это развитие открытой науки, город-университет, а также новая роль культурного наследия в цифровой среде.

Существует новая возможность позиционировать университетскую библиотеку. Все томские вузы участвуют в проекте «Цифровой университет». Это подразумевает такую трансформацию кампусов, что они станут удобными для «цифровых кочевников», т.е. для студентов, которые в любое удобное для них время могут прослушать лекцию, зайти на Coursera, позаниматься по программе перевёрнутого класса и т.д. Такого рода пространства будут появляться везде, но курировать их станут библиотеки. Это говорит о размывании границ между библиотекой и кампусом, растворении библиотеки в университете, но вместе с тем о её усилении за счёт такого движения.

Эксперт отметил, что процесс образования в онлайне должен быть устроен принципиально иначе. Безусловно, в ряде вузов имеет место механический перенос традиционных курсов в Moodle и Zoom, но вместе с тем есть тренд на содержательную трансформацию, запуск онлайн-магистратур, расширенного бакалавриата и персонализацию образовательных траекторий. Меняется и сам образовательный контент, его формат и структура. Для его создания внутри университета требуется принципиально другое взаимодействие.

— Держатель контента (автор, факультет или кафедра) самостоятельно образовательный продукт не сделает, для этого нужна иная компетенция, связанная с педагогическим дизайном и новыми подходами в дидактике. Наша гипотеза в том, что эта позиция может находиться в библиотеке вуза. Библиотекари, которые прекрасно подбирают ресурсы для исследователей, могут ту же задачу выполнять в части образования.

Количество онлайн-ресурсов огромно, но лишь в единицах вузов они интегрированы в образовательный процесс, в АБИС, LMS и электронные библиотеки. Принципиальная задача для нас — встроиться в процесс трансформации образования. Модель взаимодействия между структурными подразделениями вуза и библиотекарями, готовыми освоить эту новую компетенцию, — то, над чем нужно думать, чтобы ответить на вопрос об идентичности.

В России много сильных академических библиотек, однако, к сожалению, они сегодня по-настоящему ещё не являются объектами научной инфраструктуры, подчеркнул М. Шепель, призывая коллег решить эту задачу в ближайшее время.

— Нам удалось зарегистрировать Научную библиотеку ТГУ в Российском научном фонде. И уже 10 университетов подали 12 заявок на гранты по исследованию нашей библиотеки как объекта научной инфраструктуры. Если мы будем писать про библиотеку исключительно с позиций библиотечной науки, это никогда не поднимет её ценность в глазах руководителей. Библиотечная наука не должна уходить исключительно в информационную тему. Библиотека — сложный междисциплинарный объект, который может стать центром новых гуманитарных исследований. Это новые социология и маркетинг, читательское поведение, изучение цифровых следов пользователей и т.п.

Тему продолжил проректор по цифровизации Томского политехнического университета Александр ФАДЕЕВ.

— Интернет появился в нашем мире достаточно давно, но в образование он пришёл с опозданием. Один из главных вызовов эпохи — обесценивание системы знаний. Раньше за знаниями ребёнок шёл в школу, потом в институт. Если нужна была конкретная информация, он шёл в библиотеку и знал зачем. Сегодня, если хотите узнать о том, что такое синхрофазотрон, вы просто говорите: «Ок, Google!». И следующий вопрос закономерен: зачем идти в школу, университет и библиотеку? Это сложная проблема: сами университеты не понимают, нужно заучивать большой объём информации или можно в любой момент спросить у Google. Конечно, у специалистов на атомной электростанции нет времени на то, чтобы гуглить, если что-то пошло не так. Но где та грань, за которой какие-то знания можно оставить в Интернете?

Следующий тезис: то, что в Интернете 90% ложной информации, ни у кого не вызывает сомнения. Всё, что там размещено, публикуется кем-то, за какие-то деньги для достижения определённой цели. Молодое поколение не верит ничему, для них априори в Сети всё фейкньюс. Это означает, что они и сами к собственным публикациям относятся так же и ничего плохого в этом не видят, не готовы нести за них моральную ответственность. При этом, по данным исследований, сегодня молодёжь не умеет выстраивать логические цепочки, прогнозировать развитие событий, строить планы на перспективу. По словам психолога А. Курпатова, наш мозг либо думает, обучается и простраивает новые нейронные связи, либо воспринимает информацию. Когда мы пролистываем в соцсетях картинки, мозг не работает в плане выстраивания сложных цепочек. Переход в режим обучения требует не менее 20 минут спокойного состояния без восприятия новой информации. Где их взять, если дети постоянно держат в руках телефон?

По статистике, 72% учащихся не представляют своей жизни без смартфона, а 70% учителей и родителей считают, что его недопустимо использовать в образовании. Сама система образования ещё не ответила на вопрос, что делать с гаджетами, которые пришли в школы. Преподаватели плохо приспособились к работе в цифровой среде, они опасаются лишний раз нажать кнопку. А дети перестали задавать вопросы взрослым. Им проще спросить Алису или Сири, потому что цифровые ассистенты не устают, не раздражаются и всегда готовы ответить. Вопрос: что будет с этими детьми, когда они дойдут до университетов? Станут ли они вообще с нами общаться?

Мы всё больше говорим о том, что сотрудники должны обладать цифровой грамотностью. И если вчера это было умением работать с программами, то сегодня требуется умение самим их писать. Важно уметь извлечь из базы данные, обработать их, агрегировать, сделать выборку и сортировку. Не зазорно писать скрипты в Excel и создавать на Python простые модели визуализации данных. Завтра специалист, не умеющий программировать, не будет нужен на рынке труда.

Четвёртая промышленная революция приводит к тому, что меняются ожидания потребителей. От владения они переходят к совместному доступу. Библиотеки уже многие свои ресурсы разделяют с другими подразделениями вуза. Иногда это дешевле, быстрее и выгоднее. Важное условие — персонализация товаров и услуг по требованию, а также прозрачность. Никто не купит утюг, если на него в Сети только негативные отзывы. То же самое с системой образования. Студенты и их родители хотят понимать, как в университете всё устроено. Меняется отношение к качеству продуктов. В новом смартфоне минимум опций, есть ошибки и неработающие приложения, но ПО обновляется ежедневно. Пройдёт месяц, и товар станет лучше. Мы на выходе не сразу можем давать качественный продукт, а имеем право сделать его быстро и потом «дотачивать». Это коррелирует с парадигмой обучения в течение всей жизни. В университеты приходит непрерывная оценка компетенций с точки зрения требований рынка труда, интеграция цифровой модели и физического процесса обучения. В мире образования появились онлайн-курсы, и каждый преподаватель использует свои или привлекает сторонние. Это не оцифрованная книга, а интерактивный инструмент, который организует процесс обучения студента в нём. Он снабжён тренажёрами, виртуальными лабораториями, позволяющими получать практические навыки. Когда мы всё это встроим в ЭБС и наравне с книгами станем предлагать современные цифровые решения?

Компании — лидеры цифровой трансформации объединяют три элемента: сетевая интеграция, интеллектуальные технологии и гибкая автоматизация. В образовании мы должны научиться собирать информацию обо всём и обо всех: студентах, преподавателях, ресурсах, которые они потребляют. Те системы и программы, с которыми мы работаем, должны стать такими, чтобы каждый из нас смог адаптировать их под себя и получать нужную информацию в определённый момент, — подчеркнул в завершение эксперт.

Пандемия поставила перед библиотечным сообществом определённые вызовы. Как помочь сотрудникам преодолеть стрессовый период самоизоляции? Чем занять высвободившихся библиотекарей? Как настроить инфраструктуру библиотеки и подготовить сотрудников к работе в новых условиях?

Как отметил директор ГПНТБ СО РАН Андрей ГУСЬКОВ, многие руководители библиотек отмечали важность проведения антистрессовых мероприятий для сохранения профессионального комьюнити. Они писали письма сотрудникам, в которых объясняли, что происходит и что планируется делать дальше, проводили семинары по обмену опытом, устраивали виртуальные чаепития, обменивались фотографиями своих новых рабочих мест. Всё это бытовые вещи, которые кажутся незначительными, но в условиях разобщения и психологического кризиса для людей они оказывались важными.

Многим пришлось принять организационные изменения. Люди работали распределённо, и это означало иные управленческие процессы. Перешли на более частую систему отчётности и планирования, использовали Google-документы и различные системы типа Trello для оперативной фиксации задач и результатов их выполнения. В некоторых библиотеках создавались специальные базы задач, потому что на тех сотрудников, кто работал с электронными ресурсами, приходилась большая нагрузка, а другим нечем было заняться. Задачи складывались в базу и распределялись между теми, кто высвобождался.

Что может делать библиотекарь без библиотеки? Коллеги по-разному формулировали новые задачи. Это дистанционное обслуживание читателей, создание цифрового контента, улучшение библиографических записей и повышение квалификации.

Что касается дистанционного обслуживания, то серьёзный вопрос был с книговыдачей. Томский госуниверситет совместно со студенческой биржей труда предложил использовать курьеров для доставки книг на дом. Назарбаев университет пошёл дальше, сотрудничая с компанией DHL для возврата литературы от иногородних студентов. А Тартуский университет в вестибюле установил «умные» шкафы для книговыдачи.

Бόльшая часть обслуживания перешла в онлайн. Спрос на услугу вырос, но компенсировал ли он отток пользователей, которые ранее приходили в читальный зал? Эксперт прокомментировал эту проблему так.

— У нас число обращений в онлайн стало больше, чем офлайновых, но качество их иное. На мой взгляд, компенсации не произошло. Библиотеки были в равных условиях с онлайн-сервисами и интернет-магазинами, но далеко не все оказались способными обеспечить услуги сопоставимого качества. Пользователь, которому не принципиально, кто ему предоставляет информацию, может просто уйти из библиотеки. При этом, несмотря на то что веб-трафик в целом вырос, у многих он радикально снизился, поскольку заказ стал недоступен и смысл в работе с электронными каталогами пропал. Но если электронный каталог у нас потерял более половины пользователей, то образовательные ресурсы выросли на 10–20%.

Создание цифрового контента ещё один ковидный библиотечный тренд. Например, библиотека Элмера Холмса Бобста в Нью-Йорке зафиксировала семикратный рост пользования оцифрованной коллекцией арабских книг. Библиотека Гарварда разработала несколько специальных проектов, в частности это субтитры для видеозаписей презентаций книг по естественнонаучной тематике, расшифровка аудиоколлекции бесед с кинематографистами — гостями гарвардского архива, редактирование и обогащение «Википедии» с целью распространения информации о коллекциях. Но несмотря на то что есть много хороших примеров, нередко контент, создаваемый библиотеками, остаётся невостребованным, а польза деятельности по его созданию неочевидна. Причины могут быть разными. Банально контент может быть неинтересным. Или же у персонала отсутствуют соответствующие навыки. Чтобы создавать качественные видеоролики, нужны компетенции, оборудование и ПО. Наконец, ресурс может быть полезным и потенциально востребованным, но про него никто не знает: нет стратегии продвижения.

Как отметил А. Гуськов, изоляция — подходящее время, для того чтобы исправить ошибки в электронном каталоге: связи между библиографическими и авторитетными записями, атрибуты авторства и т.д. В ГПНТБ СО РАН запустили ретроконверсию каталогов — оцифровку библиографических карточек за период до 1990 г. В проект были вовлечены 80 сотрудников библиотеки. Введено более 45 тыс. бибописаний, откорректировано свыше 22 тыс. записей. Общий прогресс на сегодняшний день около 4%.

— Конечно, улучшая метаданные, необходимо понимать, действительно ли нужно приводить каталог в идеальное состояние. Нередко оказывается, что такой каталог требуется только библиотекарю. То, что он улучшится, не повлияет существенным образом на работу пользователей. И тогда усилия будут потрачены даром.

Что касается повышения квалификации, то, по мнению выступающего, есть множество примеров, когда этого делать не стоило. Бесполезно повышать квалификацию, если те знания и навыки, которые приобретены, нигде не применяются. Мотивации работать по-новому нет, и многие попадают в эту ловушку, запуская обучение. А для того чтобы компетенции использовались, должны меняться рабочие процессы.

Наконец, готовность сотрудников к «удалёнке». Одни готовы на 100%, у других нет даже компьютера, и таковых много. Эта проблема во многом коррелирует с возрастом. Нередко старшие сотрудники, выключая рабочий компьютер, пропадают из цифрового мира, дистанционный формат им освоить сложнее, чем молодым. Эту разницу приходится учитывать. Кроме того, как много библиотек оказалось не готово к «удалёнке» с точки зрения инфраструктуры? Коллеги приводят кейсы, как удачно они организовали работу в Zoom, MS Teams, но никто не говорит о том, что у них ничего не получилось и они просто сидели дома. Очевидно, что таких тоже немало.

— Мы должны уйти от остаточного принципа, когда библиотекам выделяют ограниченные ресурсы. Инвестиции в ИТ-инфраструктуру, в обучение сотрудников до пандемии позволили намного легче пройти это испытание. Можно освоить Zoom, но выстраивать цифровую экосистему с нуля практически невозможно. Необходимо говорить о чувстве собственного достоинства библиотек: нельзя экономить на себе, цифровые технологии повышают наш профессиональный уровень, вызывая самоуважение и уважение тех, кого мы обслуживаем, — подчеркнул в заключение А. Гуськов.

Опубликовано в номере декабрь 2020