Кажется, что пространство и время библиотечных социальных медиа замедлились настолько, что писать больше не о чем. Всероссийский библиотечный конгресс, прошедший в июне в Мурманске, картину изменил незначительно: библиотечные блогеры по привычке успешно осваивают новейшие информационно-коммуникационные технологии, попутно вовлекая в движение новичков, к распространению передового опыта потихоньку подтягивается административный ресурс. И даже о будущем рассуждать не так приятно, когда по информационному пространству бродит призрак ядерного апокалипсиса.

Пожалуй, сегодня только писатели дают пищу для размышлений и разворачивают наше внимание в сторону того, что лежит в основании социальных медиа, — в сторону экзистенциальных проблем конкретного человека и контекста, в котором они существуют.

ВЕДУЩАЯ РУБРИКИ Мария ЛЕНШИНА, член постоянного комитета рабочей группы «Библиотеки и социальные медиа» Российской библиотечной ассоциации, журналист

ПАРАДОКС АВТОРИТЕТОВ

Выступления писателей на библиотечных конференциях всегда интересны, даже если не попадают в библиотечный нерв. Потому что писатель, как человек чувствительный, тонко настроенный, может интуитивно озвучить важные для сообщества вещи, проявить их. Особенно интересно, когда это происходит в диалоге, ведь среди болевых проблем отрасли не только межведомственная и межгрупповая разобщённость, но и нежелание услышать другого.

Приходится признать, что и книжные люди, несмотря на объединяющие их проблемы, не всегда понимают друг друга. Даже любители классики временами всё ещё не могут найти общий язык. Им, как и современному обществу в целом, необходимы переводчики, коммуникаторы, медиаторы, другими словами медиапосредники, способные переводить с русского на русский и объяснять мир в условиях неопределённости и вариативности будущего. Недостатка в медиаподпорках сегодня нет, но проблема выбора остаётся актуальной.

Показателен в этом смысле писательский диалог, который состоялся в последний день библиотечного конгресса. В нём не было бы ничего необычного, но разговор шёл о фантастике — широчайшем поле, где возможны абсолютно любые мыслительные эксперименты и точки зрения. И вот на фоне этой темы возникает вопрос об авторитетах.

Кто-то скажет, что чтить авторитеты необходимо, кто-то — что это тормозит развитие будущего. Дело, как всегда, в степени, в балансе: между традициями и новациями, между передачей огня и поклонением пеплу. Кто будет спорить с тем, что необходим баланс?! И тут в публичное информационное пространство врывается человек, который боится. Если раньше мы видели такого человека только на страницах книг, то сегодня существуют социальные медиа, предоставляющие обширный материал для наблюдения за иррациональными человеческими страхами и надеждами и разворачивающие перед нами широкую картину психического состояния человечества.

Сегодня увидеть человека, который боится, мы можем и на профессиональных конференциях и на частных кухнях, где он кричит другому: «Покажи, что ты мне не чужой, покажи, что для тебя есть те же авторитеты, которым верил я! Убеди меня в том, что я прожил жизнь не напрасно, что у моих детей есть будущее, что я для чего-то существую!» И в начале XXI в. мы имеем дело с экзистенциальным одиночеством человека, всё ещё не знающего, как его преодолеть. Это не считая личного травматического опыта, а с ним тоже всё непросто. Узнать себя в человеке, который боится, может каждый.

Развитие технологий, которое, казалось бы, по определению процесс прогрессивный, не снимает экзистенциальной проблемы. Режиссёр и писатель Арсений ГОНЧУКОВ, представивший свою книгу «Доказательство человека», первым делом сказал, что он пытается рассуждать о месте человека в меняющемся мире. Вопрос интересный и не новый. Сегодня мы спрашиваем, заменит ли человека искусственный интеллект. Раньше вопрошали, заменят ли человека роботы. А ещё раньше — вытеснит ли человека механический станок. Меняется технологический антураж, вопрос остаётся. Ответ на него лежит в плоскости человеческого восприятия и человеческой воли.

Вряд ли древнему предку приходило в голову ругать изобретения, которые облегчали ему жизнь. Скорее всего, впервые он задумался над проблемой в тот момент, когда один человек возвысился за счёт другого, используя технологии: человечество всегда остро реагировало на социальную несправедливость, даже если в подтексте обнаруживались страх неизвестности или обычная человеческая зависть. И что с этим делать, пока не придумали. При этом необходимость движения осознаётся как прогрессивная даже на уровне обыденных представлений: «движение — это жизнь».

А что же с авторитетами? Они, как показывает практика, могут быть разными для различных общественных групп: к началу XXI в. авторитетов поднакопилось. И, размахивая перед носом оппонента одним списком классиков, можно получить отпор другим списком. Такой вот парадокс.

«МЕДЛЕННЫЕ ДВИЖЕНИЯ»

В фильме 1997 г. «Люди в чёрном» агент Джей говорит новичку Кею: «Полторы тысячи лет назад все знали, что Земля была центром Вселенной. Пятьсот лет назад все знали, что Земля плоская, пятнадцать минут назад ты знал, что люди единственные на этой планете. А что узнаешь завтра?!» Представления, казавшиеся когда-то незыблемыми, теперь могут измениться в любой момент. Можно ли спокойно жить в мире, где терабайты информации множатся, как кролики весной, а человеческая психика не успевает за электронными скоростями?

Учёные продолжают пугать нас негативными последствиями неконтролируемого ускорения: «Отрыв от прошлого и будущего, полное поглощение их настоящим, "презентизация" человеческого существования в результате тотального ускорения сочетаются с делокализацией социальных процессов и событий, их отрывом от определённых мест и диффузией в бесконечном планетарном и космическом пространстве. Эти процессы очевидным образом связаны с современными электронными технологиями коммуникации» [3, 143]. Но, переводя эти опасения на уровень обыденного сознания, я, как человек, которому тирания прошлого («в наше время девочки так себя не вели») и дамоклов меч будущего («нельзя жить одним днём») отравило существенную часть жизни, совсем не возражаю против «беспрецедентной власти настоящего» [3, 144]. Тем более что предлагаемое спасение как раз и направлено на то, чтобы удержать, зафиксировать настоящее, насладиться моментом.

Речь идёт о так называемых медленных движениях (культурных практиках гражданского общества) —медленная жизнь, медленная еда, медленная мода, медленное потребление, медленное чтение. Опытом последнего делились на библиотечном конгрессе Юрий ЧЁРНЫЙ (Институт научной информации по общественным наукам Российской академии наук), Анастасия ГАЧЕВА (Библиотека № 180 имени Н.Ф. Фёдорова, Москва) и другие коллеги. И далеко не случайно мы находим следы этих практик в социальных медиа, созданных с помощью тех самых современных электронных технологий коммуникации.

Среди медленных практик мы обнаружим и медленные медиа. Считается, что данная концепция была впервые представлена в блоге Slow Media, где трое исследователей из Германии: Бенедикт Кёлер, Сабрия Давид и Йорг Блумтритт — опубликовали свой манифест. И здесь интересно: медленные медиа — это своего рода медленная еда, но, как заявлено в манифесте, у них нет ничего общего с замедлением. Авторы концепции возражают против ненадлежащей коммерциализации пользовательской информации, пассивного потребления, декларируют поддержку разнообразию точек зрения в СМИ, но не отказываются от способа производства: «Медленные медиа — это социальные медиа» [5].

Не вполне корректно сводить медленные медиа к традиционным СМИ только потому, что «огромное преимущество традиционных медиа и профессиональной журналистики —способность замедлять социальное время, предлагая аудитории смысл, а не только форму и контент» [2, 156]. Наблюдая, что сегодня творят традиционные СМИ и профессиональные журналисты, в это веришь с трудом. Хотя желание понятно: если когда-нибудь возникнет движение медленных библиотек, скорее всего, его символом станет уютная традиционная библиотека с зелёными лампами на столах в читальном зале и знаменитой тишиной.

С широким гражданским движением в сторону медленных медиа, кажется, не сложилось: то ли массы интуитивно ощущают какой-то подвох, то ли они пока ещё слишком легкомысленны, то ли, как и любому гражданскому движению, медленным медиа всё-таки необходима подпитка рекламой. Последняя запись в блоге Slow Media датирована 2017 г., хотя технически его продолжают поддерживать и сегодня. Йорг БЛЮМТРИТТ, один из авторов манифеста, был убеждён, что 2017-й станет годом медленных СМИ. Но вполне возможно, что его мечта реализуется позднее, ведь для медленных медиа не имеют значения даты.

В медленные практики, осознанно или интуитивно, добровольно вовлечены люди разного возраста, образования, достатка, культурного багажа и культурных особенностей. Там, где человек имеет возможность управлять своим временем и личным маленьким миром, он выглядит более счастливым, чем там, где его жизнью управляют другие. Во всяком случае, на фотографиях. Человек не может контролировать серверы, на которых находится принадлежащая ему информация, и он не может быть до конца уверен, что у него не отберут возможность генерировать свой контент, но у него появляется ощущение, что его жизнь не растворится в небытии.

ЦИФРОВОЕ БЕССМЕРТИЕ

Как ни странно, наиболее точно современное информационное пространство описал британский этнограф Джеймс Джордж ФРЭЗЕР (1854–1941): «Если бы мы располагали возможностью обозреть пряжу мысли с самого начала, то она предстала бы перед нами лоскутным одеялом истинных и ложных понятий, в виде шахматной последовательности белых [здесь речь о науке] и чёрных [о магии] квадратов, по которым пробегает едва заметная красная нить религии. Но стоит продолжить обзор ткани, и вы заметите, что, хотя белые и чёрные нити продолжают чередоваться в шахматном порядке, в центре ткани, там, где в неё наиболее глубоко въелась религия, расползается тёмно-красное пятно, которое, по мере того как в ткань вплетается всё больше белых нитей науки, несколько светлеет. Эту-то покрытую квадратами, пятнистую ткань, свитую из разноцветных нитей, по мере развёртывания постепенно меняющую свой цвет, и можно уподобить современному мышлению со множеством сталкивающихся тенденций и различных задач» [7, 922]. Уже понятно, что новой религией может стать что угодно, а шахматной доской на наших глазах становится не виртуальный мыслительный процесс, а реальная география, поэтому, вглядываясь в информационную картину настоящего, мы наблюдаем всё ту же ткань. Какого цвета в ней нити частной человеческой жизни?

Возвращаясь к человеку, который боится и вынужден веками существовать в меняющемся мире, о нём можно сказать: «Он никогда не знает, кто ему друг, а кто враг, враждебна среда или дружественна. И в качестве ориентиров он держится за понятные ему "истины" и "факты" в форме нерушимых, вытатуированных аксиом, от которых уже нельзя отказаться, даже если они окажутся ложными» [6, 259]. Такого человека очень любят популисты, и мы уже наблюдали последствия популизма в различных политических системах.

Экономисты, политики, владельцы таблоидов —все они видят в человеке ресурс, а ресурсы, к сожалению, потребляют. Сегодня в любой стране и в каком угодно обществе мы можем наблюдать войну за то, кто будет контролировать каналы массовой коммуникации, серверы, на которых хранятся наши рецепты и фотографии близких, традиционные СМИ и распространение информации вообще. Как сказал Вальтер Беньямин в статье «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости», «Массы —это матрица» [1, 126]. Но мы продолжаем утверждать, что каждый человек уникален, и ещё никто, как ни пытался, не доказал обратное. Наоборот, и в жизни, и в литературе мы встречаем примеры, подтверждающие это. К сожалению, книги, которые описывают справедливый мир, созданный для такого человека, мы, как правило, называем утопиями и относим к фантастике, надеясь, что когда-нибудь настанет царство истины, в котором всем будет хорошо.

В чём только не обвиняют сегодня социальные медиа. Но виноваты ли TikTok или YouTube, мессенджеры и видеоигры в том, что человек таков, каков он есть? Раньше, помнится, в падении нравов обвиняли литературу, отдельные «сомнительные» произведения которой нынче признаны классикой. Теперь обвиняют платформы. А между тем, как заметил в своих соцсетях ещё один писатель Александр ЦЫПКИН, «социальные сети —это наше цифровое бессмертие. Потому что наполненные переживаниями, мыслями, взглядами, эмоциями и т.д. наши страницы останутся после нас и наши потомки их будут читать, хотя бы для того, чтобы понять, что мы думали о сегодняшнем дне». И какой бы ничтожной на фоне больших задач и грандиозных планов ни казалась обыкновенная человеческая жизнь, её печали и радости, это наша жизнь. Да, она наполнена незначительностями: весёлыми картинками, дурацкими мемами, графоманскими текстами. Но среди всего этого так называемого информационного мусора, бывает, находится жемчужное зерно, и даже не одно. А самое, может быть, главное: у людей будущего, если всё это сохранится, окажется отличный материал для исследований нашей повседневной жизни и им не придётся восстанавливать её по крупицам случайно сохранившейся информации. Если, конечно, мы сегодня озаботимся, чтобы этот материал для них не пропал.

У Милана КУНДЕРЫ есть маленький роман, который так и называется: «Торжество незначительности». Художественный текст хорош тем, что в нём не только возможна многозначность, но и любая трактовка не будет ошибочной, даже та, о которой автор и не подозревал. «Незначительность, друг мой, это самая суть существования. Она с нами всегда и везде. Она даже там, где никто не желает её видеть: в ужасах, в кровавой борьбе, в самых страшных несчастьях. Чтобы распознать её в столь драматических условиях и назвать собственным именем, порой необходимо мужество. Но надо не только её распознать, необходимо её полюбить, эту незначительность, да, надо научиться её любить» [4, 156]. Всё-таки художественная литература генерирует смыслы лучше журналистики.

Было бы интересно визуально представить панораму того, как на протяжении веков человек проявлялся в мир индивидуально: как растворялся в ткани мысли и как выделялся, как разрывал её и как скреплял. В эпоху больших данных и суперкомпьютеров это представляется возможным. Но я бы обратила внимание на ремарку Веры БОГДАНОВОЙ всё на том же закрытии Всероссийского библиотечного конгресса —о том, что искусственный интеллект тренируют писатели. Пока эти увлекающиеся, тонко настроенные люди не устроили нам очередную, совсем не виртуальную, антиутопию: необходимо всё-таки помнить о балансе.

ЛИТЕРАТУРА

1. Беньямин В. Краткая история фотографии. — М.: Ад Маргинем Пресс, 2017. — 168 с.

2. Витвинчук В.В. Темпоральный парадокс медленных медиа // Журналистский ежегодник. — 2015. — С. 155–156.

3. Гофман А.Б. Слишком быстро?! Культура замедления в современном мире // Социологические исследования. — 2017. — № 10. — С. 141–150.

4. Кундера М. Торжество незначительности. — СПб.: Азбука: Азбука-Аттикус, 2016. — 160 с.

5. Медленные медиа. Манифест // Гуманитарный портал: сайт. — URL: https://gtmarket.ru/library/articles/2618?ysclid=lk1ckua04b213279443  (дата обращения: 13.07.2023).

6. Талал А. Миф и жизнь в кино: Смыслы и инструменты драматургического языка. — М.: Альпина нон-фикшн, 2018. — 394 с.

7. Фрэзер Дж. Дж. Золотая ветвь. Исследование магии и религии. — М.: КоЛибри: Азбука-Аттикус, 2018. — 976 с.

Материал опубликован в номере сентябрь 2023