10 лет назад была учреждена Ассоциация по защите авторских прав в Интернете (АЗАПИ). За эти годы существенным образом изменились не только правовые и технологические механизмы защиты авторских прав, но и сам книжный рынок, на который сегодня выходят крупные экосистемы, где активно развиваются цифровой самиздат и новые форматы потребления контента.

О приоритетных направлениях антипиратской работы, законодательных инициативах, подходах к отраслевому саморегулированию, технологических особенностях момента, международном сотрудничестве в области борьбы с контрафактной продукцией «УК» беседует с членом Правления АЗАПИ Максимом РЯБЫКО.

— Максим, какие приоритетные задачи стоят сегодня перед АЗАПИ?

— Основные приоритеты остаются прежними. Есть два главных направления угроз в сфере пиратства: так называемые UGC-платформы, т.е. площадки с пользовательским контентом, и поисковая выдача, которая ведёт на специализированные пиратские ресурсы. Мы продвинулись за 10 лет в борьбе с пиратством на UGC-платформах, в частности действует технология цифрового отпечатка, предотвращающая нарушения. В сотни раз снизилось количество фактов, обнаруживаемых на площадках VK и «Одноклассники». Не всегда быстро пополняется библиотека отпечатков, но это решаемая задача. Безусловно, отпечаток не является стандартом, обязательным для других платформ. Но это общемировая практика, показатель добросовестного поведения, хотя законодательно нигде не закреплённый. Мало того, с точки зрения закона площадки ссылаются на формулировку «Не знал и не должен был знать», считая, что они не обязаны применять превентивные меры для предотвращения нарушений, руководствуясь презумпцией добросовестности пользователя. Мы видим, что системно это не снижает количество нарушений и не предотвращает повторных по одному и тому же контенту. Технологии предотвращения нарушений есть, но социальные сети, YouTube, Telegram отказываются их внедрять, будучи не обязанными это делать и понимая, что никто на них не в состоянии повлиять. Сложно взыскать с них денежные средства за пределами России: у них нет здесь офисов и представительств. Пользуясь таким территориальным иммунитетом, они позволяют себе больше, чем российские ресурсы, которые понимают, что при активном взаимодействии у правообладателей в суде есть большой шанс доказать системность проблемы и умышленное уклонение платформы от возможности её решения.

Второе проблемное направление — поисковая выдача. Прошло более 10 лет с тех пор, как в 2011 г. Google начал активно удалять ссылки из своей поисковой выдачи по закону DMCA. И с того времени проблем с пиратством в Google у нас практически не было. Благодаря механизму «выдавливания» из поиска Google пиратских ссылок начали появляться легальные площадки, партнёрские ресурсы. «Яндекс», напротив не использовал этот механизм, в России такого закона не было и нет до сих пор. Поэтому основной концепцией площадки стала позиция «В "Яндексе" найдётся всё». Такая политика была направлена в том числе на то, чтобы отстроиться от своего основного конкурента. Сейчас благодаря законодательным поправкам появилось определённое количество категорий запрещённой информации, что способствовало принятию законов о блокировках ссылок. Это сподвигло к пониманию того, что подобный механизм в правовом поле должен присутствовать и блокировка должна касаться не только ресурсов, но и источников, которые позволяют на него попасть, обеспечивая трафик, в частности поисковой выдачи. Некоторое время назад киноиндустрия сумела убедить «Яндекс» на площадках Госдумы и Роскомнадзора, что надо попробовать модерировать поисковую выдачу на предмет пиратских ссылок. Я говорю об Антипиратском меморандуме. Это был громкий кейс, на Санкт-Петербургском экономическом форуме впервые озвучили первые важные результаты работы Меморандума в виде огромного числа удалённых ссылок. За пять лет действия Меморандума удалено уже более 10 млн ссылок, что говорит о колоссальном масштабе пиратства и потенциале его вреда.

Есть ещё одна проблема, которая связана с поисковой выдачей. Традиционно поисковые системы, работающие с семантическими запросами пользователей, эффективно сегментируют аудиторию и демонстрируют на ресурсах соответствующую рекламу. Помимо того что поисковики обеспечивают трафиком пиратские ресурсы, они становятся для таких ресурсов инструментами активной монетизации. Большинство пиратских сайтов работает по рекламной модели: контент для пользователей условно бесплатен, это для потребителя выгодная сделка: он готов отдать свой контакт, перейти по ссылке, что-то посмотреть в обмен на бесплатный доступ к контенту, который обычно стоит приличных денег. Этот симбиоз до сих пор не разрушен, и лидером в борьбе с такими моделями опять является Google: правообладатели обращаются с жалобами на то, что реклама размещена на пиратских ресурсах, а Google удаляет свои рекламные блоки с этих площадок, тем самым лишая пиратов мотивации и возможности продолжать свою деятельность. Альтернативные источники монетизации не такие популярные, особенно за рубежом. Крупные рекламодатели идут в большие рекламные сети, тот же Google, Facebook¹, и у всех топовых площадок есть юридические механизмы, позволяющие жаловаться на рекламу или монетизацию пиратского контента.

¹ Продукт компании Meta Platforms, признанной в России экстремистской организацией.

«Яндекс» в этом смысле, ссылаясь на концепцию добросовестного неведения, говорит о том, что ему неизвестно, кто пират, а кто нет, нет критериев, по которым можно выносить конечный вердикт, недопустимо без суда лишать площадку монетизации лишь потому, что правообладатель за некоторое количество ссылок с нарушением пытается отключить весь ресурс от монетизации. Фактически и «Яндекс», и соцсети обладают иммунитетом посредника и стоят на том, что такие способы, как блокировка пользователей-нарушителей, внедрение цифровых отпечатков, удаление рекламы, должны осуществляться исключительно на основании решения суда или специального закона.

— Какова ситуация с книжным пиратством? Поделитесь текущей статистикой по удалению нелегального контента. Каких инструментов не хватает для более эффективной работы?

—В текущем году произошло эпохальное для книжной отрасли событие: книги включили в Антипиратский меморандум. Эксперимент по защите киноконтента показал свою эффективность, потребность в нём у легального рынка существует. Такое саморегулирование —хороший пример, который позволит издательствам и авторам удалять пиратские ссылки из результатов поиска в «Яндексе», правда, существуют процедурные моменты.

Что касается цифр, то мы стараемся анализировать их в нескольких направлениях. Первое —это так называемый индекс пиратства. Пытаемся понять, какое внимание аудитории распределяется на ресурс, будь то социальная сеть или пиратский сайт. Вторая цифра касается количества охраняемого контента. Этот показатель мы ежегодно стараемся увеличивать. По нашим подсчётам, мы лидеры среди всех индустрий по объёму защищаемого контента. Под нашей охраной находится свыше 30 тыс. единиц контента, к концу года этот показатель приблизится к 50 тыс. Около 1/3 составляют аудиокниги. Пытаемся не только контролировать индекс пиратства и трафик, но и наращивать число защищаемых позиций, чтобы в существенном объёме лишить пиратов контента, а значит, и точки притяжения аудитории. Это приводит к тому, что снижается число просмотров, а следовательно, и монетизация. Чем больше контента под защитой, тем эффективнее наша борьба, которая носит уже не точечный характер, а фундаментальный.

Ещё одно направление показателей —время. Это временной интервал между тем, когда контент вышел, и тем, когда он появился на пиратском сайте, время от появления у пиратов до обнаружения, а также время от момента направления нами претензии или другого активного действия до удаления контента. Все три показателя являются для нас очень важными. Мы отслеживаем новинки, стараемся быстро обнаруживать эти произведения за счёт автоматизации процессов и оказываем юридическое давление на площадки, которые выходят за разумные сроки. Для нас сегодня 48 часов —уже критичный срок, а вообще стремимся работать день в день. С социально значимыми площадками мы достигли существенных успехов: там на входе, как правило, стоит цифровой отпечаток и не позволяет пользователю опубликовать книги издателей. Что касается других UGC-платформ, классифайд-каталогов, платформ с объявлениями о продаже контрафактных книг, то там сроки не так строго соблюдаются, площадки вступают в полемику, пытаются запрашивать документы, и рядовым авторам очень сложно с ними бороться. Мы, как правило, показываем документы только в суде. Площадка —не судебная инстанция, бессмысленно ей предъявлять документы, тем более что в них содержится конфиденциальная информация. За счёт юридического давления, обращений в суды, в магазины приложений мы стараемся сокращать срок, и у нас получается. Кроме того, ссылаясь на рецидивы, по нашим заявлениям активно блокируются Telegram- и YouTube-каналы, что работает на предотвращение повторных нарушений. После того как кто-то оказывается заблокированным, он практически в режиме реального времени начинает реагировать, просит отменить блокировки с готовностью легализовать свою деятельность.

Примерный уровень пиратства в Google сейчас не превышает 1%, в «Яндексе» он колеблется в пределах от 1,5 до 2,0% по электронным книгам и от 3 до 5% —по аудиокнигам. Этого мы добились в том числе за счёт большой судебной работы. Долгие годы, используя закон о блокировке, блокируем примерно по 200 доменов и 50 «зеркал» в год. Это позволяет поддерживать низкий уровень пиратства, несмотря на то что книжную индустрию долго не включали в Меморандум и у нас не было таких оперативных внесудебных инструментов. Сейчас я прогнозирую, что мы сможем приблизиться к 70–00 тыс. единиц охраняемого контента, такой объём гарантированно генерирует до 99% выручки книжных цифровых платформ. То есть возьмём под защиту практически всю отрасль. Безусловно, мы не обесцениваем позиции авторов, которые ещё не набрали популярность, новинки, не имеющие пока ценности для издателей. Но думаю, что уровень пиратства в поисковой выдаче «Яндекса», в том числе за счёт участия издателей в партнёрских программах, не будет превышать 1%.

Что касается количества сайтов, которые специализируются на книгах, то около 500–00 —партнёрские ресурсы и примерно столько же, но с меньшим трафиком —пиратские площадки. За последний год пиратские ресурсы серьёзно просели по трафику. Если ещё 10 лет назад можно было составлять рейтинг пиратских сайтов, у которых более 5 млн визитов в месяц, то сейчас незаблокированных сайтов с 500 тыс.+ визитов не осталось. Несколько сотен визитов на сайт в день —уже серьёзный сигнал для нас, чтобы на него обратить пристальное внимание, активно выявлять нарушения и блокировать сервисы.

Безусловно, остались крупные пиратские ресурсы за пределами Российской Федерации. Они недоступны здесь, но собирают трафик, в том числе за счёт VPN. Но их трафик многие годы не растёт, об этом можно с уверенностью сказать.

Ежегодно разные отчёты и опросы подтверждают, что примерно половина читающей аудитории готова покупать книги только в том случае, если не найдёт этот контент бесплатно. Рост нашего рынка происходит в том числе за счёт таких пользователей, которые находят всё меньше бесплатного контента. Со временем это формирует привычку потребления, родители показывают пример детям, которые впитывают это как нечто естественное. Разнообразие сервисов, подписные модели, позитивные примеры из других отраслей —всё это формирует этику легального потребления.

Активно развивается самиздат, но он недостаточно защищён от пиратства, есть даже ресурсы, специально покупающие у авторов книги, которые те выпускают по главам, копируют в режиме реального времени контент и размещают его по подписной модели на своих ресурсах. Платного пиратского контента в чистом виде не осталось. Настораживает, что появляются новые форматы, но они пока не являются трендовыми. Это такие платформы, как, например, Boosty —краудфандинговая площадка, где кто-то публикует контент, в том числе правообладатели, за донаты, кто-то —комментирует. К гибридными форматам монетизации движется и цифровой рынок, в том числе киноиндустрия: цена подписки пониженная, но при этом пользователь смотрит рекламу. В книгах реклама — не самый популярный формат, она отвлекает от чтения, поэтому издатели её не жалуют. Но в аудиоформате, возможно, гибридная модель будет эффективной альтернативой подписке, донатам и рекламе и станет серьёзным противовесом ресурсам, которые драйвят нелегальный контент. Но издателям надо серьёзно просчитывать потенциал в этом направлении и целиться в стратегические партнёрства с крупными ресурсами, где такая гибридная модель уже используется.

— Важная и сложная тема — «зеркала» пиратских ресурсов. Не первый год Вы выходите с инициативами по их блокировке. Каков текущий статус проблемы и каковы механизмы борьбы с появлением новых клонов?

—В целом мы здесь нашли определённое понимание с компанией «Яндекс»: коллеги готовы обсуждать проблематику «зеркал», видят её. Но поскольку это очень серьёзная санкция —удаление сайта из поисковой выдачи целиком, они считают, что должен быть судебный механизм, позволяющий правообладателям обращаться в суд с ходатайством о том, чтобы запретить владельцу ресурса создавать копии в будущем, а поисковым сетям —их индексировать. Тогда «Яндекс» получит правовые основания, для того чтобы определить, что есть копия, и пресекать индексацию. Сейчас они руководствуются своими критериями, например индексом качества сайта (ИКС). А что на сайте находится с точки зрения права, тем более если это копия ранее заблокированного сайта, на которой, возможно, уже удалён контент, никто не знает.

Здесь вопрос перехода от количества нарушений к качеству профилактики. Надо набрать наглядную общую статистику по вновь создаваемым «зеркалам», признать что проблема существует. Можно решать её на уровне саморегулирования и для начала временно удалять сайты из поисковой выдачи ещё до их блокировки судом. Если у сайта более 100 ссылок, не отозванных правообладателем, то обсуждается механизм временного удаления домена из поисковой выдачи в целях профилактики. Но в любом случае такая мера завязана на закон, и нам предстоит выработать критерии, понять, где граница недобросовестности, и снизить нагрузку на судебную систему, определив механизм, позволяющий удалять ресурсы из поисковой выдачи и запрещать создавать копии.

Здесь Google опять впереди планеты всей: они это делают даже без закона, у них есть некий критерий уровня пиратства. При превышении определённого числа жалоб на ресурс ему присваивается пиратский рейтинг, и этот сайт автоматически понижается в поисковой выдаче. Из пессимизации Google сложно выйти, владельцы сайтов это понимают и оперативно реагируют на претензии правообладателей, пытаются понять, из какой страны заходят, из каких браузеров, через какие запросы. Многие пираты начинают хитрить: например, через мобильный телефон показывается пиратский контент, а через «десктопную» версию —нет, по одним IP-адресам доступен контент, по другим —нет. Пока применяются меры через обращение в суд, динамические ссылки могут измениться. Таким образом, не представляется возможным набрать определённое количество ссылок, чтобы заблокировать этот ресурс. Создаются надстройки —домены третьего уровня, а основной сайт на втором уровне, ранее набравший высокий ИКС «Яндекс» —не под угрозой блокировки, потому что на нём уже нет контента.

Поэтому что касается мер противодействия, в том числе «зеркалам», то всем индустриям предстоит обсудить критерии и механизмы, которые будут достаточно разумными, но не станут нарушать фундаментальные права владельцев сайта. Сейчас мы с индустрией обсуждаем белые списки, будем исходить из социальной значимости платформы, чтобы у площадок не было соблазна конкурировать: воспользовавшись этими механизмами, удалять ссылки друг друга. «Грязные» методы будут пресекаться. Как скоро это произойдёт, не знаю. Не уверен, что мы созрели для ускорения этого процесса. Скорее всего, горизонт —год-полтора. И решение, вероятнее всего, будет реализовано для начала в рамках эксперимента, чтобы выявить огрехи работы системы, понять, что сработало не так, какие были жалобы и возражения, и затем уже внедрять отраслевые стандарты на уровне саморегулирования или принимать закон.

— Каким образом следует наладить контроль этого процесса? Какие отраслевые инициативы должно поддержать Минцифры России в законодательном плане?

—Что касается законодательных изменений, это вопрос даже не «зеркал», а пресечения злоупотреблений. Вместе с мерой по блокировке аккаунтов назрел вопрос об обязательном применении цифровых отпечатков как специального дополнительного условия, освобождающего посредника от ответственности. Многие посредники монетизируются за счёт пиратского контента, который обнаруживается и удаляется в меньшем объёме, чем его загружают пользователи. Механизма, позволяющего часть дохода забрать в качестве штрафных санкций, не существует, особенно там, где заработок связан с баннерной рекламой, которая может прокручиваться на любом контенте, и невозможно доказать, что именно на данной книге площадка заработала. Рекламные доходы и монетизацию пресекать на таких ресурсах сложно. В этом направлении тоже есть смысл начать обсуждение. Практика показала, что предлагаемый механизм цифрового отпечатка очень эффективен, блокировка и цифровые отпечатки работают, в том числе в других странах, и намного лучше, чем удаление ссылок. Механизм удаления всегда отстаёт, потому что за единицу времени контента выкладывается больше, чем мы успеваем обнаружить. Пользователь, вводя поисковый запрос, всегда что-то находит, и наша работа оказывается незаметна. Мы срезаем верхушку айсберга, а подводная часть регулярно всплывает. Получается такой сизифов труд, а американские юристы текущую систему уведомлений и удаления сравнивают с игрой «Поймай крота». Мы в эти игры наигрались, тем более что существуют цивилизованные механизмы, осталось обязать крупные платформы их реализовать. Скорее всего, в ближайшие два-три года тренд будет таким: ряд исков, понуждающих к внедрению такого механизма, позиция платформ о том, что они не обязаны это делать, и такую риторику станут использовать, чтобы доказать, что система несовершенна, статистика нарушений налицо, а значит, надо вносить поправки в законодательство. Думаю, что мы этот юридический тренд возглавим. Как говорят, право имеет тот, кто его защищает. Очевидно, что необходима активная позиция защитников правообладателей всех отраслей: кейсы, показывающие, что это не какие-то единичные случаи, а массовая практика нарушений на UGC-платформах.

— Ситуация с контрафактом стала одной из наиболее обсуждаемых в профессиональном сообществе тем. Как Вы оцениваете этот сегмент нелегального рынка? В чём причины столь активного его расширения? Есть ли статистика по потерям издателей? Какие решения Вы видите и, возможно, уже реализуете?

—Действительно, в последний год в отрасли выявились именно эти проблемы. На маркетплейсах обнаруживается большое количество объявлений с популярными бестселлерами крупных издательств. Ситуация была подсвечена издателями, когда они начали совершать бизнес-поездки в различные страны СНГ и с удивлением обнаружили новый «дивный» мир контрафакта. Продукция российских издателей тоже была там широко представлена. Коллеги неоднократно заявляли об этом на разных отраслевых мероприятиях. Как оказалось, эти книги печатаются непосредственно там и никаких контрактов с издателями, разумеется, нет. Потом они без согласия издателей пересекают границу с Россией и доставляются пользователям маркетплейсов. С точки зрения законодательства такая логистика товара — это импорт, на него необходима отдельная лицензия. Даже если товар легально введён в оборот на территории одной страны, надо получать отдельное согласие на его продажу в другом государстве. Несмотря на такие ограничения, эти товары не только незаконно производятся за пределами России, но и подпольным образом ввозятся в нашу страну. На территории Российской Федерации маркетплейсы представляют эти книги, но при этом продавцы заводят аккаунты дистанционно, с территории других стран СНГ, даже не показывая пользователям реквизиты продавца, а иногда используя подставных предпринимателей из России. Непонятно, где их искать и кому предъявлять претензии. Приходится взаимодействовать с маркетплейсами, проводить контрольные закупки, запрашивать документы, но контент снова появляется. В режиме реального времени такие недобросовестные продавцы создают не только ценовой демпинг: они не только заполняют поисковую выдачу, конкурируя с легальными игроками сниженными ценами, подарками, надписями «Только у нас», но и формируют негативную репутацию и бренда (из-за низкого качества поддельной продукции), и площадки, на которой куплен товар низкого качества.

Контрафакт можно распознать по негативным отзывам, плохому качеству полиграфии, явному браку: пропущенным, перевёрнутым страницам, рассыпающимся блокам, отрывающимся обложкам… Налицо экономия на каждом этапе производства, в том числе на материалах. Издатели также отмечают, что покупатели, приобретя контрафактный товар, обращаются к ним, направляя на честных игроков весь свой негатив. По закону можно предъявлять претензии не только продавцам, но и производителям. Логично, что последним надо с этим как-то бороться, доказывать, что это не они произвели товар, хотя об этом говорят все выходные сведения. Но даже не это главное. Сейчас издатели столкнулись с тем, что пираты начали делать книжную продукцию относительно высокого качества и предоставлять большие скидки, за счёт того что не выплачивают роялти. Это создаёт наибольшую угрозу, потому что практически уже невозможно отличить контрафактную продукцию от легальной без экспертной оценки. Что в этой ситуации делать, пока непонятно. С точки зрения закона допускать на маркетплейсы только тех игроков, которые подтвердят всю цепочку товарооборота, не обязательно. Но вот требовать от игроков из других стран разрешение от издателей на импорт —разумный минимум добросовестности площадки. Без этого маркетплейсы будут реагировать на претензии и удалять контент, но проблема контрафакта при такой практике уже встаёт в полный рост. Со временем это повлияет на выручку издательств по топовым позициям, потому что небольшой процент позиций подвержен пиратству, в основном это раскрученные бренды и авторы, в которых инвестируются большие маркетинговые бюджеты. Такие книги на слуху, пользуются популярностью, и на них можно заработать. А с учётом того что на маркетплейсах могут размещать продукцию самозанятые, это усугубляется, потому что подключаются старые схемы других рынков, когда активно используются фейковые данные, покупаются паспорта, заводится множество аккаунтов, сменяющих друг друга. История будет примерно такой же, как с пиратскими сайтами, владельцы которых стараются максимально анонимизироваться. В отличие от цифрового рынка, составляющего 12–4 млрд рублей, рынок печатных книг достигает 100 млрд, и там есть за что побороться.

В диалоге с маркетплейсами и привлекая как регулятора Федеральную антимонопольную службу, можно уточнить критерии премодерации. Маркетплейсы, занимая доминирующее положение, серьёзно зависят от позиции регулятора, потому что любой запрет может расцениваться как ограничение доступа на рынок. Поэтому превенция не должна быть невзвешенным, волюнтаристским способом ограничения конкуренции на рынке. Фактически это может привести к тому, что на маркетплейсах смогут торговать только издатели, хотя по закону любой экземпляр, правомерно введённый в оборот, может продавать кто угодно. Можно попробовать обязать игроков, которые выходят на этот рынок, на первичном уровне загружать документ, подтверждающий, что они сами изготовили книгу либо у кого-то приобрели её. Безусловно, иностранные предприниматели не должны, не регистрируясь в России, торговать дистанционно без каких-либо документов от издателей. Кроме того, это должны делать только ИП и юридические лица.

Безусловно, необходимо саморегулирование, мы открыты к диалогу, есть некоторые кейсы. Сейчас маркетплейсы серьёзно взялись за эту работу, они готовы предпринять некоторые действия, но ограничены в силу конкуренции друг с другом и бдительного надзора со стороны регуляторов. Считаю правильным донести позицию регулятора относительно того, что он считает добросовестной практикой площадки по профилактике нарушений, что —чрезмерными или избыточными действиями и ограничением входа на рынок. Такой подход даст возможность подавать иски, взыскивать компенсацию и полноценно бороться с контрафактом. Часто издатели обозначают проблему, но не ищут пути её решения, надеясь на какой-либо уполномоченный орган, но ни кейсов, ни статистики не могут привести, потому что их претензии основаны в первую очередь на эмоциях, а критика должна быть аргументированной. Также отрасль часто опирается и на экспертные мнения, что тоже неплохо, но, чтобы конструктивно разбирать проблему и искать пути решения, необходимы доказательства и конкретные кейсы, показывающие, какие препоны есть и какие возможны методы противодействия. Должна быть сформирована рабочая группа, собрана статистка, приглашён регулятор. Книжная отрасль системообразующая, она влияет на разные индустрии, разные ведомства вовлечены в регулирование нашей деятельности. Необходимы политическая воля, союзники, готовые выделять ресурсы, и время, для того чтобы погрузиться в задачу и предлагать пути решения.

— Помимо цифровизации механизмов защиты и смещения акцента на премодерацию важным этапом должен стать единый наднациональный судебный орган по интеллектуальной собственности, который будет разрешать такие конфликты. Сегодня практика такова, что российский правообладатель, имея ответчиков в нескольких странах, должен судиться одновременно во всех юрисдикциях. Какие соглашения/ договорённости должны быть реализованы, чтобы нивелировать эту проблему?

—Безусловно, это одна из проблем, и патентные службы и правообладатели товарных знаков и изобретений этим уже озаботились. Если говорить о товарных знаках, то там тоже есть территория охраны. Если товарный знак охраняется на территории России, то за её пределами мы не сможем что-то контролировать или запрещать. Надо как минимум провести несколько регистраций. Есть международные конвенции, согласно которым сразу же можно подавать заявки и регистрироваться в разных странах, но при этом процесс защиты только начинается. Коллеги, выступающие за регистрацию, считают, что этим дело ограничивается. Но даже если мы говорим об авторских правах, которые не требуют обязательной регистрации, издателям это никак не помогает быть уверенными в том, что это не нарушает их права. Даже указание знака копирайта приобрело некую фикцию: это не повышает осведомлённость нарушителей. В нашей практике принято, что сбор доказательств лежит на той стороне, которая пытается себя защитить. В случаях нарушений в сфере авторских прав и товарных знаков сбор доказательств в других странах существенно осложнён. Суды не имеют юрисдикции за рубежом, и нет никакого органа, который можно было бы обязать сделать запрос: где нарушитель, каков его оборот, есть ли счета, имущество. Каждый суд имеет свою юрисдикцию, а нарушения часто носят экстерриториальный характер. Где-то дешевле производить, где-то проще доставлять, можно незаметно перевезти.

Цифровой пиратский рынок построен по такому же принципу, поскольку домен можно зарегистрировать в одном месте, в другом будет хостинг-провайдер, в третьем — фактический владелец, а в четвёртом он получает доход. Нет механизмов раскрытия этой информации: как говорят эксперты, невозможно «проколоть корпоративную вуаль». Для того чтобы доказать причастность конечного бенефициара к деятельности ответчика, необходимо преодолеть несколько уровней в цепочке. Очевидно, что в цепи транснациональных посредников регистраторы и хостинг-провайдеры сами по себе. Есть национальные координационные центры, которые могут давать рекомендации. Суды, как правило, в эту историю не вмешиваются, даже внутри нашей юрисдикции практика разделегирования доменов идёт со скрипом. А если мы понимаем, что регистратор где-то на Каймановых островах, хостинг-провайдер не виден, а видны только внешние IP, которые предоставляет облачный сервис, при этом реклама Google «приземляет» деньги ещё куда-то, а под этим всем стоят офшорные компании, у которых реестры закрыты, преодолеть это практически невозможно.

Есть более простые истории, которые, возможно, удастся вскрыть. Многие пиратские ресурсы далеко не уходят, особенно в текущих экономических реалиях. Живёт человек в Белоруссии или Казахстане, счёт у него через какого-то ИП, домен зарегистрирован в России, а хостинг —в другой стране. В целом механизм запросов позволит привести его к ответственности, если мы скоординируем разные доменные зоны, хостинг-провайдеров и других посредников, которые входят в единое экономическое пространство. Таким образом, общий координационный орган должен быть, возможно, даже исполнительный наподобие Роскомнадзора. Такой же диалог идёт и на уровне Всемирной организации интеллектуальной собственности, когда сайты признаются глобальными нарушителями и производится обмен информацией. Роскомнадзор ранее даже подписывал соглашения, поскольку без синхронизации усилий хотя бы на уровне СНГ пресечь нарушения сложно, особенно с учётом того, что мы работаем на русскоязычном пространстве. Тот же «Яндекс», который работает в России и видит наши документы и решения судов, будет удалять ссылки только в нашей стране, а в другой не станет, потому что он там регулирует поисковую выдачу по местным законам и решениям суда. Правовой ландшафт различается, где-то есть блокировка, где-то её нет. В результате пираты себя очень комфортно чувствуют. В большинстве случаев это огромная пиратская гидра. Если говорить о кино, то у одного из топовых сайтов по всему миру около 90 млн визитов, а аудитория —Германия, Казахстан, Белоруссия, Украина и Россия. При этом данный ресурс вроде как заблокирован на территории нашей страны, но проблема-то есть: люди заходят на него через VPN, а мы даже не можем понять, как и куда идут деньги от монетизации, кто владеет ресурсом, как его заблокировать сразу во всех странах ЕАЭС. В Росфинмониторинге подтверждают, что это легализация доходов, полученных преступным путём, потому что сайт находится под блокировкой, но регулятор для применения санкций не располагает сведениями о том, кто владелец сайта и какие имеет банковские счета на территории России. Поэтому вопросов больше, чем ответов. Очевидно, что механизмы правовой взаимопомощи в наших государствах не работают. Мало того, страны СНГ не заинтересованы в том, чтобы обмениваться этим опытом. Но и правообладателям набивать шишки и собирать статистику из негативного опыта в каждой отдельной стране по одному и тому же пиратскому сайту —дорогое удовольствие. Можно провести года два-три в попытках находить кейсы, следы и т.д. Пока непонятно, как эту проблему обозначить в цифрах. Это очень ресурсоёмкое направление. Издатели и другие правообладатели в это не верят, не хотят тратить ресурсы и не видят на стороне органов власти людей, готовых помочь им, поддержать целесообразность, сформировать единую практику. Всё это приводит к тому, что экономический ландшафт на словах единый, а по факту —разный.

— Есть ли позитивный зарубежный опыт?

—В США в отличие от России решают многие вопросы в интересах национальных правообладателей. Крупнейшие хостинговые компании, регистраторы, правообладатели находятся там. Коллеги не стесняются разделегировать домены, выписывать штрафы. Да, они испытывают похожие проблемы и говорят, что, если ниточки выводят к российским владельцам, те начинают пользоваться российской инфраструктурой. А с учётом того что у нас никогда не было идеального взаимодействия между странами, даже на уровне уголовных дел, экономические составы были никому не интересны. Если говорить о хакерах, то структуры ещё поддерживают обмен информацией. Но что касается товарных знаков, авторских прав —всё бесполезно. Необходим орган, который будет акккумулировать некие права. В США, например, есть механизм регистрации авторского права в Библиотеке Конгресса, и на основе этой регистрации предоставляется защита правообладателя. Могут быть разные механизмы: распределённые реестры и т.п. Закон должен дать определённую льготу (упрощённую форму защиты), специальные возможности владельцам прав, прошедших дополнительную верификацию. И этот орган может быть наднациональным. Можно указать территории охраны, а страны должны это признать и оказывать максимальную помощь и на уровне запросов и пресечения нарушений. Концепция сетевой нейтральности предполагает вмешательство площадки на каком-то этапе, если спор не разрешается. Но у нас даже этого не происходит. Кроме того, невмешательство как принцип посредника основывается на контракте с пользователем услуг посредника и гарантиях пользователя посреднику, что действует абсолютно законно. Но для того чтобы заключить договор, по которому посредник получит иммунитет и право невмешательства, личность пользователя должна быть как минимум идентифицирована. У нас в России участником таких соглашений может быть даже бот, фиктивно принимающий на себя всю ответственность перед посредником. Сейчас возможность создавать аватары, фейковые личности, аккаунты есть у многих продвинутых пользователей, а в отсутствие юридического субъекта, давшего значимые гарантии, не должно быть иммунитета и у посредника. Посреднику, имеющему иммунитет априори, т.е. вне зависимости от возможности идентифицировать личность своего клиента, выгодно таким оставаться или создавать максимум юридических препятствий для раскрытия его личности, особенно если попытка это инициировать исходит от правообладателей из других стран.

Очевидно, у нас и раскрытие, и профилактика нарушений должны проводиться по общим стандартам, необходимо уходить от сетевой нейтральности и принять правила регулирования поведения добросовестных посредников, единые для экономического союза, иначе невозможно обеспечить паритет и добросовестную конкуренцию. У правообладателей должна быть возможность быстро и дистанционно заявлять о своих правах. И необходим единый орган, имеющий право судить за нарушения или за бездействие. Признание необходимости единых принципов и механизмов защиты национальных правообладателей будет драйвить экономику каждой страны.

Беседовала Е. Бейлина

Продолжение следует

Материал опубликован в номере ноябрь 2023