В настоящее время на рынке труда наблюдается парадоксальная ситуация, при которой немалое количество людей, желающих иметь работу, не могут заполнить большое количество вакансий по причине отсутствия необходимых компетенций. С другой стороны, система образования не успевает удовлетворить вновь появляющиеся потребности в знаниях, умениях и навыках. Какие компетенции будут востребованы в ближайшей и отдалённой перспективе? Какие изменения в образовательной парадигме и педагогической профессии потребуются, чтобы обеспечить их воспроизводство? К будущему не готов никто, но нужно учиться прогнозировать, иметь хотя бы какие-то средства предвидения. Попытка анализа ситуации была предпринята участниками специального круглого стола, организованного Агентством стратегических инициатив и НИУ ВШЭ.

КТО И ЧЕМУ БУДЕТ УЧИТЬСЯ ЧЕРЕЗ 30 ЛЕТ?

Павел ЛУКША, руководитель проекта «Глобальный проект образования»:Думаю, что, как и сейчас, будут учиться все и всему. Другое дело, что современное понимание образования довольно узко: оно мыслится как процесс, который происходит в основном в первой трети жизни и в специализированных учреждениях. С другой стороны, многие виды деятельности, способствующие обучению, лишь отчасти формализуются и относятся к образовательной системе. В этом смысле можно представить, что на горизонте 20–30 лет есть возможность включить в образовательный процесс с помощью технических средств и новых специалистов всевозможные формы обучения и в семье, и на рабочем месте, и в городском пространстве.

Мы можем представить себе ситуацию, когда гуляющий по улице ребёнок не только взаимодействует с объектами, но и при помощи дополненной реальности проживает сценарий, который обучает его основам счёта, письма и т.п. Городское пространство становится музеем, и школьник, студент не просто ходит по улицам, а узнаёт об истории зданий, взаимодействует со связанными с ними виртуальными персонажами.

Пётр САФРОНОВ, руководитель магистерской программы «Доказательная образовательная политика» РГГУ:Прежде чем прогнозировать будущее, нужно понять, что делать с настоящим. Самый короткий ответ на вопрос, какие профессии будут нужны, – утилизаторы имеющейся на сегодняшний день низкокачественной образовательной продукции. Назвать их можно по-разному: аналитики образования, оценщики качества, эксперты, но функция у них одна – это утилизация. Кроме того, очень сложно провести границу между обучающими и необучающими видами деятельности. В условиях дополненной реальности, скорее всего, возрастёт роль тех, кто владеет компетенциями офлайновой педагогической коммуникации. Это тьюторы, гармонично объединяющие цифровые и традиционные компетенции.

Сергей ФИЛОНОВИЧ, декан Высшей школы менеджмента НИУ ВШЭ:Разного рода апокалиптические прогнозы относительно будущего образования, как правило, не сбываются. Но сейчас человек, получающий высшее образование, пока не готов к тому, что ему придётся менять профессию. В будущем человек, приходя в университет, абсолютно точно будет понимать, что это промежуточная стадия его образования. Придётся даже отказаться от термина «высшее образование»: если оно высшее, то выше уже ничего не может быть. Кстати, уже сейчас в английской терминологии высшее образование называется «третичным» после начального и secondary education. Это значит, что может быть и четвертичное, и т.д. Изменения в образовании будут очень сильно зависеть от того, какая часть населения будет включена в конкуренцию: чем выше конкуренция в обществе, тем острее стоит вопрос обновления образования. Выбор учебного заведения – серьёзная задача. У выпускников Высшей школы менеджмента уже сейчас возникает вопрос: а что дальше? Дело в том, что они привыкли учиться, раз в месяц на два дня погружаться в интеллектуальные занятия, у них вырабатывается потребность в этом. Это большой шанс для высшей школы: если выпускники университета понимают, что чему-то научились, то они к вам придут снова, и с ростом числа выпускников будет расширяться образовательный бизнес. Таким образом, университеты будут создавать continius education – непрерывное образование. В этом смысле университеты ожидает довольно серьёзный конкурсный отбор, потому что у них не будет права на ошибку. Если вы плохо, неинтересно учили в бакалавриате, то никакой повторной продажи образовательных услуг не будет. При этом в университетах будет нарастать доля дополнительного образования.

Возможно, какая-то часть населения будет требовать институтов поддержки образования, другая будет учиться в неформализованной среде. Тем не менее, учиться  будут все. Что будет таким же, как и сейчас, а что – иначе?

НОВЫЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ МОДЕЛИ

Исаак ФРУМИН, советник министра образования и науки РФ:Я часто спорю с коллегами относительно того, что определяет будущее – технологические или социальные тренды. Поскольку я принимаю вторую точку зрения, то буду отстаивать именно её. Мне представляется, что для условно «обычного» ребёнка ничего особо не изменится, кроме серьёзных сдвигов, связанных с чтением и потреблением аудиовизуальной информации. Хотя, честно говоря, нет никаких исследований, показывающих, что изменилось в том, как человек учится, из-за того что он читает на экране, а не на бумаге, от того что уже невозможно слушать лекцию без презентации. Гораздо более важным я считаю то, что в образование вовлекаются люди с особыми потребностями: слабослышащие, люди с нарушениями зрения, речи, люди иных культур. Важнейшим достижением последних десятилетий мне представляется инклюзивное образование. Вот там технологии начинают работать. Это абсолютно новая ситуация. И дальнейшие изменения образования будут связаны с аудиторией, а не с нашими возможностями делать иначе то, что мы всегда делали. Образование должно меняться под людей с особыми потребностями.

В конечном счёте на изменения в образовании будут влиять три основных фактора: технологии, многообразие и производительность труда педагога.

Павел ЛУКША: Думаю, что наряду с моделью университета как поставщика образовательных услуг будет развиваться модель, в которой сам человек будет формировать образовательный запрос или работодатель будет говорить, какие компетенции ему требуются. Один из ярких образов при этом – геймификация обучения госслужащих: они вместе с гражданами будут играть в компьютерную онлайн-игру, обучаясь взаимодействию друг с другом, пониманию потребностей.

Алексей ГУСЕВ, директор программ в некоммерческом секторе «СКОЛКОВО»:На рынке труда сегодня наблюдаются два разрыва: между требуемыми и имеющимися компетенциями, а также между требованиями работодателей и тем, что даёт образование. Это, как мне представляется, есть некая новая реальность, в которой мы теперь будем жить: изменения на рынке труда происходят очень быстро, и образование не успевает под них адаптироваться. Образование начинает выполнять другую функцию – не обучения, а обновления личности, метакомпетенций. Парадоксально, но потребности в образовании российской молодёжи обгоняют структуру российской экономики. Запрос на выбор через образование не профессиональной траектории, а образа жизни является очень важным, и в этом смысле разрыв между тем, что даёт институциональная система высшего образования, и тем, что требуется на рынке труда, будет постоянен, а технологии будут стремиться заполнять этот пробел. Это та модель, к приходу которой нужно готовиться и учитывать эту реальность, инвестируя деньги в образование.

Павел ЛУКША: В этой ситуации очень важны те гибкие формы, которые будут позволять человеку восполнять пробел между требованиями рынка и полученными в вузе компетенциями – краткосрочные курсы или обучение на рабочем месте через подключение к Сети. В этом смысле классические институты образования и не должны, в принципе, гнаться за современностью, им следует переключиться на то ядро метакомпетенций, которые и умеет формировать классическое образование. Как следствие, сфера, которую заполняют вузы, будет расширяться медленнее, чем сфера запросов, и значит, будут появляться внесистемные игроки, которые затем в течение десятилетий смогут институционализироваться. Уже сейчас появляются многопользовательские онлайн-курсы. Это новый тип образовательных сервисов, не до конца встроенных в систему, но их становится всё больше. Например, курсы, которые поддерживают индивидуальную образовательную траекторию вне зависимости от того, у каких провайдеров вы получаете образование.

Александр СИДОРКИН, директор департамента образовательных программ Института образования НИУ ВШЭ: Следует заметить, что существует разрыв между технологическим и социальным мышлением: технологическое убегает в фантастику, а социальное остаётся инерционным. Неважно, какой разрыв будут заполнять технологии, если мы не ответили для начала на принципиальный вопрос о том, будет ли вообще существовать работа, организованная через систему профессий и офисов, в будущем. Задача заключается, на мой взгляд, в том, чтобы не разрывать горизонт технологического социального прогнозирования.

Исаак ФРУМИН: У нас нет никаких оснований считать, что происходят серьёзные изменения сложившихся социальных структур. Инерционность мышления – это важнейший социальный фактор, который обеспечивает удержание соцструктур.

Алексей ГУСЕВ: Мне кажется, что на горизонте 30 лет мы можем увидеть одно значимое социальное изменение, которое заключается в том, что 80% населения в развитых странах вообще не надо будет работать. Уже сейчас большая часть населения Земли работает на производство индустриальной, а не сельскохозяйственной продукции, как это было ещё сто лет назад. Фермеров в развитых странах сейчас 3%, если не меньше, квалифицированных рабочих тоже около 3%. 94% придётся быть «креативным классом». Эта миграция всего рынка труда в сервис достаточно серьёзно отразится на образовании.

Как бы там ни было, в будущем в любом случае останутся те, кто помогает учиться. Как изменятся профессии в сфере образования, какие исчезнут, какие появятся для того, чтобы обслуживать машину всеобщего образования?

НОВЫЕ ПРОФЕССИИ

Сергей ФИЛОНОВИЧ: Для себя я выработал одну формулу: я не занимаюсь образованием людей, а помогаю им стать более успешными. Мне кажется, что хороший преподаватель должен именно так ставить вопрос, а это значит, что такой человек, столкнувшись с новым учеником, должен понять, как его развивать, не занимаясь воспитанием, т.е. целенаправленным формированием личности. Эти новые учителя должны обладать навыками оценки и анализа, вне зависимости от специализации. При этом нужно понимать, что разные люди по-разному представляют свой успех: не все хотят быть топ-менеджерами крупнейших компаний. Таким образом, я делаю ставку на тьюторов.

Исаак ФРУМИН: Университеты никуда не денутся, они будут занимать те же помещения, но делать в них будут что-то другое. Возникает вопрос об инфраструктуре поддержки этих новых учреждений. У учителей есть инфраструктура поддержки – это методисты. Помимо людей, которые будут помогать человеку развиваться, необходимы тренеры тьюторских компетенций. Будут и ещё две важные позиции. Первая – специалисты, занимающиеся измерением образовательных результатов. По разным оценкам, в индустрии оценки в мире уже работают десятки тысяч человек, и в России уже распространены в корпоративном обучении ассесмент-центры. Вторая – консультанты бизнеса в сфере развития человека. Это особый тип бизнеса, и мы в ВШЭ уже думаем об открытии новой программы по подготовке специалистов, которые будут анализировать рынок, тренды и т.д.

Павел ЛУКША: Сейчас базовым процессом в образовании является то, что можно, по сути, назвать передачей эталона. Считаю, что этот компонент образовательного процесса может быть очень легко автоматизирован. Более того, в этом есть смысл, потому что такая работа рутинная и не содержит никакой творческой новизны. Что же уникального можно давать в образовании, чего не могут дать ни машина, ни тренажёр? Различного рода человеческие качества, метакомпетенции, развитие мышления, определённых качеств личности, межличностное взаимодействие. Игровые технологии при этом могут быть не просто приятным дополнением, а основой нового учебного процесса. Появляется целый набор профессий, которые решают эту задачу: разработчики, геймификаторы процесса, те, кто проводит игру. Другая часть вопроса заключается в том, что проектное образование становится, по сути, мейнстримом в обучении взрослых. Следовательно, нужны те, кто умеет организовывать работу по постановке задачи, сопровождению проектов. Поэтому мы внутри этого нового, более человекоориентированного образования увидим взрыв новых профессий и специальностей.

Владимир СОЛОДОВ, руководитель департамента проектов и практик направления «Молодые профессионалы» Агентства стратегических инициатив:Говоря о том, что будут востребованы специалисты по личностному развитию, важно обозначить одну из проблем, которые возникают в связи с мотивацией. Возможностей учиться очень много, но немногие действительно учатся. В связи с этим очень важная функция специалистов по развитию – конструирование осмысленной образовательной траектории, мотивация участников следовать этой траектории.

Сергей ФИЛОНОВИЧ: В образовании взрослых проблемы мотивации не существует. Более того, в бизнес-образовании работает принцип: чем дороже программа, тем она более востребована. Но, конечно, если повышать цены на бакалавриат или магистерские программы, это приведёт к обратному эффекту.

Пётр САФРОНОВ: Мы привыкли мыслить, что деньги в образовании приходят только из одного источника – от студентов. Но существуют механизмы диверсификации источников финансирования. В США ещё в 1980 г. Конгрессом был принят закон, который позволил университетам использовать средства, полученные от коммерческих разработок с государственным софинансированием. Одна из проблем заключается в том, что у нас нет квалифицированных юристов в сфере образования, которые могли бы решать вопросы правового обеспечения образовательного процесса таким образом, чтобы находить новые источники финансирования. Поэтому в список новых профессий я бы включил юристов, а также фандрайзеров, краудсорсеров и других специалистов, которые умеют находить деньги.

Прогнозирование – занятие неблагодарное, особенно в социальной сфере, развитие которой характеризуется перманентной неопределённостью. По словам известного психолога А.Г. Асмолова, выступление которого завершило круглый стол, в этой ситуации нужно руководствоваться, прежде всего, формулой «задача рождает орган». У нас же часто происходит наоборот: мы создаём органы, а потом придумываем для них задачи. Отсюда низкое качество формального образования и связанный с этим дисбаланс рынка труда. Так что следует решать задачи по мере их возникновения.

Опубликовано в номере октябрь 2014