Uber — самый крупный в мире сервис такси, не имеющий на балансе ни одного транспортного средства. Alibaba — крупнейший концерн, связанный с продажами, в котором нет ни одного кассира. В этих компаниях основную прибыль приносит обработка больших данных, а посредники полностью исключены из процесса.

В области высшего образования в настоящее время сталкиваются несколько подходов. Наряду с классическими вузами, ориентированными на ФГОС, появляются университеты новой формации, цифровые образовательные платформы. Так ли незыблем вузовский диплом, если работодатели всё чаще требуют не формальных результатов, а наличия цифрового портфолио и подтверждения квалификации на определённых порталах и сервисах? 

Как университеты могут использовать современные технологии, с тем чтобы готовить специалистов, не только обладающих определённым набором компетенций, но и ориентированных на рынок труда?

Эти и другие непростые вопросы обсуждали эксперты в рамках специальных секций кластера «Высшее образование» в рамках ММСО.

ИНКУБАТОР КОМПЕТЕНЦИЙ

Высшее образование сегодня играет важную роль в жизни людей с точки зрения профессионального самоопределения. Но большинство выпускников школ, выбирая университеты, слабо представляют себе, что их ждёт, какие им потребуются компетенции и как их развивать. На высшей школе лежит ответственная миссия — помочь человеку вступить на путь профессиональной самоактуализации. В то же время известны истории успеха людей, которые никогда не учились в вузах. В чём цель высшего образования, ведь не только же в профориентации?

Ведущий эксперт Института образования НИУ ВШЭ Иван КАРЛОВ считает, что приоритетной задачей университета становится формирование универсальной карты знаний, которая поможет выпускнику строить индивидуальную траекторию, учиться и переучиваться.

— Мы видим, что вчерашнему школьнику в вузе трудно сделать правильный выбор. Нередко он кардинальным образом меняет направление обучения или даже бросает вуз. В условиях развития цифровой экономики человек должен постоянно переучиваться и актуализировать свои знания, но, для того чтобы сориентироваться в постоянно нарастающем информационном потоке и адаптироваться к новым технологиям, важно получить серьёзную фундаментальную базу.

Похожей позиции придерживается директор АНО «Университет 2035» Василий ТРЕТЬЯКОВ.

— Очевидно, что вуз должен готовить студента к последующему развитию в течение всей жизни. Университетам необходимо задумываться о его способности и адаптации многократно менять свою профессию.

Вуз играет ответственную роль, формируя фундаментальную базу для последующего быстрого развития в виде индивидуальной траектории. На первом этапе человек просто не сможет самостоятельно освоить большой объём знаний, у него не хватит для этого времени, ресурсов и мотивации. Благодаря концентрации на образовании в бакалавриате и магистратуре человек способен преодолеть определённые барьеры.

При этом задачу университетов по подготовке кадров для регионов никто не отменял. К дискуссии подключилась заместитель проректора ДВФУ по учебной и воспитательной работе Анна ТЫШЕЦКАЯ.

— Хотим мы того или нет, нам необходимо думать, куда после вуза пойдут студенты и как выстроить отношения с работодателями. Эту миссию можно воспринимать очень узко, например готовить 6 тыс. инженеров в год на конкретные рабочие места. Наше видение комплексное. Мы соединили концепцию развития университета со стратегией развития макрорегиона — Дальневосточного федерального округа — и рассматриваем образование как включение студента в развитие кадрового потенциала, учитывая, что сегодняшние первокурсники поступят работать в те компании, которые будут действовать в 2025 г. В этом году у нас появились три новые магистерские программы: по ним готовят инженеров нового уровня, которые станут работать на цифровых заводах. При этом гуманитарная подготовка играет исключительную роль. Если у студента отсутствуют так называемые мягкие навыки: умение работать в команде, управлять проектами, то переход к новым профессиям становится очень сложным.

Нужны ли фундаментальные знания работодателям? Или их интересует только практика для конкретных технологий? Цифры привёл Генеральный директор компании UNIWEB Александр ОГАНОВ.

— Мы недавно завершили исследование, направленное на выявление разрывов между тем, что хочет увидеть работодатель от соискателя, и тем, что даёт ему высшая школа. В эксперименте приняли участие свыше 6 тыс. студентов третьего-четвёртого курсов из более чем 80 вузов страны, а также 60 крупных работодателей. Были составлены 40 компетентостных профилей наиболее востребованных профессий. Результаты оказались не очень утешительными. Около 30–35% студентов имеют нулевое соответствие ожидаемому профилю, половина респондентов соответствует ему на 30–50%, а остальные — это отличники, которые потенциально способны освоить даже несколько профилей. Поэтому работодатель ожидает кандидата, который хотя бы на 50% соответствует выбираемому профилю. Это некий фундамент: ещё около 30% составляет отраслевая специфика и 20% — корпоративная.

ДАННЫЕ ДЛЯ РАЗВИТИЯ

Задача высшего образования — помочь студенту перейти в новом качестве в новую деятельность: поступить на работу, открыть свой бизнес, запустить стартап. Для этого необходим определённый набор компетенций, включающий предметные знания и метапредметные связи. В представлении многих людей существует некое поле, описывающее потребности рынка труда, возможности образования и интересы самого человека. Каким образом это поле может быть представлено с точки зрения больших данных и как это реализовано практически?

А. Оганов продолжил:

— Мы активно работаем в направлении корпоративного обучения, у нас есть цифровые платформы, позволяющие формировать карты навыков и компетенций, так называемые профили. Это идеальное видение соответствия соискателя той должности, на которую он претендует. Данные, используемые нами, генерируют сами соискатели на основании индивидуальных траекторий; кроме того, мы используем результаты ассесментов, анализа поведенческих стратегий. При конструировании треков развития отдельных сотрудников анализируется совокупность из 250–300 параметров.

Основные профили (управление персоналом, менеджмент, маркетинг) декомпозируются на высшестоящие компетенции, те на нижестоящие, а последние, в свою очередь, на конкретные знания и навыки. Существуют несколько уровней освоения как нижестоящих компетенций, так и вышестоящих. Система гибкая, в ней легко формировать межпредметные связи. По результатам ассесмента на основании выявленных пробелов на уровне знаний формируется индивидуальный трек, который включает онлайн- и офлайн-контент, развивающие мероприятия, тренинги и т.п.

Когда человек начинает учиться, мы собираем большое количество эмпирических данных: сколько времени он провёл на платформе, на сколько вопросов ответил, какое время у него это заняло, почему у него это получилось быстрее и эффективнее, чем у остальных, и т.д. На основании полученной информации делаются выводы. Для того чтобы они были репрезентативными, данных должно быть много, необходимо обеспечить их повторяемость. Анализ собранной информации позволяет корректировать траекторию, включать дополнительные модули и т.п. Но всегда работает золотое правило — идти сверху вниз, от профилей к знаниям и навыкам, а не наоборот, что больше подходит для профориентационной работы.

По мнению В. Третьякова, этот кейс хорошо работает, потому что его основные фигуранты — взрослые люди с осознанным выбором. У школьников чаще всего их представления и желания не совпадают с реальной картиной. Тем не менее здесь данные также работают.

— Например, мы внедрили рекомендательный профориентационный сервис в соответствии с интересами школьников. Но нужно понимать, что подобные проекты работают не на основе сбора цифрового следа, а на базе результатов единомоментного тестирования, соответственно есть сомнения в их эффективности и достоверности. Можно использовать и другие сервисы, скажем прогнозирование результатов ЕГЭ. Здесь накоплен уже большой массив данных, и система работает с точностью до одного балла.

В ДВФУ начали активно собирать информацию о студентах два с половиной года назад, но чем больше углублялись в эту работу, тем яснее понимали: данные управляют не траекторией студентов, а их выбором направления движения. Поэтому исследование пока ведётся точечно, в частности через включение онлайн-курсов в основные образовательные программы. Пока, правда, как отметила А. Тышецкая, до конца сложно понять, что происходит со студентами в ходе изучения этих курсов, почему одни их бросают, а другие продвигаются очень быстро: с данными наблюдается дефицит. Сейчас к этой работе подключили тьюторов, которые отслеживают обратную связь от студентов в режиме реального времени.

— Общение с крупнейшими на Дальнем Востоке работодателями показало, что они мыслят не в рамках конкретных образовательных программ, а в пределах смежных направлений подготовки, — добавила эксперт. — Мы собираем группы по компетенциям, интересным работодателям, и тот ассесмент, который они проводят, даёт определённые результаты. Объединить эти потоки информации — сложная задача, да и сказать о том, что у нас есть стройная система, позволяющая принимать решения по конкретным студентам, нельзя. Поэтому они касаются не столько индивидуальных траекторий, сколько насыщения той среды, которая имеется в университете. К примеру, мы выяснили, что одним из ключевых её элементов являются иностранные языки. И не только английский: для того чтобы выстраивать отношения с азиатским регионом, нужно знать китайский язык. Нахождение в языковой среде многое даёт для профессионального роста студентов.

Важный момент — мотивация. Мы учимся на основе данных выявлять мотивированных студентов. Высокий балл ЕГЭ не показатель: запрос на индивидуальную траекторию есть только у 10% отличников. Здесь необходимо изучать конкретные интересы и потребности, и это ещё одно направление работы вуза с данными.

ПРАВО НА ИНДИВИДУАЛЬНУЮ ТРАЕКТОРИЮ

Мотивация во многом определятся тем, насколько человек включён в деятельность, отметил В. Третьяков. Если он хочет реализовать какой-то свой проект, то у него есть запрос на образовательный контент.

— Совместно с Нижегородским государственным университетом проводился эксперимент: мы дали студентам бакалавриата возможность организовать научный проект с участием приглашённых экспертов. 80 человек включились в эту деятельность и не просто создали проект, но выстроили затем собственную образовательную траекторию. Они смогли сформулировать свои индивидуальные потребности в образовании, а остальные продолжают учиться, полностью доверяя представлениям университета о том, какую программу им нужно пройти.

Коллегу дополнил И. Карлов:

— В НИУ ВШЭ реализуется много форматов обучения, в том числе и проектное. Вовлечение бакалавров в практическую деятельность начиная с третьего курса позволяет им понимать собственные пробелы в компетенциях и стимулирует выстраивать индивидуальную траекторию. Но перенести опыт Москвы на более отдалённые территории вряд ли получится: там другие задачи. Помимо развития технологического предпринимательства региональные вузы должны обеспечивать высококвалифицированными кадрами местную промышленность, и на исполнение этой задачи ориентированы довольно жёсткие образовательные программы. Подобная стратегия оправданна, если потребности работодателей полностью закрываются вузом. Но если университет готовит выпускников определённого профиля, из которых реально на производство идут 10%, то политику нужно пересматривать.

«Школа 21» — альтернативное высшее образование, где каждый может выбирать свой собственный трек. Здесь нет ни преподавателей, ни тьюторов, ни менторов, ни экзаменов, ни зачётов, не учитывается посещаемость, но в отличие от классического образования есть возможность оперативно отвечать на вызовы времени. Если нужно добавить тот или иной курс или направление, это без проблем делается в течение нескольких месяцев. К разговору подключилась директор АНО «Школа 21» Светлана ИНФИМОВСКАЯ.

— Наша программа построена на запросах работодателей, а выбор траектории — ответственность самого человека. Мотивированных людей у нас много, другое дело, что классическое образование не удовлетворяет их потребности.

В школе 21 уровень. После достижения седьмого (примерно через год) слушатели выходят на фулл-проекты — полугодовую стажировку, и тогда у них появляется возможность выстроить траекторию с учётом того, что нужно работодателю. Мы максимально делегируем слушателям всю ответственность за внешние коммуникации. Например, к нам обратились студенты, которым была интересна кибербезопасность, и попросили организовать курсы, найти преподавателей. Мы помогли им связаться с лучшими специалистами в этой сфере. Переговоры прошли успешно, и программа стартовала. Робототехники нашли специалистов сами, но им потребовалось купить оборудование. Купить мы всегда успеем, поэтому порекомендовали найти компанию, готовую предоставить технологии в тестовом режиме. Таким образом, ситуация меняется благодаря мотивации и самоопределению. Мы не являемся сотрудниками отраслевых компаний, не понимаем их специфики. Лучший опыт обеспечивает погружение человека в профессиональную среду, его контакт с сообществом.

ОСТАВИТЬ СЛЕД. ЦИФРОВОЙ

В. Третьяков не умаляет значения технологий.

— С одной стороны, обучающийся должен осознавать своё право на решение. С другой — важно не ошибиться. И здесь в игру вступает искусственный интеллект, который способен помочь в случае затруднений при выборе. Вопрос, на каких данных он должен обучаться и что принимать во внимание при построении алгоритма для конкретного человека. Эта система будет работать, если можно сопоставить результаты, переложить опыт одного человека на другого. Особенности паттернов поведения нужно искать в цифровых следах. Профессиональный тьютор может выявить какой-то факт в биографии обучающегося и помочь ему сделать правильный выбор. То же самое в определённой степени должна научиться делать машина. И этот механизм необходимо встроить во все цифровые обучающие среды, в которых находится человек.

Тему завершил И. Карлов.

— К сожалению, мы ещё не умеем управлять системой образования на основе больших данных. Всё, что мы можем, — отвечать на отдельные вопросы. Университет встречает абитуриента как чистый лист, за которым есть максимум результаты ЕГЭ. Система начнёт работать, а вуз сможет предоставлять рекомендательные сервисы, когда будет знать о человеке намного больше. Для этого сбор данных нужно начинать с детского сада, чтобы на каждом новом уровне цифровое портфолио обучающегося пополнялось. Используя информацию о его достижениях и неудачах, можно подсказать, куда двигаться дальше.

В университете образование не заканчивается. Цифровой след должен идти за человеком и работать в корпоративной среде. Единый цифровой компетентностный профиль — основа системы непрерывного образования.

УНИВЕРСИТЕТ КАК СЕРВИС

Тему сервисов цифрового университета продолжил Алексей АНОСОВ, проректор по цифровизации Финансового университета при Правительстве РФ.

— На мой взгляд, суть цифровой трансформации до сих пор не полностью осознаётся в университетах. Сегодня запросы общества меняются, и вуз так или иначе должен начинать им соответствовать. Если оценить масштабы преобразований на рынке перевозок, то там организаторы, посредники вообще оказались вытесненными из процесса. То же самое может случиться и в сфере образования. Тем не менее мы должны быть готовыми принять эти изменения. Цифровая трансформация касается продуктов в самом широком понимании (это и онлайн-курсы, и виртуальные среды), каналов доставки и каналов продвижения. Цифровая трансформация не началась в связи с определённым хайпом в СМИ и не закончится, когда он пройдёт. Эти три тренда должны постоянно находиться в поле зрения вуза.

К разговору подключился проректор по цифровизации, директор Центра цифровых образовательных технологий Томского политехнического университета Александр ФАДЕЕВ.

— Для потенциального потребителя образовательных услуг сегодня крайне важна прозрачность. 25 лет назад мы не стали бы читать рейтинги и обзоры в Интернете. Сегодня мы делаем так по отношению к любой мало-мальски значимой покупке. А это предъявляет новые требования к производителям товаров и услуг, в данном случае к университетам. Вузы должны становиться открытыми, но большинство к этому совершенно не готово. Качество продуктов меняется за счёт появления цифровых двойников, когда бизнес-процесс моделируется и в этой модели можно оценить все его этапы. Всё это так или иначе связано с информационными потоками.

Суть цифровой трансформации — большие данные; их можно проанализировать и принять решения для университета, уверен эксперт.

— При построении своей цифровой инфраструктуры мы 10 лет назад заложили одну особенность: все данные, начиная от финансов и заканчивая образовательным процессом, хранятся в едином формате. Это серьёзная технология на базе Oracle, имеющая три ветки резервирования данных. Автоматизация развивается примерно одновременно во всех сферах деятельности вуза, чтобы собирать данные отовсюду. При этом мы давно поняли, что необходимо избегать ввода любой информации вручную. Человек обязательно начнёт ошибаться, корректировать данные, и они перестанут быть достоверными. Основной принцип цифровизации университета — добиться получения данных в автоматическом виде.

Сегодня всё, что касается KPI руководителей подразделений, агрегируется из информационных систем вуза: из финансовых баз по числу заключённых договоров и их суммам, из базы абитуриентов по среднему баллу ЕГЭ и т.п. Аналогично работает система KPI для профессорско-преподавательского состава. Сегодня каждый педагог может через личный кабинет отслеживать выполнение тех или иных показателей. При этом ему не нужно собирать справки и приносить подтверждающие документы. Например, если статья появилась в Scopus или Web of Science, это сразу же отображается в личном кабинете.

Сегодня в Томском политехе все: и студенты, и преподаватели — находятся в электронно-информационной среде. Система знает, сколько в какой группе студентов и не позволит группу из восьми человек разбить на две подгруппы, чтобы формально обеспечить педагогу больше часов нагрузки. Точно так же она не даст поток из 50 человек разместить в аудитории, рассчитанной на 40 мест.

Как отметил эксперт, работодателю сегодня интересно получить не просто набор оценок в дипломе, аполноценное цифровое портфолио, где будут собраны все проекты, над которыми работал студент, результаты их защиты, темы курсовых работ, а также сами эти работы. Кроме того, в портфолио агрегируются внеучебные заслуги студентов.

По словам А. Фадеева, в университете реализуется более 1 тыс. онлайн-курсов.

— Имея возможность наблюдать за поведением студентов при прохождении таких курсов, мы формируем цифровой след. Но Томский политех — инженерный вуз, а онлайн-курс — теоретическая конструкция. Мы для себя нашли промежуточную форму — виртуальную реальность. В вузе есть уникальная лаборатория: в виртуальной среде мы полностью воссоздали реактор, и любой студент может в нём попрактиковаться. Это даёт возможность понять их готовность работать в опасных зонах, оценить практические навыки. При этом нет необходимости проводить итоговое тестирование: если студент дошёл до конца и не взорвал реактор, это говорит об успехе.

В процессе цифровой трансформации в Тольяттинском государственном университете увеличили контингент на 70% и расширили присутствие на российском и международном рынках: в вузе учатся студенты из 60 регионов России и 18 зарубежных стран. В 2010 г. в вузе появились электронная информационно-образовательная среда, модуль для балльно-рейтинговой системы, тестово-тренинговая система. На цифровые рельсы переведены договорная работа, зарплаты сотрудников, бюджетирование, касса, бухучёт, планы, приём, успеваемость, защита ВКР и т.д.

— Вообще, внедрить можно любые внешние сервисы, если договориться об интеграции и поправить нормативную базу, в частности законодательство о закупках и требования Роскомнадзора, — отметил Роман БОЮР, заместитель директора Центра новых информационных технологий Тольяттинского государственного университета. — Но запуск любой цифровой технологии не связан напрямую с изменением процессов и продуктов. Для начала нужно инициировать процесс внутренней трансформации, а потом уже думать о цифровых технологиях. Самый серьёзный риск — «цифра» без людей. Как только вы начинаете пользоваться новейшими достижениями цифровизации, например ботами-консультантами, элементами искусственного интеллекта, составляющими расписание за студентов, необходимо будет менять состав команды, приглашая людей с совершенно иными компетенциями, и это большой вызов, особенно для региональных вузов.

По мнению декана ИТ-факультета Московского политехнического университета Андрея ФИЛИППОВИЧА, цифровой университет — тот, который готовит специалистов для цифровой экономики, и на сегодняшний день самая острая проблема — объёмы.

— У нас сегодня на всю страну два-три ИТ-директора в сфере медицины, а нужно 10 тыс. Готовы ли вузы за два года выпустить столько специалистов в области ИТ-медицины, в сфере сельского хозяйства и т.д.? Цифровая экономика ставит вопрос относительно не только нового качества профессионалов, но и их количества. Необходимо не просто адаптировать программы под потребности экономики, но быстро масштабировать опыт. Скорость исключительно важна. Магистров учат шесть лет, бакалавров — четыре года, однако бизнес говорит, что это слишком долго. «Школа 21» подготовит специалистов за полтора года, и компании готовы брать их в штат. Способны ли мы дать тот же объём знаний, но не за шесть лет, а за два года? В нашей стране это сегодня вряд ли возможно, хотя коллеги за рубежом демонстрируют позитивный опыт.

Неформальные университеты, в том числе корпоративные, удивительно гибкие и быстрые. Они перестраивают свою систему обучения на ходу. Изменилась технология — учат по-новому. Классические вузы при этом продолжают ориентироваться на профстандарт: технология изменилась, разработали программу, утвердили образовательный стандарт, набрали специалистов, а через шесть лет оказывается, что технология уже не актуальна. В Московском политехе оригинально подошли к решению проблемы.

— Первые два года все 14 тыс. студентов учатся в Школе базовой инженерной подготовки. В последующие два года студент должен набрать специальных профильных компетенций. Такую программу, в отличие от классического бакалавриата, уже можно менять, она более гибкая, адаптивная. Эксперимент осуществляется второй год.

Цифровая экономика ориентирована прежде всего на клиента. Поменялось ли что-нибудь с точки зрения целевой аудитории вуза? Исследования показывают, что очень многое.

— Сколько телефонных номеров вы помните? Два, три, пять? Ни одного? Дело в том, что важнейшая когнитивная функция — запоминание — стала редуцироваться. Абитуриенты, которые сегодня приходят в университет, не понимают, зачем нужно запоминать лекцию, которая доступна в Интернете. С лабораторными работами похожая история. Можно разработать 3D-модель и понять, как делается деталь. Это означает, что вся классическая дидактика перестаёт работать и необходимы новые технологии обучения. Вопрос в том, какие услуги предоставляет ваше образовательное учреждение: информационные, цифровые или аналоговые? Если лекция не содержит ничего, что можно выложить в Instagram, то она для студента малозначима.

У нас все заочники переведены на онлайн-курсы, но при этом они должны учиться ежедневно. Система заочного образования кардинально трансформируется: учебный процесс становится не дискретным (от сессии к сессии), а непрерывным.

В цифровом университете радикально меняются бизнес-процессы. Важно не только понять, какой новый механизм вы можете запустить на основе данных, но и определить, насколько он целесообразен экономически. Это новая цифровая культура управления. Вузы менять тяжело, учитывая то, что процессы в нём растянуты во времени. В стратегическом плане развития ИТ-факультета Московского политеха лишь два пункта из десяти посвящены образованию и науке. Остальные связаны с созданием сообществ, с управлением на основе данных. Важные не только квалификации сотрудников, но и наборы данных для обучения гибридных систем, включающих взаимодействие человека и машины, отметил в завершение эксперт.

«Университет 2035» изначально был построен не в классической модели, а в сервисной. Итог дискуссии подвёл В. Третьяков.

— Цифровой университет — это не про то, как автоматизировать процесс, а о том, чтобы научиться работать на совершенно новом уровне сложности, когда есть тысячи студентов и соответственно уникальных индивидуальных траекторий обучения. При этом образовательное учреждение оставляет за собой ответственность за то, чтобы каждая траектория привела человека к его будущему трудоустройству или успеху в жизни. Возникает вопрос, как управлять такой средой. Этот вызов должны принять на себя современные ИТ-системы. И вопрос сводится не только к онлайн-обучению. Это лишь один из элементов, позволяющих обеспечить индивидуализацию, снять логистические и временные ограничения. А данные должны поддерживать тысячи решений по изменению программ, режима доступа в аудитории, к оборудованию, учитывая, как это отразится на жизни каждого студента, преподавателя, исследователя и приглашённых экспертов. Собирая цифровые следы, нужно понимать, как университет становится для них всех более эффективной площадкой реализации возможностей.

«Университет 2035» представляет собой платформу, которая связывает людей, организации и агрегаторов онлайн-курсов между собой. Не являясь образовательным учреждением в традиционном понимании, мы пошли в университеты, чтобы в этой среде выстроить индивидуальную траекторию каждого студента. Очевидно, что как платформа мы будем ценны, когда накопим данные, позволяющие обобщить опыт обучения людей, и сможем рекомендовать треки, ведущие к успеху в определённой области профессиональной деятельности. В таком случае университет становится глобальным сервисом, способным, основываясь на данных и алгоритмах, находить для людей лучший способ обретения компетенций.

Опубликовано в номере июнь 2019