С 26 по 29 мая в Санкт-Петербурге в 16-й раз состоялся международный книжный салон — главное литературное событие Северной столицы и Северо-Запада России. Программа салона объединила более 200 мероприятий; по официальной статистике, его посещало по 100 тыс. человек ежедневно, а площадками проведения впервые в истории стали Дворцовая площадь и Главный штаб Государственного Эрмитажа.

КНИГА В МЕНЯЮЩЕМСЯ МИРЕ

Деловая программа открылась пленарным заседанием «Литература и книга в меняющемся мире: объединение через ценности».

— Сегодня мы все переживаем пандемическую эпоху, многое перешло в онлайн. Цифровая революция, о которой ещё два года назад говорили как о некой гипотетической и далеко отстранённой сущности, свершилась. Тем не менее процессы, которые происходят сегодня, свидетельствуют о том, что всё значительно сложнее. Отношения живой культуры и публики, автора и электронного мира, книги и общества очень непросты, — подчеркнул модератор, спецпредставитель Президента РФ по международному культурному сотрудничеству Михаил ШВЫДКОЙ.

Тему продолжил председатель Комитета по печати и взаимодействию со СМИ Правительства Санкт-Петербурга Владимир РЯБОВОЛ.

— В период пандемии книжный салон в Санкт-Петербурге в привычном формате не состоялся, однако мы предоставили электронную площадку для всех любителей книги, писательского и читательского сообществ и провели мероприятие в формате онлайн. Собрали огромное количество лайков и перепостов, и в тот момент нам казалось: вот он, основной тренд дальнейшего развития в области книги и чтения. Но с большим удивлением в этом году поняли, насколько востребован офлайн-формат общения, как за прошедший год истосковались читатели и авторы по открытому диалогу, участию в круглых столах и конференциях. В этом году у нас 111 экспонентов, большое пространство активно используется детскими издательствами. Площадка Эрмитажа стала дискуссионным интеллектуальным клубом, в котором приняли участие многие представители писательского сообщества. Мы замечаем рост молодой аудитории, числа начинающих авторов.

Правительство города планомерно развивает поддержку издательских проектов через систему грантов. Надеюсь, что в этом году мы сможем поддержать самые яркие, замечательные проекты, а в течение всего периода пандемии уделялось большое внимание книжным магазинам, которым были предоставлены льготные арендные ставки.

Книжный Санкт-Петербург развивается, активно читает. Мероприятия востребованны, особенно после столь тяжёлого года. Уверен, что у нас большое будущее, и мы планируем идти в ногу со временем, развивая различные форматы.

Сегодня книгоиздание — совершенно свободная сфера, а репертуар книжных магазинов поражает воображение. Тем не менее вокруг литературы и её содержания в обществе дискуссия продолжается. Есть проблемы, связанные с преференциями для магазинов, издателей и писателей, с тем, какое соотношение должно быть между бумажной книгой и электронной. Все эти вопросы касаются взаимодействия издательского мира и власти. Как в этом диалоге будет развиваться книжное дело в России?

К дискуссии подключился президент Российского книжного союза (РКС) Сергей СТЕПАШИН.

— Многие чиновники до сих пор считают: открывать культуру большей части населения не нужно, потому что культурный и образованный человек становится независимым и сложноуправляемым. Следует понимать, что это в корне неверная позиция, и, надеюсь, мы такую концепцию поменяем. Считаю, что власть должна по возможности не мешать, а также выработать нормальные правила взаимодействия. В период пандемии мы направили несколько писем премьер-министру о поддержке отрасли. Впервые в моей практике Министерство финансов РФ согласилось с этим, и мы спасли книжное дело.

Конечно, книги сейчас выходят замечательные, да и приобрести можно всё что угодно. Но с точки зрения продвижения читателя необходимо подвести к книге. Это общая задача РКС и писательского сообщества. Здесь следует отметить, что в прошлом году нам удалось создать Ассоциацию союзов писателей и издателей России. Её цель — поддержать авторов. Оказывается, у нас такой профессии, как писатель, нет. Страна, которая дала выдающихся литераторов, признанных во всём мире, не считает писательство профессиональной деятельностью. Надеюсь, что в ближайшем будущем ситуация изменится.

В прошлом году нам удалось снизить налог на электронные издания, связанные с образованием, наукой и культурой, до 10%, но нужно стремиться к тому, чтобы книга стала более доступной. 500–700 рублей за хорошее издание 40% населения заплатить не в состоянии.

Важная задача — поддержка библиотек. В начале 1990-х гг., когда книги появились в магазинах и на развалах, многие решили, что библиотека не нужна. Но в небольших городах, на селе это подчас единственное учреждение, куда люди могут прийти и пообщаться. Хотелось бы, чтобы библиотеки пополнялись интересными книжными новинками.

Что касается давнего спора электронной книги и традиционной, то цифровая книга хороша в путешествиях. Дома даже многие молодые люди предпочитают бумажную. Думаю, что большого риска здесь нет. Максимум 10–15% станет занимать на рынке цифровая книга, а традиционная, живая, останется.

Лет 15 назад были проведены опросы общественного мнения, связанные с чтением в стране. Цифры оказались очень печальными. Если в Советском Союзе в 80% случаев ребёнок получал первую книгу ещё в раннем детстве, от родителей, то затем, в России, случился провал. Дети знакомились с книгами в детском саду, в начальной школе, но не в семье. Сегодня ситуация кардинально изменилась. Более половины родителей приучают детей к чтению с младенческого возраста. Так что не верьте тем, кто говорит, что мы перестали быть самой читающей страной. Ежедневно читают детям 53%, и только 5% семей не читают вообще. Пирамида перевернулась, и сегодня наша страна занимает первое место в мире по чтению детей до 12 лет.

К анализу ситуации присоединился вице-президент РКС, президент холдинга «ЭКСМО-АСТ» Олег НОВИКОВ.

— Ничто не может заменить взаимодействие с книгой в магазине. Онлайн-торговля решила эту проблему лишь частично. Тем не менее, по нашим оценкам, люди стали в пандемию больше читать. Число читающих жителей страны за год выросло на 10%, однако книжный рынок потерял по числу названий 17%, в деньгах — 12%, и это очень болезненно. Самое неприятное — то, что несколько месяцев были закрыты книжные магазины. И сейчас трафик ещё не восстановился: он на 10–15% меньше, чем был в 2019 г.

РКС на протяжении последних нескольких лет проводил политику развития инфраструктуры чтения, включая библиотеки, магазины, информирование читателей о новинках и событиях. И с 2015 г. Наблюдается тренд на увеличение потребления книг. Есть надежда, что, когда мы переживём этот сложный период, он продолжится, тем более что государство поддержало нашу инициативу по социальной рекламе книг. Ещё одна актуальная повестка — национальный писатель. Без новых авторов и их произведений никакие меры поддержки работать не будут. Литературный процесс идёт активно, появляется много интересных авторов, жизнь продолжается. Более того, инновационные технологии привлекли к литературному труду десятки тысяч новых участников. В самиздате настоящий бум. Но сделать так, чтобы повысилось качество литературы и её востребованность — общий приоритет. Не случайно объединение писательских союзов в ассоциацию прошло под эгидой РКС.

Современный автор оказывается в очень непростой ситуации. В СССР было 10 тыс. членов Союза писателей, из которых стали известны максимум 150, а сейчас в Интернете их около 100 тыс. Сегодня писательская профессия имеет заявительный характер. Если кто-то выкладывает текст в Сети, его начинают читать. Чтобы стать заметным в литературной среде, необходимы определённые мужество и воля. Раньше вы печатались в толстом журнале, затем через три года выходила книга, а сейчас всё происходит мгновенно. Писателем быть трудно, поскольку в своём авторстве нужно убедить читателя. А он вполне себе может полагать, что предъявляемый ему текст написан роботом, тем более что такие эксперименты уже давно ведутся. Столкнёмся ли мы с искусственным интеллектом (ИИ), который будет конкурировать с нами как с творцами?

Свою позицию по этому вопросу высказал чилийский писатель Артуро ФОНТАЙН, подключившийся к дискуссии онлайн.

— Ещё 25 лет назад Гарри Каспаров потерпел поражение от компьютерной программы. Это было неожиданно и пугающе, появился страх перед роботами, которые поработят человечество. А сегодня уже есть рассказы и романы, написанные компьютерами, хотя даже при этом 40% функционала выполняется людьми. Появляются машины, которые фиксируют всё, что происходит в окружающем мире, записывают речь автора и переводят в текст. Главный вопрос в том, смогут ли роботы создавать внятные сюжеты, законченные истории.

Как изменилась бы моя работа при взаимодействии с ИИ? Возможно, робот помог бы мне со сбором данных, описанием персонажей. Но сможет ли полностью компьютер написать роман? Я в этом сомневаюсь. Робот способен сымитировать творчество, но это будет лишь последовательность предложений, а не произведение искусства. Думаю, последуют попытки написать что-то похожее на «Бондиану», но всё равно это будет не настоящее творчество. Подлинное искусство предполагает форму и содержание, которые переплетаются друг с другом, как будто это единое целое. Программа может генерировать бесконечное множество похожих абзацев, но способна ли она создавать смыслы? Мы пытаемся увидеть в «творчестве» робота значение, которого там на самом деле нет.

Мнением поделился и директор Государственного Эрмитажа Михаил ПИОТРОВСКИЙ.

— Раньше книги переписывали от руки, потом появилось печатание, стало немного проще. Теперь все работают на компьютере, и это, с одной стороны, рождает графоманство, а с другой — можно отделять то, что производит техника, от того, что от Бога. У человека остаётся несколько важнейших задач. Это прежде всего идея. Чёрный квадрат может нарисовать кто угодно. Придумать его может только один человек — Казимир Малевич. Идея — это тот неразменный токен, которые сейчас в моде. Идея, мысль, гениальность — от Бога, а всё остальное могут делать технические помощники.

МУКИ РОБОТВОРЧЕСТВА, ИЛИ В ПОИСКАХ НАРРАТИВА

Тема противостояния ИИ и человека продолжилась в рамках дискуссии «Угрожают ли роботы современным писателям?».

В какой степени переводчик является автором, особенно в контексте существования компьютерных технологий? Переводоведение связано с оригинальностью и креативностью, уверен Дункан ЛАРДЖ, профессор, академический директор Центра литературного перевода Университета Восточной Англии.

— Литературные переводчики позволили себе поверить в то, что ИТ не являются для них угрозой, поскольку до сих пор важнейшую роль играет личность. 25 лет назад компьютер действительно очень плохо справлялся с задачей перевода. Но всё быстро меняется. Пять лет назад Google представил модель машинного перевода на основе нейросетей, и многие издательства уже используют такой подход. Конечно, это в большей степени касается технических аспектов, но и литературные переводчики должны очнуться и понять, что угроза существует. Машинный перевод может стать в будущем неплохим инструментом для базового перевода текстов. И это будущее не такое далёкое, как нам кажется. Уже сейчас необходимо задуматься о том, что человек способен привнести, когда технология станет более совершенной. Мой собственный ответ заключается в том, что имеет смысл говорить об интеграции машины и человека. Но что касается литературной обработки, редактирования, это та добавленная стоимость, которую можно тиражировать. Не думаю, что технологии являются угрозой, но они явно принесут изменения и новые возможности.

Альтернативного мнения придерживается писатель, журналист, футуролог, эксперт по ИИ Игорь ШНУРЕНКО.

— Недавно мне и моим соавторам пришлось переводить на английский язык нашу книгу об ИИ в медиасреде. Нас было трое, и мы избрали разные стратегии. Для скорости я использовал Google Translate и потом редактировал перевод, в то время как мои соавторы воспользовались услугами людей, у которых английский язык родной. Результат был поразительным. Мой перевод оказался идеальным, а вот носители языка явно были не в теме. Дело в том, что есть жаргон, касающийся авторского права, медиаинформационной грамотности и т.п. Люди просто провалили данный тест. Из чего я делаю вывод, что системы ИИ уже очень близко подошли к идеалу.

Полтора года назад я тестировал ещё одну платформу — GPT-2. Подставил в неё текст В. Пелевина на английском языке, и она написала продолжение. Читать было достаточно интересно. Затем взял работу одного из преподавателей Европейского университета в Санкт-Петербурге. GPT-2 написала продолжение, вполне читаемое. Наконец, подставил сцену из романа Л. Толстого «Война и мир». С этой задачей платформа не справилась. Продолжение, которое она написала, было скучным и неинтересным. Это говорит о том, что бОльшая часть писательской активности системами ИИ будет взята в оборот и многие авторы лишатся работы, особенно те, кто пишет научпоп, да и худлит под угрозой. Великая классика алгоритмизации не подлежит. И того писателя, который ищет правду в мире лжи, сотканном из отражений, робот не заменит.

Тем не менее сегодня крупнейшие издательства экспериментируют с машинными текстами. И как только получат возможность заменить писателя, они это сделают. А ещё есть рекомендательные системы, подбирающие фильмы и книги, которые вам понравятся. Программа GPT-3 уже пишет сценарии для таких платформ, как Netflix, а они контролируют практически всё, что человек смотрит. Amazon покупает Metro-Goldwyn-Mayer — очень знаковая сделка. Конечно же, это изменит и уже меняет поведение авторов.

Действительно, нейросети сегодня способны анализировать авторский стиль и использовать его элементы для создания текcтов-подражаний. Как отметил доцент школы лингвистики факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ Борис ОРЕХОВ, стилеметрия — область достаточно старая: люди пытались просчитать стиль автора ещё без компьютера, выявить то, что называется авторским сигналом, «отпечатком пальца», ещё в начале ХХ в.

— Конечно, подсчёты позволяют определить авторство текста, но всё-таки описать стиль автора по параметрам пока ещё невозможно. Текст гораздо более сложный объект, чем физический отпечаток пальца. Тем не менее компьютерный анализ стиля — перспективная область, в которой много всего интересного. В частности, стилеметрия показывает, что переводчик практически не оказывает влияния на получившийся текст на новом языке.

Какова связь между нейросетью, ИИ и креативным сознанием? Может ли появиться алгоритм творчества и если да, то как он будет устроен? Б. Орехов продолжил:

— Термин ИИ появился ещё в 1970-е гг. И сначала он не ассоциировался с нейросетями: их успех только в последние 10 лет позволил связать эти понятии между собой. Есть понятия слабого ИИ и сильного. Слабый ИИ — это компьютер, который умеет решать простейшие задачи, например находить синонимы слов, помогать в поиске по Интернету. Сильный ИИ — то, о чём пишут в своих книгах фантасты. Машина, которая умеет осознавать себя, ещё не создана, и пока нет соответствующих инженерных решений. Поэтому сегодня мы говорим лишь о слабом ИИ. Лучше всего с прикладными задачами справляются искусственные нейросети.

Есть такое понимание, что ИИ — это то, что компьютер пока не умеет делать. Например, когда машинный перевод оставался ещё некачественным, это была сфера ИИ. Что касается креативности, то здесь важно определиться с понятиями. Это создание чего-то нового? Нейросети способны обучаться, но создание ими текстов — это повторение пройденного. В то же время такие тексты содержат порой неожиданные образы, которые могут поражать читателя, воздействовать на него эстетически.

Читатели, как и тексты, различаются. Массовому читателю нужна интересная история. Однако последние разработки в области ИИ свидетельствуют о том, что он не способен порождать истории. Бывают, наоборот, элитарные писатели, у которых история — это не главное. Классический пример — роман «Улисс» Джеймса Джойса, в котором ничего не происходит, а основное — это стиль, литературная игра с контекстами, другими произведениями английской литературы. Пока не очевидно, чтобы нейронные сети смогли бы играть в такие игры.

Главная проблема, связанная с генерацией текстов, состоит в том, что мы не понимаем, как получается нарратив, считает Иван ЯМЩИКОВ, исследователь ИИ и когнитивных наук в Институте Макса Планка, доцент НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге.

— Робот может выстроить текст слово за словом, и поэтому иногда получается создавать интересные фрагменты и стихи. Был такой проект «Нейронная оборона», который генерировал стихи в стиле Егора Летова. Они получились довольно интересными, потому что здесь нарратив заключён в сравнительно коротком отрезке. А при работе с длинными текстами алгоритм не понимает, как генерировать семантику. В Лаборатории естественного языка НИУ ВШЭ мы проводим исследования с целью понять, как из текста извлечь нарратив автоматически. Читая текст, мы понимаем, что важно, а что нет, потому что у нас есть опыт социального взаимодействия. А алгоритм в этом не разбирается. Это и есть тот предел, который нужно преодолеть, чтобы научить ИИ генерировать длинные, связные и интересные для человека тексты.

Дискуссию завершил И. Шнуренко.

— У каждого нарратив свой: у филолога один, у читателя другой, у режиссёра третий. Найти универсальный невозможно просто логически. Когда-то в России писатели задавали тренды, толковали нарратив. Сейчас мы живём в обществе, где они утратили роль производителей смыслов. Если вместо технологической сингулярности случится социальная, которая разрушит планы технооптимистов, возможно, писателям будет возвращена эта функция.

ЛИТЕРАТУРА КАК ПРЕДМЕТ: К ВОПРОСУ О МОТИВАЦИИ И СМЫСЛАХ

Пока идут споры о том, кто станет создавать книги в будущем, в школах и вузах продолжают изучать литературу, написанную нашими современниками и людьми ушедших эпох. Несомненно, преподавать нужно так, чтобы предмет не казался скучным. Но как заинтересовать книгой поколения, растущие в окружении гаджетов? На полях салона состоялся разговор на тему: «Как преподавать современную/классическую литературу?».

Как считает писатель, учитель, литературовед Артём НОВИЧЕНКОВ, нарочно заинтересовать школьников литературой невозможно.

— Все мои попытки рекламирования художественных текстов не увенчивались успехом. Заинтересовать можно только самим собой, собственным мышлением, отношением, личным примером. Проблема лишь в том, как найти в себе нечто. И при этом понимать, что литература — это о человеке, его переживаниях, нужно искренне любить всё живое.

К обсуждению присоединилась Александра МАТРУСОВА, доцент кафедры общего языкознания Государственного института русского языка имени А.С. Пушкина.

— Если ребёнок начиная со средней школы не понимает, что чтение может доставлять удовольствие, то работать с ним учителю будет очень непросто. Чтение — это дешифровка смыслов. Если у школьника, а тем более у студента филфака нет навыка дешифровки, то даже блестящий учитель не сможет ничего сделать. А для того, чтобы этот опыт получить, родителям нужно читать детям вслух с самого раннего возраста.

По мнению писателя, литературоведа, публициста, телеведущего Александра АРХАНГЕЛЬСКОГО, любить литературу можно только при условии свободы выбора, хотя чаще работают подкуп, обман и шантаж.

— Школа — то последнее место, где можно «поймать» всех и поговорить с ними о чём-то важном. А дальше работают индивидуальные способности и таланты учителя. У кого-то срабатывает литературоведческий анализ, у кого-то — жизненные обстоятельства. У меня лучше всего получается через творческие практики, когда человека ставят в позицию маленького писателя, чтобы потом он превратился в большого читателя. Здесь нужно использовать современные формы. Пока мы чаще всего говорим о визуализации и клиповом мышлении, но самое новое поколение уже отошло от видео, потому что оно слишком навязчиво. Аудио менее очевидно, оно даёт больше пространства для фантазии. Методов очень много, но при этом все они могут не сработать. К этому тоже нужно быть готовым.

Конечно, читать в школе нужно много. Но если есть мотивация, объём уходит на второй план, считает эксперт.

— Если у школьника есть ответ на вопрос: «При чём тут я?», объём текста перестаёт играть какую бы то ни было роль. «Гарри Поттер» — не тонкая книжка, но её читают и получают удовольствие. Есть институциональная проблема: в школе мы должны дать определённый объём канонических текстов. Но помимо этого существует много другой литературы. Мой дед был священником, и как-то его спросили: где нужно спасать душу? Он ответил: где поймаешь, там и спасай.

Может ли считаться образованным человек, который не читает классику? К дискуссии подключился заведующий лабораторией интерактивных предметных средств Института информатизации образования РАО, профессор литературы ГИТИС Борис ЛАНИН:

— Самая главная ошибка: все должны читать классику и любить её. Так не получится. То, что происходило в XIX в., для современного ученика далёкое прошлое, на уровне века шестнадцатого. Им эти ситуации и переживания непонятны, и заставить любить классику нельзя: читать её будут из-под палки. В советское время была книгоцентричная система обучения, литературоцентричная программа. Сегодня приходится делать мультики, чтобы рассказывать о Шекспире.

Я пишу учебники уже 25 лет и за это время понял, что необходимо задать такой уровень, ниже которого даже самый слабый учитель не может опуститься. Но без домашнего чтения учителю будет очень сложно.

Коллегу поддержал А. Новиченков:

— Мне абсолютно непонятно требование, чтобы все читали классическую литературу, что без этого совершенно невозможно. Пушкин, например, не читал Достоевского. Конечно, корни этого требования — в советском наследии, когда появился массовый читатель, которого нужно образовывать. Сегодня чтение в честной конкуренции с видеоиграми, сериалами. Каждый выбирает то, что ему нравится. Задача учителя — дать максимальные возможности, создать условия, чтобы ребёнок увидел что-то полезное в книге. Насилие здесь недопустимо. Это всё равно что штрафовать людей, которые не следят за собственным здоровьем.

А. Матрусова добавила, что дети сегодня активно читают, но не классические книги, а фанфики, истории в соцсетях.

С 1960–1970-х гг. прошло много времени. Появилась возвращённая литература, самиздатовские авторы. Столько обязательных книг добавилось в школьную программу, но при этом «Что делать?» Чернышевского никто не убирал! Здесь следует обратить внимание на опыт других стран, в которых нет обязательных списков, зато имеет место стимулирование к тому, чтобы ученики выбирали книги сами.

По мнению А. Архангельского, нужно формировать школьную программу так, чтобы ученики, учителя и родители сами определяли, что читать, а что нет. Общая модель должна быть менее жёсткой, а дальше самому учителю необходимо решать, кого добавить, а кого — ограничить.

А. Новиченков подчеркнул, что в современном мире есть запрос на навык чтения. А вот на знание и чтение художественной литературы запроса нет. При этом навык чтения формируется на уроках русского языка, а не литературы.

А как преподавать литературу в вузе? Читают ли студенты что-либо помимо учебников?

А. Матрусова отметила, что сегодня на гуманитарные факультеты идут те, кто не любит математику, физику, химию и биологию. И среди них много студентов, которые плохо читают, не обладают навыками аналитического и критического мышления.

— Когда такие люди приходят в гуманитарный вуз, на первое место выходит харизма преподавателя.  нужно заметить, что на филфаке не хватает интеграции в историю, как и в школе. Литература читается в отрыве от исторического контекста. Что такое этот Аустерлиц, когда жил князь Игорь и чем он знаменит. Ощущается недостаток метапредметных связей. В этих условиях вузы «выезжают», как сказал А. Архангельский, на подкупе и шантаже. Выучите все стихотворения — получите зачёт. Но в вузе есть существенный плюс — у студентов большая свобода самовыражения. Во многих школах у учеников нет возможности высказать своё мнение, в институте с этим проще.

Есть такая книга современной подростковой писательницы, которая называется «Спойлеры». Главный герой поспорил со своим школьным учителем о том, что в течение лета он будет читать классическую литературу и выкладывать в соцсетях спойлеры прочитанных текстов. Думаю, что старшим школьникам и студентам такой метод вполне подойдёт.

Подробнее об этих и о многих других мероприятиях можно узнать на сайте книжного салона: https://booksalon.online/.

Опубликовано в номере июль-август 2021