Первые подходы к медийной и информационной грамотности появились ещё в 1990-е гг., однако за последние десятилетия произошли существенные изменения. Повысилась связанность людей между собой, и мы много времени проводим в Сети. Появилась зависимость от устройств. Продолжает меняться структура медиапотребления, в том числе под воздействием искусственного интеллекта (ИИ). Дипфейки, новые технологии — всё это новые области, куда ещё не зашла медиаграмотность. При этом необходимо конвертировать контент в форматы, которые можно адресовать разным группам пользователей.

Что на выходе должны знать подростки? Понимать терминологию или обладать конкретными навыками, позволяющими обеспечить их безопасность в цифровой среде и при этом комфортно и уверенно получать информацию, которая требуется для жизни? Какими инструментами они должны владеть? Какие вопросы являются специфичными для цифрового взаимодействия и жизни в цифровой среде?

Обсуждение темы состоялось в рамках всероссийской научно-практической конференции «Медийная и информационная грамотность в России: новейшие тренды».

С точки зрения президента компаний «Ашманов и партнёры», «Крибрум», члена Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека Игоря АШМАНОВА, термин «медиаграмотность» не вполне удачен: он отсылает к грамотности, которая сама по себе позитивна и помогает читать.

— Вроде бы цифровая среда тоже очень хороша, и обязательно следует научиться ею пользоваться. Но «цифра» совершенно не похожа на чтение, где грамотность открывает дорогу к целому пласту культуры. Она пока абсолютно токсична. Попадание туда крайне рискованно и вредно само по себе. Кроме того, дети, школьники, молодёжь, студенты способами захода в эту среду уже владеют: умеют нажимать кнопки на цифровых устройствах. И «наедаться» всем этим контентом, вплоть до цифровой зависимости, к сожалению, уже могут. Я сталкивался с теми, кто называет сферу образования нераспакованной областью. Они используют такую цепочку рассуждений: «цифровая грамотность —навыки — покупайте наши образовательные продукты». Предпочитаю говорить о цифровой гигиене. Другое дело, что термин «медиаграмотность» уже прижился, его не так легко заменить, но в целом он вводит в заблуждение.

Курс ОБЖ введён во всех школах, обязательно включает раздел про цифровую гигиену, а издательство «Просвещение» выпускает пособия по этому направлению. Однако опыт взаимодействия с сетевыми мошенниками демонстрирует, что грабят они не пенсионеров и не молодёжь. Как ни странно, главные пострадавшие —люди 35–40 лет. Казалось бы, какой грамотности им не хватает? Оказывается, дело не в грамотности, а в том, что «крючки», которые есть у манипуляторов, лучше всего действуют именно на эту социальную группу. Это страх и желание «халявы». Здесь дело в том, чтобы вырабатывать культуру: если даже ты очень голодный, то с пола брать нельзя.

В принципе учить обращению с цифровой средой можно, но надо помнить, что она пока ещё токсична, а Интернет не контролирует никто: ни государство, ни родители, которые подсовывают ребёнку смартфон. Государство должно обеспечить базовую безопасность такой среды. При этом необходимо, чтобы были два параллельных процесса. Если мы среду не зачистим, а будем туда втаскивать молодёжь, рассказывая, как замечательно быть блогером, это приведёт к ухудшению ситуации и повышению рисков.

Честно говоря, несколько часов в день в Сети абсолютно ненормально. Цифровая зависимость признана уже на уровне ВОЗ, как и другие виды нехимической зависимости. Очевидно, что следует развивать критическое мышление. Однако студентов и школьников можно учить тому, что такое фейки, как происходит их сборка, как они вбрасываются, каковы признаки их распознавания. Но с моей точки зрения, учить надо воздержанию: вообще не читать плохие источники, не смотреть будоражащие, тревожащие видео. Есть ложное трактование термина «критическое мышление», которое становится ловушкой для людей с большим самолюбием. Человек думает, что у него критическое мышление, но дальше начинается манипуляция. В реальности сейчас такая поляризация в соцсетях и СМИ, что равнодействующая всегда равна нулю и что-либо выяснить невозможно. Надо иметь небольшой набор чистых источников.

При этом следует понимать, что мы на пороге кардинального изменения этой среды, потому что появились лидогенераторы типа GPT. В ближайшее время нас ждёт взрыв фальсификаций, и это тоже надо объяснять. Те же «холодные» звонки станет совершать ИИ и делать по 10 тыс. дозвонов в день. Причём голос окажется абсолютно убедительным, гипнотическим, более того, он сразу будет обучен понимать, что человек ему не доверяет. Понятно, что надо зачищать каналы доставки звонков, но тренд очевиден. Дипфейки уже сейчас невозможно отличить от подлинных видео. Каким-то образом школьников и студентов надо учить жить в этой среде. Очевидно, что не хватает практических занятий, хакатонов, конкурсов и т.п.

Года три назад в США провели эксперимент: 800 студентам предложили решать интеллектуальные задачи — те же, что используют для определения уровня IQ. Разбили их на три группы, у одной забрали телефоны, другой разрешили иметь телефоны при себе, но выключенными, третьей —на столе, включёнными, но запретили брать. Те, у кого смартфоны забрали, выполнили задание лучше всех, с выключенными —чуть похуже, а третья группа вообще не справилась. Объяснение такое: в мозгу постоянно происходило прерывание, хотелось схватить телефон, но потом они вспоминали, что это нельзя делать. Таким образом, чем дальше от тебя смартфон, тем ты умнее.

Возможно, будет разработан так называемый цифровой кодекс. Его история такова. Три года назад на Совете по правам человека мы сообщили Президенту РФ, что необходима концепция защиты прав граждан в цифровой среде. Он идею поддержал, дал соответствующее поручение. Мы за год собрали рабочую группу, подготовили концепцию и доклад об угрозах для граждан от внедрения ИИ и т.д. Сделали вывод о том, что надо писать цифровой кодекс. Закон о СМИ создан в начале 1990-х гг., но с тех пор медиаландшафт полностью изменился. Сейчас у нас огромное количество платформ доставляют массовую информацию: соцсети, видеохостинги, блоги и т.д. Скорее всего, надо переписывать законы о СМИ, о связи, о персональных данных. А детям и подросткам —объяснять правила поведения в Сети. Это уже не цифровая гигиена, а глубокое понимание того, как цифровой мир работает, зачем собирают данные и т.п.

Заведующий проектно-учебной лабораторией медиакоммуникаций в образовании НИУ ВШЭ Александр МИЛКУС согласен с тем, что пришло время пересмотреть терминологию.

—Понятия, которыми мы пользуемся, уже обрели несколько иной смысл. Есть термин «информационная безопасность». Программисты понимают под этим одно, специалисты образования —другое. Бывает порой трудно разговаривать с учителями информатики. Если говорить о безопасности страны и общества, то настало время выработать понятный, современный глоссарий.

Судя по объёму информации, связанной с нейросетями, 2023 год был переломным. Мы уже погрузились в такую атмосферу, где есть проблемы. Говорим о том, что необходимо обучать детей и подростков. Но кто сказал, что взрослые обладают медиаграмотностью? В советское время, в 1920-х гг., был объявлен Всеобуч. Мне кажется, сейчас надо сделать что-то похожее для взрослого поколения. В прошлом году мы проводили глубинные интервью со школьниками и сделали вывод о том, что они понимают все риски использования новых технологий. Не уверен, что такое понимание есть у учителей. Необходимо говорить о серьёзной программе образования для населения.

Какие форматы обучения могут иметь место? К дискуссии подключился Олег ВИНИЧЕНКО, заместитель директора центра компетенций «Цифровая прослеживаемость» Российской академии народного хозяйства и государственной службы:

—Контент сейчас воспринимается в большей степени как картинки, и во многих сферах произошла геймификация. Объёмы информации огромны, и «приземлять» её на предыдущие технологии (например, в печатные учебники) сложно. Среда, в которой мы живём, настолько быстро меняется, что люди в любом случае окажутся в новой реальности. Старшее поколение может не пользоваться технологиями, но молодёжь живёт в метавселенных, посещает VR-концерты. Это предполагает развитие новых нейроинтерфейсов, инвазивных и неинвазивных. Возникают темы, связанные с регулируемостью этой среды. Появляются экспериментальные правовые режимы для беспилотных аппаратов. Но поставки техники сопровождаются бумажными документами! Законодательные инициативы не успевают за цифровой средой. Поэтому необходим баланс между безопасностью и развитием. Мы должны дать молодому поколению инструменты, для того чтобы в этих условиях творить, менять мир.

Доцент Института медиа НИУ ВШЭ Александр КУПРИЯНОВ отметил:

—Несколько раз коллеги обращали внимание на вопрос о том, кого надо обучать: то ли взрослых, то ли школьников, то ли студентов. Ответ на него такой: работать надо по всем фронтам, но важно учить не конкретным навыкам, потому что за пять лет ландшафт полностью меняется. Ещё через пять лет тех угроз, которые нам представляются сверхактуальными, не будет в той мере, что сейчас, а появятся другие. Но мероприятия, для того чтобы развивать критическое мышление, учить задавать вопросы, необходимы.

Я работаю в проекте, который называется «Мастерская новых медиа», и мы учим ответственности взрослых, состоявшихся медийщиков, продюсеров, сценаристов, блогеров. Если мы говорим, что от внешней среды надо защищаться, то почему бы не попробовать на неё воздействовать? Любой деструктивной деятельностью занимаются люди. Мне кажется, мы их недоучили в своё время. Почему, работая в сфере медиа, они этого не осознают? Образование —это инструмент защиты общества от вреда, который приносят медиа. Медиаобразование —попытка общества сформулировать эту защиту. ChatGPT опасен не потому, что может совершать разные действия, а потому, что, когда мы формулируем запрос, уже открываем своё восприятие и готовы принять всё, что он нам выдаст. Осудить, высмеять или использовать, но принять. По сути, генеративные модели взломали операционную систему человека.

Мы в прошлом году в НИУ ВШЭ запустили первую программу по промптингу, искусству создания запросов. Одно из направлений —учить осознавать негативное воздействие и противостоять ему. В гуманитарной сфере генеративные модели работают максимально хорошо, в математике —плохо. Самое главное —учить задавать вопросы и не готовиться к вчерашней войне.

Руководитель направления АНО «Институт развития Интернета» (ИРИ) Алексей БУНЬКОВ добавил:

—Мы в ИРИ пытались понять, насколько инструменты генеративного ИИ применимы в различных отраслях, например в юриспруденции. Последовательно анализировали разное качество решения различных типов задач, результаты опубликованы на нашем сайте. Что касается абстрактных текстов, общих высказываний и рассуждений, то качество сгенерированного контента высоко и его почти невозможно отличить от того, что мог бы написать человек.

Но когда пытаешься создать что-то конкретное, с фактологией и точными данными, получается абсурд. Мы, в частности, получали ответы о несуществующих судебных решениях в придуманных регионах и т.д. На прямые вопросы о Конституции РФ можно получить очень убедительно написанные цитаты из статей, которые в ней просто отсутствуют. Пользоваться для этих задач генеративным ИИ —большой риск.

Есть ли смысл говорить об информации в целом? Тексты, видео и всё остальное существуют не только в цифровом виде или там рисков не осталось?

И. Ашманов

—Надо, конечно, учить специфическим цифровым рискам, но в основном —работе с информацией, навыку распознавать манипуляцию. Совершенно неважно, в какой форме она существует. Я использую правило своего отца. Он говорил: если СМИ на чём-то особенно настаивают, это точно враньё. Если тема продвигается, повышается её значимость, значит, вас пытаются обмануть. Вот таким правилам надо учить, ибо знание немногих принципов заменяет знание многих фактов. Факты в цифровой сфере меняются каждые несколько месяцев. Навыки, конечно, тоже нужны. Потребуются специалисты по цифровой безопасности, которые будут понимать, какие риски несут смартфоны, «умные» телевизоры.

А. Милкус:

—Мы в прошлом году собрали компетентных специалистов, для того чтобы разработать квалификацию «медиапедагог» и провести её через национальное агентство. Это достаточно сложная и тяжёлая работа. Необходим класс людей, которые могли бы объяснять, что происходит, и сами умели гибко учиться. Небольшая прослойка была сформирована с помощью проекта «Медиакласс» в московских школах. Он учит школьников ответственности. Проблема в том, что всё пока основано на энтузиазме сообщества, которое понимает необходимость такого развития. Полагаю, что это задача государственного масштаба. Кафедры медиаобразования есть в нескольких педагогических университетах, существуют программы, каждый пишет свою, но нет понятного федерального курса.

И. Ашманов:

—Можно учить педагогов в государственном русле или использовать самолюбие и желание социального одобрения у школьников, делая из них специалистов, которые могут учить своих товарищей, являясь крутыми экспертами. Возможно, в «Юнармии», в «Движении первых».

А. Куприянов:

—Год назад Наталья Касперская записала ролик в рамках «Разговоров о важном». Но те, кто измеряет эффективность курса, увидели, что эти уроки получили не очень высокую оценку. Стали разбираться почему. Н. Касперская —признанный эксперт. Но после просмотра ролика действие перенеслось в классы, где эту роль подхватили преподаватели. По всей стране они не могли дать нормальную поддержку этой теме. Подготовка педагогов —ключевой момент.

А. Милкус:

—В начале июня 2023 г. мы проводили конференцию о трудностях преподавания медиаграмотности в средней школе и сделали трек по этой теме для детского сада. Причём без смартфонов: преподавание ведётся на основе аналоговых игр. Думаю, что сообщество сложилось, но координационного центра нет. НИУ ВШЭ мог бы взять на себя эту роль. Дело в том, что прийти к школьникам с одним «Разговором о важном», с одной лекцией бесполезно. Должна быть системная работа, возможно через детей.

Очевидно, что необходимо готовиться к новым технологиям и трендам. Какие это технологии, каковы новые риски и возможности?

А. Куприянов:

—Я под словом «технологии» понимаю две вещи. Первая —собственно технология как ИТ. Второе —последовательность действий, приводящих к результату. Нам необходимо наполнять пространство правильным, сбалансированным, культурным контентом. Все считают, что мы тонем в контенте: это не так. Необходимо качественным контентом заместить деструктивный, который негативно влияет на детей, убивает поколения. Что касается цифровых технологий, то генеративные модели необходимо осознать, выработать правила их использования, на государственном уровне или на понятийном. Думаю, у нас есть год-полтора, чтобы подготовиться.

О. Виниченко:

—В ближайшие годы будет активно развиваться робототехника. Сейчас развиваются складские роботы, интеллектуальные машины, предназначенные для ухода за людьми с ограниченными возможностями, за пожилыми. В течение пяти лет появятся человекообразные роботы, обладающие интеллектом. Ещё один момент —метавселенные. Зависимость от гаджетов будет нарастать. Наша физиология отстаёт от технологического развития, но при этом мы не сможем задержать изменение мира. Надо преодолевать страхи и создавать новый медиаландшафт. Будут развиваться нейроинтерфейсы. Сейчас огромное количество стартапов, в эту индустрию инвестируют огромные деньги. Это способ, с помощью которого люди будут взаимодействовать с роботами и метавселенными. И здесь возникает вопрос, как они станут коммуницировать между собой.

И. Ашманов:

—Метавселенные заходили на медиарынок раза три с начала 1990-х. Были платформы, на которых можно было общаться, но они так же «вымерли», как 3D-телевидение. Виртуальная реальность тоже несколько раз пыталась освоить рынок. «Умный» холодильник продвигают с начала 1990-х гг., так же как и интеллектуальное агентство, которое станет вам подбирать отпуск. Похоже, что людям всё это не очень нужно. Заход очков виртуальной реальности после Google Glass уже третий. Люди не хотят, чтобы их анализировали без согласия. Очень многие технологии просто не запускаются, хотя рассказы о них выглядят убедительно. Тема блокчейна была чрезвычайно раздута четыре года назад, чиновники его вписали во все государственные программы. По состоянию на сегодняшний день ничего не сделано и его постепенно вычёркивают. Блокчейн прошёл пик кривой Гартнера, упал в пропасть разочарований и вышел на плато продуктивности исключительно в виде узких нишевых проектов, которые построены лишь на одном свойстве — связанности списков.

Медиаграмотность —это в том числе умение различать эти байки и не реагировать на слова «инновационно», «удобно». Надо готовиться к тому, что евангелисты цифрового мира будут пытаться нам навязать новые технологии. И первое, что нас ожидает, —цифровой социальный рейтинг.

А. Буньков:

—Очевидно, что правила поведения в Интернете должны быть такими же понятными и простыми, как правила дорожного движения. Ребёнок не в состоянии прочитать и усвоить толстые учебники про такие правила на много сотен страниц. Но должны быть базовые понятия: набор правил, покрывающих 80% ситуаций, с которыми может столкнуться каждый.

В 2023 г. была принята Стратегия повышения грамотности и финансовой культуры до 2030 года. Логично похожую конструкцию предложить для продвижения цифровой грамотности и гигиены.

Замещать позитивным контентом деструктивный и использовать для обучения все доступные инструменты и форматы —такие выводы можно сделать по итогам сессии и обсуждения экспертов.

Материал опубликован в номере январь-февраль 2024