Тема библиотечного будущего — одна из самых обсуждаемых на профессиональных площадках. В сообществе публичных библиотек она возникла несколько лет назад с переосмысления своей миссии. Для библиотек вузовских такой проблемы нет: миссия всё та же — образовывать и просвещать. Другой вопрос, как это делать в цифровом XXI веке. На состоявшейся в Томске дискуссии* обсуждались главные факторы успешной работы университетских библиотек.

* Дискуссионная площадка «Цифровая трансформация университетской библиотеки: что оставляем в прошлом, что берём в будущее» состоялась в рамках форума «Университетская библиотека: точки роста» в Томском государственном университете 10 сентября 2018 г.

ФОНДЫ И ДОСТУП

Какими они будут через 10–15 лет? Как меняются предпочтения читателей? Что должно стать приоритетным в комплектовании и возможны ли альтернативные модели?

С осторожным оптимизмом оценивает перспективы директор Научной библиотеки Санкт-Петербургского государственного университета Марина КАРПОВА.

— Мы тешим себя надеждой, что, пока существуют университеты, с библиотеками ничего не произойдёт. Верно и обратное: пока есть библиотека, есть и университет. Библиотеки четырёх университетов: Казанского, Томского, Московского и Санкт-Петербургского — по своему значению превосходят обычные вузовские книгохранилища, их фонды являются культурным наследием народов России. Но прежде всего это исторические коллекции, сохранить которые — наша задача. Вспоминаю название выставки, с успехом показанной в Лондоне и Москве: «В будущее возьмут не всех». Цифровая эпоха стремительно пришла в нашу жизнь, но мы не можем просто так отринуть прошлое. Книги как произведения искусства, как объекты мысли останутся с нами. Уверена, что библиотека имеет будущее и как пространство. Каким оно станет, зависит и от нас, и от тех, кто принимает управленческие решения.

Сохраняя наследие, библиотека должна насыщаться информацией, необходимой для научной деятельности вуза, уверена исполнительный директор Ассоциации производителей и пользователей образовательных электронных ресурсов (АППОЭР), директор Фундаментальной библиотеки РГПУ имени А.И. Герцена Натела КВЕЛИДЗЕ-КУЗНЕЦОВА.

— Наше завтра я связываю с книгообеспеченностью, пусть она и станет называться по-другому. Коллекционные фонды, безусловно, будут доступны всегда, но на первый план выходит образовательный контент. Когда в 2001-м наша библиотека обеспечила открытый доступ, мы трактовали его просто как доступ к фондам. А к электронным или печатным — жизнь показала, что особой разницы нет. Если читатель, подойдя к книжной полке, расширяет своё пространство знаний, мы его затягиваем в просветительский процесс.

Что сегодня актуальней для процесса просвещения — бумажная книга или цифра? Ошибочной находит такую постановку вопроса директор ЭБС Znanium.com Пётр БЕРБЕРОВ.

— Комплектование библиотек становится гибридным. Читатели разные, и университетское пространство, как никакое другое, требует решения задач различными инструментами. К сожалению, часто во главу угла ставится экономика и решение принимается в пользу упрощения. Когда формировались ЭБС, за основу взяли pdf. Неужели всех устраивал именно такой вариант электронной копии? Мы видим, как сокращаются затраты на бумажное комплектование. Но у преподавателей и студентов одно понимание задачи, у администрации — другое, а издатель вынужден подстраиваться под эти позиции. Основная задача сейчас — единым фронтом сформулировать наши потребности и настаивать на них. Пока что мы говорим на разных языках.

У издателей, правообладателей и авторов проблема общая — сужающееся окно финансирования. Я за гибридное комплектование с широким набором форматов и видов изданий. Университетская библиотека не должна превращаться ни в склад бумажных книг, ни в скопище подписок. Но над нами постоянно висит проблема экономической целесообразности, и всё время будут пытаться что-то урезать.

Тему экономики библиотечного дела продолжил директор Издательско-библиотечного центра Балтийского федерального университета имени И. Канта Вадим КУРПАКОВ.

— Рано или поздно фондом любой библиотеки окажется весь мир, т.е. онлайн-пространство. Ключевой вопрос не в комплектовании, а в том, как осуществляется доступ. Всё упирается в авторские права и финансирование. Кто будет брать ренту за посредничество между автором и читателем? Правообладатель вытесняет из этого пространства не только библиотеки, но и издателей.

На мой взгляд, необходимо сохранить ту ситуацию, которая была до электронной эпохи, когда библиотека являлась центром коллективного доступа. Библиотеке сложно получать права по справедливой цене и по собственному выбору — силы противодействия достаточно серьёзные. Но иного пути я не вижу. Правообладатели должны иметь определённый процент, и не более того.

На комплектование фонда влияет не только новая технология, но и вечный «квартирный вопрос». Ситуацию представил директор Библиотечно-издательского комплекса Сибирского федерального университета Руслан БАРЫШЕВ.

— По данным РБА, площади вузовских библиотек за последние пять-шесть лет сократились на 30%. Классическая история: здание пришло в негодность, его закрывают, а под библиотеку выделяют помещение, совершенно неприспособленное для хранения книг, например столовую. Начинается обсуждение, что сохранить, а что бросить. То ли перевезти 300 тыс. книг 1970–1980-х, по которым до сих пор учатся, то ли сделать новое пространство. Но заставить помещение стеллажами и ждать посетителей сегодня не приходится. Очень сложный выбор, но мы выбираем читателя.

Предпочтения завтрашних читателей уже сегодня во многом определяют работу ГПНТБ России. О стратегии и тактике библиотеки рассказала заместитель гендиректора Елена ЛИНДЕМАН.

— Мы работаем в основном с научной аудиторией. Тем не менее, проводя каждый год анкетирование, видим, что всё меньше людей пользуются бумажными фондами. Вероятно, через десяток лет нынешние нормы и правила уйдут в историю. Нам надо думать о тех, кто сейчас в начальной школе и даже ещё не начал учиться. Читать они будут электронные издания, а бумажная книга превратится для них в элемент имиджа. Научную библиотеку ждёт то же самое. С одной стороны, нужно освобождать хранилища, с другой — создавать условия для хранения. Мы не тратим практически ни копейки на комплектование, потому что получаем обязательный экземпляр, но много расходуем на сохранность книг. Не имея собственных хранилищ, платим более 10 млн рублей в год за аренду. Поэтому необходимо оптимизировать фонд. Бумага из ГПНТБ уходит, хотя пожилые пользователи пока читают только печатные книги. Кроме того, в библиотеке есть ценности, которые будем хранить всегда. Например, зарубежные издания, заказ на которые приходит по МБА. Это и журналы, оставшиеся в России в трёх экземплярах: два в ГПНТБ и один в Сибири. Но читатель-учёный голосует за электронный формат. 40% против 60% — таков результат опросов и в московской библиотеке, и в ряде американских университетов.

Однако директор библиотеки Самарского государственного технического университета Сергей НОВОКЩЁНОВ считает статистику не вполне корректной.

— Не каждый учебник можно изучать в цифровой форме. Ряд изданий мы заказываем исключительно в печатном виде из-за специфики контента. Как выглядит электронная книга будущего, представить сложно. Возможно, это будут некие голографические системы. Но даже сегодня pdf уже неприемлемый формат.

Надёжных носителей информации не изобретено, и есть риск потерять всё, что хранится только в цифровом виде. Из общения с директором библиотеки крупного американского университета знаю, что там организовано пространство для работы и есть стеллажи с 10–15 тыс. экз. книг. Это научная литература, которая используется магистрами, аспирантами. Электронные ресурсы относятся прежде всего к бакалавриату, а печатные книги они покупают сами.

С персональных покупок книг американскими бакалаврами дискуссия перешла на сокращающиеся бюджеты наших вузовских библиотек. Как найти выход из положения, где сэкономить?

Н. Квелидзе-Кузнецова:

— Мы свой бюджет сохраняем на определённом уровне 12 лет, и очевидно, что инфляция уже «съела» более половины. В этой ситуации очень важно постоянно привлекать к себе внимание. Почему библиотеки должны остаться в живых? Хотя бы с одной целью — навигации. Мы помогаем читателю находить то, что требуется именно сегодня. Это образовательные ресурсы, которые используются вместе с сервисами работы с текстом, и печатные издания, существующие только в таком виде. То, что предназначено для оперативного потребления информации, будет электронным. Мне кажется, пора оставить позицию упорного сталкивания электронного контента с печатным. Мы видим, что западная практика возвращается к печатным книгам. И не зря глава Google запретил своим детям использовать гаджеты в школе.

В. Курпаков:

— Я не встречал ещё ни одного директора библиотеки, который был бы доволен бюджетом на комплектование. И нет никакой оппозиции электронного и бумажного форматов: всё решается простым калькулятором. Если у вас три магистранта, берите бумагу, это дешевле. Если 44 студента — цифру. Сложнее со страховым фондом. Да, функция библиотек — обеспечивать сохранность экземпляров. Но сколько их нужно? В стране порядка 500 вузов. И что, в каждом должно быть по экземпляру? А ещё 89 центральных библиотек регионов, библиотеки в Москве и Санкт-Петербурге. Нужно иметь 1 тыс. страховых копий, 500 или 20?

М. Карпова:

— Руководство постоянно интересуется тем, списываем ли мы книги. Списываем, но последний экземпляр — нет. Проходит время, и книг 1960–1970-х не остаётся, хотя вроде бы тогда все учебники были одинаковыми.

РЕПОЗИТОРИИ И ПЛАТФОРМЫ ОТКРЫТОГО ДОСТУПА

Они давно практикуются в ряде зарубежных стран, но для России это новый тренд. Насколько он актуален и эффективен при решении вопросов комплектования, поддержки науки? Готовы ли университеты создавать объединённые площадки и предоставлять в открытый доступ свои материалы?

Исполнительный директор НП «НЭИКОН» Александр КУЗНЕЦОВ, признавая важнейшую роль новых сервисов, рекомендует не преувеличивать её.

— Конечно, репозитории нужны. Наука ведь не обособлена по странам, она международная. Каталоги давно объединяют как в электронном виде, так и в бумажном. В скольких местах хранить печатные журналы? У нас страна большая, можно в пяти. Сделаем один большой репозиторий, отсканируем издания — получим ещё и электронный архив. Здесь нет альтернативы, нет конфликта. Но по моему мнению, объединение каталогов и создание репозиториев не есть краеугольный камень. Через 10–15 лет с библиотеками будет то же, что сейчас.

Лет 20 назад я попал в библиотечное сообщество и сразу столкнулся с темой нехватки бюджетов, разговорами о том, что публичные библиотеки умирают, а университетские проживут чуть дольше. Пока система образования не изменится, университет существует. Пока он существует, в нём есть библиотека. И ей опять не хватает книг и электронных ресурсов. Выживут ли публичные библиотеки? Не думаю, что здесь произойдут кардинальные изменения. Ведь людям ещё не вживляют чипы и не загружают в их головы информацию. Некоторые библиотеки сегодня работают без компьютеров, и туда тоже ходят. Если библиотека выполняет необходимые читателям функции, она существует.

Функциями библиотеки, которые обеспечат ей будущее, Аркадий ХАЛЮКОВ, Генеральный директор ИД «Гребенников», считает агрегирование, кураторство, поиск информации.

— Проблемы с получением нужного контента уже нет, но надо уметь работать с ним. Важно, чтобы читатель мог обратиться к библиотекарю, который отсеет ненужное и предложит то, с чем полезно ознакомиться в первую очередь. Вот с этим бывают проблемы. Мы давно работаем не только с образовательными учреждениями, но и с крупными промышленными корпорациями. В одной из них была создана объединённая электронная библиотека, оцифрован фонд, после чего произошло массовое сокращение кадров. И возникла драматичная ситуация. Если раньше сотрудник, обратившись в библиотеку с запросом, получал подробный грамотный ответ, то теперь он имеет только точку доступа, компьютер, электронную библиотеку. Специалист, который подскажет и направит, отсутствует.

Объединённая платформа проверяет библиотечное сообщество на креативность и способность договариваться, убеждён П. Берберов.

— При попытках объединения выясняется, что кто-то кому-то чего-то не отдаст, кто-то не проиндексирует, и всплывают все проблемы нашего информационного бытия. Надеюсь, эти общие проекты помогут нам преодолеть разногласия. С другой стороны, понимаю, какие политические и экономические подводные камни кроются за словом «объединение». Все помнят, как это было с вузами: они просто переставали существовать. Объединение пугает многих ещё и потому, что страшно потерять ту роль, которую играл в информационном пространстве. Мы предлагаем всего лишь индексировать ресурсы, но даже в этом видят глобальный захват.

Некоторые коллективы, опасаясь конкуренции, саботируют создание репозитория и наполняют ресурс методичками. И конечно, нужна финансовая мотивация. Если ректор не только понимает полезность репозитория, но ещё и придумает, как сделать, чтобы туда прошли не любые, а качественные публикации, это сработает.

Новый ресурс поможет навести порядок в «научном хозяйстве», напоминает скептикам А. Кузнецов.

— Благодаря репозиторию вы покажете, чтo генерируют учёные, решены ли проблемы авторского права, как выглядят метаданные, насколько цивилизованно вуз представлен в мире. Без этой информации вас просто относят ко второму сорту. Университетские репозитории — первый шаг к тому, чтобы учёный опубликовал научный результат и тем самым улучшил свой имидж, повысил статус вуза. Единая система сервисов проверки на плагиат обеспечивает качество контента.

В общем регистре репозиториев открытого доступа значилось несколько десятков вузов. При анализе оказывается, что половина из них мертвы, а из оставшихся 50% не удовлетворяют современным требованиям. В проекте НОРА (подробнее о нём читайте в майском номере «УК». — Примеч. ред.) мы стремимся объединить 12 репозиториев, сейчас их пока шесть. Но нужно понимать, что репозиторий — это некая технология, выстроенная внутри университета. Не архив, а постоянное развитие.

Для крупного вуза проблем в создании репозитория нет, уверен Р. Барышев (Сибирский федеральный университет участвует в проекте НОРА). «Всё автоматизируется, каждый месяц производится загрузка ВКР, продолжают работать библиографы. Репозиторий повышает видимость вуза в Интернете». Наблюдениями за опытом реализации этой идеи поделился эксперт НП «НЭИКОН» Алексей СКАЛАБАН.

— В Белоруссии 26 репозиториев и 62 университета. Белорусские репозитории занимают первое место в Восточной Европе по рейтингу Webometrix. Мы начали

это движение восемь лет назад и столкнулись с двумя серьёзными проблемами. Первая — объяснить ректору, что материалы, которые он выложит в Сеть, у него не украдут. Наоборот, представив их онлайн, вы защищаете себя. Потому что мало кто рискнёт своим имиджем, зная про сервисы антиплагиата. Вторая проблема — материальная. Есть вузы, где в библиотеке два компьютера — и всё. Но для создания репозитория можно использовать аутсорсинг, например заказать сервис у НЭИКОН или у кого-то из наших коллег. В этом случае всем, что касается серверов, займётся компания, а университету останется лишь загружать метаданные. Как убедить ректора? Webometrix оценивает доступность ресурсов онлайн. Поскольку сейчас ставится задача вхождения в рейтинги, ректоров агитировать не нужно. Мы просто говорим, что создание репозитория влияет на определённые рейтинговые параметры, и деньги находятся очень быстро.

ЭФФЕКТИВНОСТЬ КАДРОВ

Какие специалисты понадобятся библиотеке завтра? Кого возьмём в будущее, а кому оставаться за бортом? Что самое важное при приёме на работу? По каким критериям оценивать специалиста?

Для того чтобы совместить высокий профессиональный уровень с зарплатой в 20 тыс. рублей, приходится лавировать, признаёт Н. Квелидзе-Кузнецова.

— Традиционно мы любили людей с профильным образованием. Но таковых в университетских библиотеках примерно 25%, и сегодня это сотрудники предпенсионного возраста. Поэтому когда закончился этап вынужденной оптимизации, мы стали искать людей, способных к обучению. Очередь профессиональных библиотекарей к нам не стояла: зарплата небольшая, требования жёсткие, включая дисциплину. Овладение одной лишь практикой библиографической работы занимает в современных условиях четыре месяца. Только-только вздохнули с облегчением, как пришли квалификационные требования Минсоцтруда России. Теперь на должность библиотекаря разрешено принимать лишь с профильным, культурно-досуговым или педагогическим образованием. Хорошо, если кандидат закончил педагогический вуз. Но это урон для профессии, потому что нужен человек с библиотечным образованием, соответствующий нашим критериям.

Библиотекарь не может знать всё, но он должен знать, где это можно взять, — требование М. Карповой.

— Так сложилось, что в библиотеке Санкт-Петербургского университета работают только его бывшие студенты. Принимая на работу, проводим собеседование, и мне кажется, что библиотекарь как профессия просто исчезает. Прежде всего нас к этому приучает руководство, которое считает, что в библиотеке может служить каждый. Это было тяжело слышать ещё пять лет назад, но сегодня всё изменилось. Наши отделы находятся в разных условиях. Есть современные европейские, ориентированные на менеджмент, экономику, юриспруденцию. И есть научная библиотека, в которой видится XIX век с использованием технологий XXI. Думаю, при подборе кадров важнее всего заинтересованность и обучаемость. Потому что библиотекарь — это образ мыслей и способность к поиску. Критерий профильности образования включаем в сложных случаях как своего рода форму отказа. Институт культуры готовит специалистов для публичных библиотек. Мы готовы подискутировать с коллегами и объяснить им, чем университетские библиотеки отличаются от публичных. Муниципальные библиотеки Санкт-Петербурга получают этих выпускников. Но нам нужны специалисты в области электронных ресурсов, о которых Институт культуры не знает.

Испытанным способом решает кадровый вопрос ГПНТБ России. Об опыте и планах рассказала Е. Линдеман.

— Мы долгое время преподавали на своей территории студентам Института культуры. Они пользовались библиотекой и проходили у нас практику. Было понятно, кто выберет направление информационных, технических, электронных ресурсов, а кто станет работать с книгами. Лет 10 назад отбирали по три-четыре человека с курса, последнее время — одного-двух. К сожалению, в этом году занятий нет, поскольку институт так и не смог оформить базовую кафедру. Мы стали брать на практику студентов Колледжа информационных технологий. Они приходят к нам на работу и параллельно учатся на библиотечном факультете МГИК. Собственно говоря, готовим специалистов для себя. Основной критерий — умение учиться постоянно. В следующем году существенно поменяем программу дополнительного профобразования, откроем удалённые курсы для повышения квалификации с выдачей соответствующих документов. Это необходимо библиотечному сообществу, хотя сейчас появляются организации, которые за деньги выдадут любое удостоверение о повышении квалификации.

Директор Научной библиотеки Томского государственного университета Михаил ШЕПЕЛЬ при заполнении вакансий вынужден учитывать фактор географии.

— Самая восточная точка, где можно получить высшее библиотечное образование, — город Улан-Удэ. Тем не менее специалистов и там нет. Мы пытались привлечь выпускников, но они уходят в какие-то другие места. Есть ещё одна проблема, о которой не говорят. У нас средняя зарплата примерно на 10 тыс. рублей ниже, чем у библиотекаря областной или краевой библиотеки. Там — работники культуры, им повышают зарплату, а мы — прочий обслуживающий, учебно-вспомогательный персонал. В подборе кадров нет стабильности, редко кого удаётся зацепить. Мешает и то, что по новым правилам библиотекарь должен иметь высшее образование, хотя, по моему мнению, может быть и среднее профессиональное: важнее уметь искать информацию.

Образованность, стрессоустойчивость, коммуникабельность, способность обучаться — эти качества хочет видеть в библиотекаре В. Курпаков.

— Средний возраст нашего сотрудника превышает 55 лет. Две основные категории — будущие матери, которым нужно предварить декретный отпуск записью в трудовой книжке, и те, кому хочется на работе просто посидеть, потому что в библиотеке уютно. С образовательными учреждениями нам не по пути, поскольку под наши нужды уже никого не подготовят. Пока мы сформулируем социальный заказ, а они создадут учебные программы, найдут преподавателей и кого-то выпустят, мы десять раз поменяем концепцию. Моё лучшее приобретение за последние годы — специалист по пресноводным моллюскам, причём убеждённый. Но он справляется с современными задачами библиотеки гораздо лучше, чем сотрудники с профильным образованием.

Точку зрения коллеги разделяет П. Берберов.

— Если мы говорим о новой роли библиотекаря как эксперта, то почему бы не принять издательского сотрудника, который знает и любит книгу, вместе с автором создаёт интеллектуальный продукт? Издательства сейчас исчезают с большей скоростью, чем библиотеки.

В сотрудниках — интеллектуалах высокого уровня заинтересована и Научная библиотека Северного (Арктического) федерального университета. Приглашать таких специалистов на договорной основе позволяет грантовая поддержка. То же относится к магистрантам — их привлекает удобный гибкий график. Рядом с асами трудятся семеро очень молодых сотрудников. Их глазами библиотека пытается разглядеть интересы молодёжной аудитории.

И всё же команда молодых библиотекарей скорее исключение. Это не удивляет директора Научной библиотеки Мордовского государственного университета Ирину ОТСТАВНОВУ.

— Более 10 лет я преподаю в Институте культуры на факультете, готовящем информационно-библиотечных работников. Сначала выпускали библиографов-библиотекарей, затем технологов информационных ресурсов, позднее референтов, а теперь это называется медиакоммуникацией. Мне кажется, кадровую проблему создаёт сложившийся имидж библиотекаря. Под влиянием стереотипа молодёжь не идёт учиться по этой специальности, а мы не можем найти квалифицированных работников.

Кандидата на должность я всегда спрашиваю, почему он хочет работать в библиотеке. Обычный ответ: люблю читать. Но у него не будет времени даже открыть книгу и просмотреть аннотацию, если это не связано с профессиональными обязанностями.

Блестящий проект не состоится, если не учитывать всех реалий ситуации. Свой кейс представила руководитель образовательных и межмузейных проектов Политехнического музея Лидия ЛОБАНОВА.

— При смене концепции музея мы столкнулись с нехваткой таких кадров, которые смогли бы построить музей науки № 1 в мире. Нам казалось, что всё наладится, если наберём молодых и амбициозных из разных сфер. Через три года решили организовать партнёрство с НИУ ВШЭ и сделать магистерскую программу. Включили в неё лучшее из ведущих университетов мира, пригласили международных экспертов. Наша ошибка заключалась в том, что неоткуда было брать слушателей: начальники отделов просто не имели соответствующих компетенций. Программу пришлось переделывать на ходу.

Чтобы растить кадры, надо устанавливать партнёрство вузов и библиотек и ориентироваться на людей с разным бэкграундом. У нас четыре магистерские программы, которые позволяют готовить специалистов по культурологии, медиа, мультимедиа и музеям. Благодаря нашим партнёрским связям на момент выпуска 60% магистрантов работали в музеях, низкая зарплата их не останавливает. Им важно самореализовываться в профессии, делать свои компетенции более современными, предпринимательскими.

МЕЖДУНАРОДНЫЕ СВЯЗИ

В ведущих вузах России учится немало иностранцев. Как библиотека информационно поддерживает их? Смогла ли вписаться в международный ландшафт? Насколько плодотворны контакты с зарубежными университетскими библиотеками?

Н. Квелидзе-Кузнецова:

— Наши преобразования начались в 2001 г. как раз сотрудничеством с американской университетской библиотекой. К тому времени Университет имени А.И. Герцена уже более пяти лет взаимодействовал с Университетом Северной Айовы. Американские коллеги считают, что самое ценное в университете — это библиотека. Все наши ключевые специалисты там побывали, некоторые по нескольку раз. Мы вынесли из этого общения всё самое ценное — то, что потребовалось другим российским библиотекам только через 10 лет. Это касается предоставления сервисов для слепых, библиотечной мебели, информационно-образовательных ресурсов, школы НЭИКОН, сбалансированной подписки, других направлений.

— Ответ на вопрос о том, что будет с библиотеками через 10 лет, прост: купите билет в Новосибирск, Томск или Берлин. Темы, которые у нас сейчас на повестке дня, были актуальны в Германии 10–15 лет назад, — считает Тим ГОВЕРДОВСКИЙ, Генеральный директор ООО «Библиотека». Мы доходим сейчас до этих проблем, но информационный обмен не налажен, он имеет точечный характер. Финансовый вопрос всегда сводится к тому, дали нам денег или нет. Однако следует смотреть на проблему иначе: библиотека — не социальное учреждение, а объект инвестиций. Такого опыта пока в России нет, а если где-то имеется, об этом нужно говорить. У каждой библиотеки есть что-то уникальное, и здесь обмен также возможен. Но о нас пока не знают и не представляют, чтo мы можем предложить.

М. Карпова:

— В этом году по программе Erasmus в нашу библиотеку приехали коллеги из европейских университетов. В ходе общения выяснилось, что мы используем одинаковые технологии. Помещения, здания, оснащение библиотек у нас хуже, но принципы работы с фондами, с электронными ресурсами общие. Наши партнёры — Свободный университет Берлина, Университет Барселоны.

Две существенные проблемы мешают тому, чтобы всё, что мы видим в международном пространстве, поставить на службу себе. Во-первых, у них нет наших профильных ведомств: Минобрнауки России и Рособрнадзора. Российская вузовская библиотека тратит годы на подготовку пакета документов и аккредитацию. Второй момент — кампусность. У библиотеки в университетском кампусе совсем иные возможности привлечения студентов, чем у той, что работает в вузе Санкт-Петербурга. Если студенту нужно ехать из одного конца города в другой, он не будет потребителем того, что мы ему готовы предложить.

М. Шепель:

— ТГУ работает с Университетом Теннесси, другими американскими вузами и Лондонским университетом над магистерской программой. Создана лаборатория библиотечно-коммуникативных исследований, совместно с американским партнёром Дэвидом Николасом инициируем образовательные проекты. Конечно, всё важно и полезно, но это частный вопрос. По моим ощущениям после ИФЛА-2018, российские университетские библиотеки находятся вообще вне повестки дня федерации. И когда мы вырабатываем свои стратегии развития библиотек, это аналогично «туземной науке», развивающейся вне мировых трендов. Но точно так же как не существует национальной науки, движение в нашей сфере возможно только сообща. Мы говорим, что являемся частью инфраструктуры научной деятельности, при этом соглашаемся с тем, что отдельно существует дорожная карта библиотек за рубежом и отдельно у нас. Такой важный тренд, как цифровизация, тоже требует интернационализации университетских библиотек. Но в этот процесс нужно вкладывать усилия.

Редакция благодарит коллег из ТГУ за предоставленные фотоматериалы.

Опубликовано в номере ноябрь 2018