Когда речь идёт об антиквариате и аукционах, невольно возникают образы, навеянные голливудскими картинами: роскошные лоты, мировые шедевры искусства, запредельные ставки на торгах, интриги, тайные коллекционеры и т.д. Очевидно, что в обычной жизни всё гораздо прозаичнее, хотя и не менее увлекательно и азартно…
Каковы отличительные черты европейского и отечественного рынков антикварной книги? Кто и как определяет ценовую и тематическую специфику аукционных лотов? Из каких источников формируются каталоги? Каковы особенности собирательских интересов современных коллекционеров?
Об этом и о многом другом мы беседуем с искусствоведом, экспертом аукционного дома ALDE Артуром ГАМАЛИЕМ и управляющим делами аукционного дома «Жар-Птица», членом Национального союза библиофилов, магистром истории Евгением ЖАРКОВЫМ.
Коллеги, поделитесь вашим видением современного ландшафта рынка русской антикварной книги. Какие тематики наиболее востребованы? Как меняется портрет клиента и его покупательная способность? Как выстраивается международное взаимодействие?
Артур ГАМАЛИЙ, искусствовед, эксперт аукционного дома ALDE
Для начала следует оговориться, что я работаю в области антикварной торговли не в России, а в Европе, во Франции, а европейский рынок русской старинной книги имеет ряд специфических черт, вовсе не свойственных отечественному рынку. Прежде всего это крайне ограниченный круг покупателей; не каждый собиратель или торговец из России возьмёт себе в толк, как покупать книжки на европейских аукционах (и как потом доставлять их на родину). Поэтому из России у нас в аукционах участвуют только истинные доки — опытные покупатели с налаженными способами оплаты и доставки предметов. С другой стороны, преимущество европейского рынка в том, что у нас покупают те коллекционеры, которые в силу разных причин не приобретают книги в России; это относится прежде всего к нашим соотечественникам, постоянно живущим в Европе или Америке и желающим здесь, на «новых берегах», обзавестись приличной русской библиотекой. Именно эта группа покупателей определяет ценовую и (часто) тематическую специфику нашего рынка; например, в среднем у нас на аукционах книги продаются дороже, чем в России (даже книги не такие уж и редкие). Отметим также практически совершенное равнодушие к старинной русской книге со стороны западных коллекционеров. Если предметы русского искусства ещё кое-как находят приверженцев в среде французов, американцев и англичан, то книги покупают уже только люди русского происхождения. Так же и западные институции (библиотеки, фонды) крайне редко приобретают русские книги. (Если и покупают, то чаще всего англосаксы; у французов денег на такое «излишество», как русская старинная книга, практически нет.)
Если говорить о тематике, то неизменно повышенным вниманием покупателей пользуются автографы. Книги с дарственными надписями, собственноручные письма, подписанные фотографии известных деятелей русской культуры или политики — вот главные объекты вожделения современного российского коллекционера. Также по-прежнему в чести (хоть этот сегмент и просел основательно за последние полгода) книги, которые составили славу каталогов Ульянинского и Смирнова-Сокольского (прижизненные издания первейших наших классиков, записные редкости XVIII в., редкие издания по генеалогии, а также избранная россика). Особенности собирательских интересов отдельных наших клиентов обусловили и такое явление, как повышенный спрос именно на наших, французских, аукционах на старинные русские издания по истории, или на книги по Отечественной войне 1812 г., или на издания русской эмиграции (традиционно очень популярный у нас сегмент, в отличие, опять же, от аукционов в России). Среди последних особенно хочется выделить издания русского Китая (Харбин, Тяньцзинь, Шанхай) 1920–1930-х гг., а также, если касаться тематики оных, очень редкие, практически ненаходимые публикации по русскому фашизму, масонству или антимасонству.
В общих чертах средний портрет наших покупателей меняется в симпатичную сторону; постепенно произошла смена поколений, и книги стали покупать не только полуварвары магнаты, сколотившие свои состояния ещё в 1990-е или 2000-е гг., но и люди, которые в те времена были ещё студентами. Они не в пример образованнее и культурнее своих предшественников, прекрасно разбираются в предмете своего коллекционирования, ответственно подходят к этому делу (тогда как покупательское поведение старших поколений магнатов отличалось известной долей «капризничанья» и самодурства). Покупательная способность наших клиентов, конечно, несколько снизилась за последний год, но это снижение проявилось не так заметно именно потому, что финансовое положение русских людей, занимающихся предпринимательской деятельностью в Европе, более стабильно. В целом я смотрю на будущее российского коллекционирования с известной долей оптимизма: русский книжник значительно помолодел (30–45 лет), его образовательный и культурный уровень только повышается, и я надеюсь, что уже грядёт новое поколение русских библиофилов, которые будут богаче, а главное, культурнее своих отцов.
Евгений ЖАРКОВ, управляющий делами аукционного дома «Жар-Птица»
Мир книжной старины — удивительное пространство для познания и общения. Это мир грёз, невероятных встреч и путешествий в прошлое, с одной стороны, а с другой — серьёзное поле для инвестиций, порой достаточно крупных. Нынешний этап развития рынка начался в конце 1980-х гг. Отсутствие государственного контроля ценообразования, возможность организовывать аукционные торги для уникальных лотов и, наконец, декриминализация спекуляции привели к тому, что в антикварной книжной торговле, отброшенной в Советском Союзе назад на десятилетия, стали медленно, но верно формироваться новые правила игры. Последнее слово я употребил не случайно, потому что библиофильские увлечения и букинистическая торговля, стоящие на стыке культуры и коммерции, — занятия во многом зрелищные, театральные и чрезвычайно азартные. Для старых собирателей памятна история одного видного советского книголюба, проигравшего свою бесценную коллекцию дебютных книг русских поэтов в рулетку на рубеже 1980–1990-х гг. Эта и десятки других поучительных драм, уникальные книги и неординарные люди и формируют наш ландшафт, место действия. Но вот время, в котором живём все мы, — одно; быть может, оно остановилось — это час книжных страстей. И каждый день на машине времени мы отправляемся то в Германию начала XVI в., то неподалёку — на Московский печатный двор, основанный Иоанном Грозным в 1553 г., а порой и в Киев, в прославленную типографию Киево-Печерской лавры. Реальные поездки в Киев, признаемся честно, сейчас не в моде, а вот виртуальные, с помощью какой-нибудь редкой книги елизаветинского времени, — более чем.
Да, есть вещи, которые сейчас гарантированно вызывают ажиотаж и рост ставок на торгах. Самое очевидное здесь — это прижизненные издания классиков золотого и серебряного веков русской литературы, в первую очередь поэзия. Далее в рейтинге идут автографы литераторов. Не всегда на книгах: это могут быть рукописи стихотворений или письма, дарственные надписи на фотографиях и др. Традиционно высок спрос на иллюстрированные издания с оригинальными гравюрами и литографиями. Это как книги по искусству, так и описания далёких странствий, дорожные записки путешественников. Или, например, книги из императорских и великокняжеских библиотек в роскошных переплётах, редкие литографированные издания писателей, выходившие лимитированными тиражами, наконец, детские книги, большинство которых было зачитано вскоре после выхода в свет. Особняком стоят издания библиофильских обществ, как то: Кружка любителей русских изящных изданий, Ленинградского общества библиофилов, Русского общества друзей книги и др.
Наши покупатели очень разные: думаю, что коллективный портрет будет примерно таким: состоявшийся в жизни мужчина, около 50 лет, приятный собеседник и совопросник. Он может быть владельцем бизнеса или топ-менеджером, для которого букинистика — это ещё одна успешная биржевая игра. Биографии большинства этих людей доступны в открытых источниках. Могу поделиться интересным наблюдением: большинство из них родились за пределами Москвы. Вторая категория покупателей — это люди собственно антикварного-букинистического мира, они могут не только формировать собственные собрания, но и нередко выступать как дилеры. Третья группа, как правило, предпочитает держаться в тени: это депутаты и чиновники разных уровней. Четвёртая — классические библиофилы, люди незаметных профессий (нередко низкооплачиваемых), всю свою жизнь посвящающие делу поиска заветной книги: возрастной диапазон этой группы от 30 до 90 с лишним лет. Совершенной экзотикой является присутствие в этом пёстром сообществе нескольких женщин, которые, однако же, не составляют более 1% от общего числа завсегдатаев аукционных домов.
Если говорить о международном взаимодействии, то оно предельно ограниченно. И тут фактически правила игры формируют законодательные особенности. Нет сомнения, что нынешний закон «О вывозе и ввозе культурных ценностей», принятый в 1993 г. и действующий с разного рода дополнениями и поправками, делает Россию «братской могилой» по отношению к любым предметам старины. Это рудимент советского прошлого с фактическим отрицанием права частной собственности. Подумайте только: если я захочу сжечь какую-нибудь уникальную рукопись или книгу XVI в., то разрешения у государства можно не спрашивать, а вот если ввезти или вывезти, нужно не просто спросить, а ещё и потратить несколько месяцев на получение разрешительных документов, а при вывозе и заплатить значительную пошлину. Поэтому в таких условиях основное международное взаимодействие развивается в первую очередь в области взаимных консультаций русских и западных экспертов и только во вторую — в области реальных продаж.
Как формируется ассортиментная линейка вашего аукционного дома и каковы источники её пополнения? Каковы верхние границы цены антикварной книги? В каком ценовом сегменте происходят наиболее активные торги?
Артур ГАМАЛИЙ
Содержательное наполнение наших аукционов практически полностью формируется нами, экспертами и авторами каталогов. Роль французских аукционных домов здесь совершенно незначительна; они выступают больше в качестве официальной площадки для продаж. Всю же основную работу по поиску материала на аукцион, его описанию и выставлению на торги, а также по взаимодействию с клиентами ведём мы, эксперты. Поэтому (вот ещё одна специфическая черта французского аукционного рынка) роль эксперта здесь чрезвычайно велика.
Главными источниками ассортимента служат как местные книжные торговцы, профессионально занимающиеся поиском необходимого материала и приносящие его нам, экспертам, так и потомки старой русской эмиграции в Европе. В самом деле: несмотря на то что их собрания были значительно опустошены во все предшествующие годы, на постоянные сетования, что не осталось-де в Европе приличных старых русских библиотек, они нет-нет да и всплывают вопреки ожиданиям, на аукционном рынке — к несказанной радости эксперта и, разумеется, коллекционера. Традиционно лучшие из наших продаж — это как раз книги из старинных библиотек.
Однако мы с коллегами не боимся предлагать антикварному рынку новые тематические разделы, которые не обязательно востребованы в данный момент. Наши аукционные каталоги — единственные как в Европе, так и в России составляются не абы как (понимай: что тебе принесёт дилер или какой-нибудь старичок — потомок белых эмигрантов, то и вноси в каталог), а строго по некоему композиционному плану, с отдельными главами, построенными по тематическому принципу. Такая позиция, разумеется, сопряжена с известной долей риска, но наш опыт на этой стезе был до сих пор только положительным: рынок с энтузиазмом откликается на наши новшества. Так, в октябре 2016 г. мы придумали и успешно провели на площадке дома FL Auction торги, полностью посвящённые русской книге эмиграции («Россия в изгнании: 1917–1988»). Затем в марте 2018-го на площадке дома Hermitage Fine Art также успешно была продана подборка в более чем сотню лотов на тему «Муза изгнания: поэтические сборники русской эмиграции». Наконец, в апреле этого года вместе с аукционным домом Alde в связи с приближением столетия трагической даты (июль 1918 г. — гибель царской семьи) мы предложили российским коллекционерам уникальную подборку из документов и книг (изданных в русском зарубежье), посвящённых участи последних Романовых, и она пользовалась большим успехом.
Верхний на сегодняшний момент ценовой предел русской антикварной книги во Франции — 80–90 тыс. евро (а с учётом комиссии аукционного дома — и все 100 тыс.). Это или редкие прижизненные издания А.С. Пушкина (например, второе издание «Бахчисарайского фонтана», первое издание «Братьев-разбойников»), или уникальные автографы (вроде рукописи стихотворного сборника Бальмонта). Однако наиболее активно торги идут в ценовом диапазоне в 500–1000 евро (для русской книги императорского периода) и 300–500 евро (для русской книги, изданной в зарубежье).
Евгений ЖАРКОВ
Источники формирования наших аукционных каталогов самые широкие. Один старый московский антиквар, предлагая какую-то диковинную вещицу сановному клиенту, любил говаривать: «Посмотрите, какой уникум вчера население принесло!» Так вот, большинство участников рынка за этой советской формулой, благоглупостью чистой воды, как правило, скрывают имена своих комитентов. Мы имён тоже не называем, но среди наших сдатчиков и наследники крупных собирателей, и сами собиратели, достигшие почтенных седин и времени разбрасывать камни. Это только формула Екклесиаста — сначала разбрасывать, потом собирать, а в деле библиофильском всё наоборот.
Определение понятия «антикварная книга» в последнее время претерпело некоторые изменения. Если с середины ХХ в. и до начала 1990-х гг. антикварными считались издания, вышедшие в свет до 1850 г., то сейчас этот рубеж в среднем переместился к году 1917-му. Но наше задание шире, чем просто работа с антикварной книгой. Нам интересны прежде всего книжные памятники. Это понятие более цельное: в него входят все без исключения книги до 1830 г. и выборочно издания последующего времени. Они создаются и в наши дни. И вот с такого рода вещами мы ежедневно имеем дело.
А наиболее активные торги идут за книги стоимостью 25–30 тыс. рублей. Такая цена, думаю, по карману большинству москвичей. Кто-то может позволить себе одну такую книгу в год, а кто-то покупает десяток и больше на каждом аукционе. В этой доступности, однако, существует некоторая иллюзия соответствующего ей спроса, потому что интерес к антикварной книге — это чрезвычайно штучная вещь. И здесь лакмусовой бумажкой выступает история Национального союза библиофилов (НСБ): когда в 2013 г. проходило обсуждение новой редакции его устава, было принято решение ограничить число членов девяносто девятью. Предполагалась некоторая элитарность: для кандидатов это означало необходимость подготовки и ожидания, пока кто-то из почтенных мэтров союза перейдёт в иной мир. К сожалению, такое ограничение оказалось бессмысленным, потому что естественная убыль любителей старых книг гораздо более стремительна, чем появление новых желающих вступить в НСБ. Будем откровенны: любовь к антикварной книге — это чувство, посетившее не более нескольких сотен человек из всего населения России, а если говорить о вкусе к собиранию такой книги и материальных возможностях для этого, то речь уже будет идти о нескольких десятках человек.
Какие дополнительные сервисы предлагает ваш аукционный дом? Экспертиза, атрибуция, формирование личных/корпоративных библиотек, реставрационно-переплётные услуги — что наиболее востребовано у клиентов?
Артур ГАМАЛИЙ
Так как ролью аукционных домов в формировании торговли русской антикварной книгой во Франции можно смело пренебречь, основными акторами этой деятельности выступают эксперты. Помимо собственно экспертизы наши клиенты довольно часто обращаются к нам и с различными предложениями по формированию их библиотек в частном порядке. В редких случаях просят нашего совета, чтобы мы указали им каких-нибудь хороших переплётчиков или реставраторов книг (вообще, уровень переплётных и реставрационных работ во Франции в силу преемственности традиций несравненно более высок, чем в России. Но услуги эти также и весьма дороги).
Евгений ЖАРКОВ
Да, мы всегда готовы атрибутировать вещь, которая для её владельца остаётся загадкой. Тут речь может идти и о старопечатных книгах на церковнославянском языке, значительная часть которых дошла до наших дней в дефектных экземплярах, и о ряде репринтов, сознательно или бессознательно сделанных не хуже оригиналов. Знание интересов наших клиентов и способность формировать их личные собрания составляют формулу нашего успеха. А реставраторы «Жар-Птицы» готовы дать новую жизнь книгам, приобретённым не только на наших аукционах.
Как выстраиваются взаимоотношения с отделами комплектования крупных государственных библиотек и музеев? Приобретают ли они свои дезидераты на ваших аукционах?
Артур ГАМАЛИЙ
К сожалению, крупнейшие российские библиотеки практически никогда не покупают у нас книг для пополнения своих фондов. И это несмотря на то, что мы регулярно ставим в своих каталогах пометки «не обнаружена в каталоге РГБ», «desideratum РНБ» и пр. С российскими музеями дела обстоят несколько лучше, но чаще всего нашими постоянными клиентами являются лишь несколько государственных институций, у которых благодаря прекрасно налаженной системе частного меценатства имеются деньги для конкурентной борьбы за приобретение тех или иных ценных книг и документов. К таковым прежде всего относятся государственные музеи-заповедники «Царское Село» и «Павловск» под Санкт-Петербургом. Их покупки связаны почти исключительно с деятельностью по восстановлению утраченных в советское время фондов (книги из царскосельской или павловской императорских библиотек и т.п.).
Евгений ЖАРКОВ
В последнее время часто приходится обращать внимание на то снисхождение, порой граничащее с небрежением, с которым относятся отдельные представители архивно-библиотечного мира к деятельности аукционов и — шире — к сфере антиквариата за границами библиотечных и музейных стен. Кому-то мир сладчайших библиофильских мечтаний и удивительных встреч с предметами старины видится сплошь погоней за лёгкой наживой, иным — что всё, чем мы живём, поскорей должно оказаться в библиотеках и других государственных собраниях. И желательно посредствам дарения!
На протяжении ряда лет мы обозначаем в аукционных списках книги, отсутствующие одновременно в каталогах РГБ и РНБ. И хотя это даёт представление о степени редкости для частных собирателей, удивительно полное отсутствие интереса у организаций, которые декларируют исчерпывающее комплектование русскоязычной книгой, в том числе и ретроспективное. Реплики о дороговизне более чем неуместны, учитывая то, что цены на такие дезидераты ведущих русских библиотек начинаются от нескольких тысяч рублей и нередко они оказываются вовсе не проданными. Как ни странно, не только отсутствующие в универсальных библиотеках издания, но и сами каталоги, содержащие ценные сведения о них, кажутся многим библиотечным работникам бесполезным балластом.
Эта системная проблема всё-таки не влияет на наши человеческие взаимоотношения с рядом сотрудников библиотек и музеев, которые проявляют интерес к нашей деятельности и нередко помогают нам в атрибуциях.
На книжном рынке давно наблюдается проблема с профессиональными кадрами и дефицит специалистов с профильным образованием. Как Вы решаете этот вопрос? Какие требования предъявляете к экспертам и как поддерживаете их квалификацию?
Артур ГАМАЛИЙ
По вопросу формирования кадров и «взращивания» специалистов книжного дела я давно придерживаюсь мнения, которое можно резюмировать двумя цитатами: «Нет образования без самообразования» (кажется, эта фраза принадлежит Н.А. Добролюбову) и «Высшая математика и древнегреческий язык — вот два предмета, которые должно изучать в университете» (Джон Максвелл Кётзи. Юность). Иными словами, так называемые профильные институты плодят только «недообразованцев» — людей без глубоких знаний и широкой культуры, всяких Иванов, родства не помнящих. В нашем же деле перво-наперво востребованны глубокая и разно сторонняя образованность, известное понятие о фундаментальных и частных ценностях мировой культуры. Всё это достигается только усиленным самообразованием и изучением классических дисциплин гуманитарного профиля (а вернее, только гуманистических наук — древних языков и филологии). Именно издержки общей культуры, отсутствие преемственности с великими библиофилами прошлого приводят к тому, что люди, занятые ныне в антикварной торговле, обнаруживают вопиющее невежество (например, повсеместное использование латинского слова desiderata (множественное число среднего рода) в форме единственного числа женского рода (правильно в таком случае говорить desideratum) или этот набивший уже оскомину «полный комплект» (явный плеоназм, ведь completus по-латыни уже означает «полный»).
Что же касается практической стороны деятельности эксперта-оценщика, то это дело, что называется, наживное; ему специально учиться не нужно. Достаточно три месяца провести на практике в любом аукционном заведении, чтобы порядочно поднатореть и в знании цен, и в понимании сравнительной редкости книг, и в знании своей клиентуры и её собирательских предпочтений.
Поэтому требований к книжнику-эксперту мы предъявляем только два. Первое — разносторонняя образованность, искренняя «влюблённость» в мировую культуру. А второе требование такое: «Плох тот эксперт, кто сам не является коллекционером». Чтобы действительно знать старинную русскую книгу, разбираться в ней, надо её любить и «вожделеть». Самые мои блистательные продажи — именно тех книг, которые я сам желал иметь в собственной библиотеке.
Евгений ЖАРКОВ
К сожалению, кадровая проблема стоит очень остро! Ещё несколько лет назад она заключалась в том, что выпускники Московского государственного университета печати имени Ивана Фёдорова при хорошей книговедческой подготовке в большинстве случаев серьёзно проигрывали в общегуманитарной квалификации воспитанникам классических университетов, и наоборот. Это, однако, не вызывало больших трудностей, так как в большинстве случаев знания быстро набирались в процессе работы. К сожалению, в 2016 г. МГУП имени Ивана Фёдорова был объединён с Университетом машиностроения (!), а несколько недель назад стали приходить известия о закрытии кафедры история книги и антикварно-букинистической торговли. Так что проблема с кадрами вряд ли будет решена в ближайшее время.
Как оцениваете современное законодательство в области антикварной и букинистической торговли? Что требует совершенствования?
Артур ГАМАЛИЙ
Насколько я понимаю, законодательство в России (в отличие от Франции) очень слабо регулирует аукционную деятельность. Одним из недостатков её являются частые злоупотребления аукционистов, сообщающих в целях искусственного раздувания рынка явно фальшивые результаты продаж. Это всё, конечно, очень вредит антикварно-книжному делу. Ведь и коллекционеры, и торговцы часто ориентируются на эти цифры, даже не подозревая, что за ними нет реальных продаж. Желательно законодательным образом запретить аукционистам такое самовольство; пусть цены на книги формируются естественным образом, т.е. покупателями в честной аукционной борьбе.
Евгений ЖАРКОВ
Законодательство в нашей области во многом напоминает Советский Союз начала 1920-х гг. Тогда было намерение побольше всего реквизировать и собрать в музеях и библиотеках, а также запретить вывоз тем, у кого ещё что-то оставалось, и т.д. И вот в то время замечательный художник и историк искусства Александр Бенуа чётко сформулировал, что интерес к предметам старины, желание познакомиться с шедеврами в музее возникают тогда, когда хотя бы небольшая часть художественных произведений, гравюр и старинных книг составляет часть твоего быта и твоей жизни.
Сможете ли вы купить хорошее платье, зная, что в Шереметьево перед кабинкой пограничника нужно будет раздеться и далее лететь на отдых в одном купальнике?! Наверное, нет. Так вот и с антикварными книгами и другими предметами старины: желающих инвестировать в то, что слишком сложно или даже невозможно возить за собой по миру, в России находится не более нескольких десятков.
Рубрика: Свободный микрофон
Год: 2018
Месяц: Октябрь
Теги: Артур Гамалий Евгений Жарков