Наш журнал регулярно обсуждает на своих страницах острые вопросы высшего образования. Однако в системе послевузовского образования также есть немало нерешённых проблем. Тема реформирования ВАК, подготовки в аспирантуре и докторантуре, экспериментов, связанных с введением альтернативной аттестации в сфере экономики и менеджмента, аспирантуры «полного дня», представляется весьма актуальной и интересной. Об этом мы беседуем сегодня с Председателем Высшей аттестационной комиссии Минобрнауки РФ Михаилом КИРПИЧНИКОВЫМ.

— Михаил Петрович, в чём суть реформирования Высшей аттестационной комиссии, какие объективные причины для этого имеются?
— Я предпочитаю говорить не о реформах, а о модернизации. Почему именно сейчас? Сегодня уже завершён определённый этап работы по наведению порядка в системе аттестации, который был начат в 2006 г. Этот этап абсолютно осознанно характеризовался отсутствием институциональных преобразований. Мы заставляли законы, пускай плохие, работать; убирали такие непонятные вещи, как разовые диссертационные советы, советы резервной сети; формировали публичную ответственность (добиваясь того, чтобы за плохую работу отвечал не только диссертант, но и его руководитель, и диссертационный совет), в целом пытались сделать систему аттестации максимально прозрачной. Факты говорят о том, что нам всё-таки чего-то удалось добиться. Сегодня становится очевидным, что одно из важных направлений модернизации – это постепенная диверсификация требований к соискателям. Наша система научно-педагогической аттестации уже созрела для диверсификации по профилю. Что имеется в виду? Аттестация в области техники – совсем не то, что система оценки в сфере медицины или естественных наук. Я уже
не говорю об особенностях социогуманитарной сферы. Поэтому и требования к соискателям должны быть разные. При этом хотелось бы сразу подчеркнуть, что речь идёт о длительных процессах, которые потребуют многих экспериментов, создания новой нормативной базы и т.д.

Кроме того, в рамках модернизации предполагается диверсифицировать не только требования к соискателям, но и саму систему аттестации. Чтобы быть правильно понятым, приведу конкретный пример. С одной стороны, есть традиционная научно-педагогическая аттестация, с другой – существует практика оценки в рамках научно-педагогической аттестации по существу не научных, а бизнес-административных работ. Это проекты каких-то законов, правил, которые, будучи реализованными, могут быть важнее многих
диссертаций. Но это неправильно, это не наука, а другой жанр. Это нечто, что должно идти параллельно (раз существует такая потребность в обществе) с научно- педагогической аттестацией, но по другим правилам. На Западе есть некие аналоги такой практики аттестации, скажем, доктор бизнес-администрирования или МВА. Итак, сегодня модернизация – это уже институциональные преобразования: прежде всего, легитимизация общественно-государственного характера работы системы аттестации, перевод всего комплекса вопросов персональной защиты на уровень институтов и университетов, упрощение признания защит в зарубежных университетах. И то, о чём мы уже сказали, – формирование альтернативной системы аттестации. Тем не менее, наведение порядка, как важнейшая задача, не снимается с повестки дня по той простой причине, что подметать надо каждый день.

— Какие шаги сделаны в отношении децентрализации аттестации, передачи ряда функций ВАКа на места?
— Вопрос о переносе персональной аттестации с федерального уровня на уровень конкретных организаций находится в настоящий период в стадии обсуждения. Дело в том, что этот акт не может быть единовременным для всех вузов и их диссертационных советов. Иначе мы и в самом деле будем иметь не 30 тыс. кандидатов в год, а все 500 тыс. Это процесс, рассчитанный не на один год. А чтобы он был результативным, должна быть разработана эффективная система оценок и критериев, по которым будут отбираться университеты и научные организации на предоставление им права самим проводить аттестацию. Эти критерии уже сейчас предлагаются, однако они ещё требуют осмысления. Какие-то из уже придуманных критериев разумны, однако что-то (может быть, даже самое существенное) из оценки вуза или НИИ поддаётся только экспертной
оценке. Именно экспертная оценка будет важным и реальным критерием неформального ранжирования самих организаций, которые получат это право, что и должно предопределить качество собственных докторов и кандидатов наук.

— Как Вы считаете, в какой форме может существовать «альтернативная аттестация» по экономике, бизнес-администрированию? Это должна быть общественная организация или какая-то другая форма? Начался ли эксперимент по созданию альтернативных
советов?
— Подход должен быть системным. Поэтому, прежде всего, нужно разработать свод правил, согласно которым должна идти аттестация в сфере бизнес-администрирования и т.п. При этом формы организации альтернативной аттестации могут быть разные. Этот вопрос требует длительного и публичного обсуждения. Очевидно, что альтернативная аттестация может быть организована и под эгидой ВАК; можно использовать уже наработанный опыт и эффективный инструментарий научной экспертизы. Но, подчеркну ещё раз, что эта аттестация должна идти по своим правилам и заниматься ею должны профессионалы. Конечно, возможны варианты… К примеру, в каждой сфере, где есть потребность в альтернативной аттестации, должны появиться свои, сугубо общественные,
структуры, которые будут ею заниматься. Что касается бизнеса, то это корпоративные объединения – РСПП, Торгово-промышленная палата, «Деловая Россия», которые уже сейчас проявляют к этому живой интерес.

— Какова в настоящее время статистика по количеству обучающихся в аспирантуре и докторантуре, числу защищаемых кандидатских и докторских диссертаций?
— Если брать статистику за последние два-три года, то ежегодно защищаются порядка 27 тыс. диссертаций, в их числе – три с небольшим тысячи докторских. При этом отклоняется порядка 3% работ – 1000–1200 в год, около 300 из них – по причине недобросовестности авторов. В 2008 г. удалось выйти на важный рубеж: впервые не наблюдалось роста числа защит. А в 2009–2010 гг. произошло 20%-ное снижение. Поясню, это снижение связано не с падением интереса к науке, а с тем, что с ужесточением требований к соискателям аттестация стала более объективной, инструментарий научной экспертизы – разнообразным и эффективным. Напомню, что аттестация научных и педагогических кадров была и остаётся главной и, по существу,
единственной задачей ВАК. Она направлена на развитие фундаментальной науки, её кадрового потенциала. Однако за последние 20 лет качество диссертаций существенно упало. Чтобы это понять, недостаточно сравнивать данные 1990-х гг. со статистикой 2000-х. К примеру, в течение последнего десятилетия количество защитившихся докторов наук не сильно менялось год от года. Сохранялось соотношение количества защит и по укрупнённым направлениям. Если в 1998 г. их было примерно 3,7 тыс. человек, то в 2010 г. – около трёх тысяч. С кандидатскими диссертациями – совсем иная картина. За последнее десятилетие количество кандидатских ежегодно увеличивалось более чем на
15%. Это свыше 30 тыс. новых кандидатов каждый год! Для сравнения: это больше, чем защищалось во всём Советском Союзе в конце 1980-х – начале 1990-х гг. Всё это произошло на фоне десятикратного падения финансирования науки в начале 1990-х и уменьшения числа учёных в 3,5 раза вплоть до 2006 г., а ведь именно эти учёные должны были готовить тех самых кандидатов наук. Тем не менее, факт есть факт: ежегодный рост защит кандидатских диссертаций составлял порядка 15%, что, разумеется, повлекло массу проблем, связанных с качеством и уровнем диссертаций.

Вот почему столь важным является снижение показателей защит, произошедшее в 2008 г., которое вполне справедливо можно считать результатом мер по наведению порядка в системе аттестации. При этом я не призываю фетишизировать цифры статистики, более того, искренне верю, что мы придём к тому времени, когда, наоборот, будем бороться за
рост числа защищённых кандидатских диссертаций, но для этого в стране должны быть созданы оптимальные условия для развития науки.

Подчеркну, что аттестация научных и научно-педагогических кадров должна ориентироваться не на количественные, а качественные показатели. Поэтому я постоянно обращаю внимание на то, что в течение последних 20 лет изменился сам жанр диссертационной работы, в особенности в общественных и гуманитарных науках. Мы уже говорили о том, что в качестве диссертаций стали защищаться проекты законов, инструкции и т.д. В целом ВАКу многое удалось конкретно сделать по нейтрализации неблагоприятных тенденций, но главное – в этой будничной черновой работе сложилась
концепция модернизации системы аттестации кадров высшей квалификации, которую уже в течение года мы открыто обсуждаем в научном сообществе, с властными структурами – в СМИ, на слушаниях в Общественной палате, на заседаниях Советов ректоров, в
государственных академиях наук и т.д.

— В каких сферах сейчас недостаточно активно ведутся научные исследования, где необходим прорыв?
— На мой взгляд, прорыв нужен прежде всего в стратегически важных сферах. К ним, в частности, относятся естественные науки, технические, медицинские… Дело в том, что сегодня существует проблема, по отношению к которой ВАКу мало что удалось сделать, а именно – уровень и качество подготовки кадров высшей квалификации, за которую отвечает непосредственно аспирантура. В 1996 г. в аспирантуре училось порядка 60 тыс. человек, а в 2008–2010 гг. – уже порядка 150 тыс. Ясно, какой напор это создавало во всей системе аттестации и как влияло на качество диссертаций. Интересно сопоставить: в научных организациях за эти же 10 лет аспирантура вообще не выросла, т.е. оставалась на том же уровне. Весь рост числа аспирантов произошёл за счёт лавинообразного роста высших учебных заведений и открытия в них слабых аспирантур. Сегодня половина аспирантов от их общего количества относятся к общественным и гуманитарным наукам, а половина – это все остальные науки: естественные, технические, сельскохозяйственные, медицинские. Ясно, что такое соотношение не отвечает интересам ни общества, ни страны, и тут надо думать, что делать дальше с системой подготовки кадров, которая
«подпирает» систему аттестации. Парадоксально и распределение исследователей по областям: в общественной и гуманитарной области (где половина аспирантов), у нас работает всего 5–6% исследователей. Ну, разве это не театр абсурда: 5% исследователей готовят к защите половину соискателей! Ясно, что корни данного явления, опять же, не в системе аттестации, а в общей системе подготовки кадров. И именно разрыв между этими системами пагубно сказывается на ситуации. Итак, система аттестации «подпирается» системой подготовки кадров. При этом на разных этажах управления приходится слышать точку зрения, что, мол, давайте увеличивать аспирантуру – это поможет решить проблему занятости. Я не разделяю такой взгляд, поскольку ещё лет за десять мы на этом пути придём к полной профанации аспирантуры как звена системы подготовки кадров.
Моя позиция такая: ВАК в будущем должен обладать полномочиями по поводу открытия и закрытия как аспирантур, докторантур, так и диссертационных советов, а не просто «присутствовать» при данном процессе.

— Госдумой приняты поправки в Закон «О высшем и послевузовском образовании», которые увеличивают сроки обучения по ряду специальностей в очной аспирантуре с 3 до 4 лет, в заочной – с 4 до 5 лет. Как Вы это можете прокомментировать?
— Прежде всего скажу, что эти поправки приняты, в том числе, и по нашей инициативе. Очевидно, что по многим естественнонаучным, техническим и общественным направлениям, ввиду специфики научных исследований в этих сферах, было необходимо увеличить сроки обучения в аспирантуре. Однако этой меры недостаточно, для того чтобы изменить ситуацию, сложившуюся в системе подготовки научных кадров. Полагаю, что на этот процесс может повлиять и введение двухуровневой системы высшего профессионального образования, которая в вопросе подготовки научных кадров даст в будущем всё-таки больше плюсов, чем минусов (хотя в целом я не могу себя отнести к
однозначному стороннику перехода на двухуровневую систему высшего профессионального образования). Почему? Потому что введение магистратуры позволяет многие образовательные процессы из аспирантских лет перенести на магистрантские годы, соответственно, в аспирантуре человек сможет более полноценно заниматься исследовательской работой. Прошу понять меня правильно: я не предлагаю исключить процессы образования из аспирантуры! Более того, по моему глубокому убеждению человек вообще должен образовываться всю жизнь. Однако аспирантура, по самому её существу – всё-таки не образовательная ступень, а уж докторантура – тем более, точно
не образовательная. Кроме того, давайте признаем – аспирант не может прожить на 1,5 тыс. рублей! Это профанация! Моя точка зрения: надо принципиально менять ситуацию. Так называемая стипендия может оставаться некой социальной страховкой. А обеспечивать нормальную жизнь аспиранту должна полноценная исследовательская работа. Аспирант станет аспирантом-исследователем с достойной зарплатой. Но это возможно только там, где есть сильные научные школы, способные, в том числе и материально, поддержать и мотивировать молодёжь. Таким образом, должна быть налажена органическая связь подготовки и аттестации кадров; я на фактах продемонстрировал, что происходит при отсутствии этой связи.

— Что касается Вашего предложения брать аспирантов на полноценную исследовательскую работу, то такой опыт уже есть: в ГУ-ВШЭ организована «аспирантура полного дня». Но она существует наравне с «обычной», а Вы предлагаете сокращать аспирантов. Не подорвёт ли это «социальную» функцию аспирантуры, ведь многие молодые люди, что там скрывать, идут в аспирантуру, чтобы не идти в армию?
— Во-первых, я не предлагаю сокращать аспирантов, я говорю лишь о том, что соотношение аспирантов должно отвечать социальному заказу общества. Если
сегодня стране нужны инженеры, то надо готовить их, а не специалистов в других областях. Сами по себе инженеры высшей квалификации не появятся. Во-вторых, я считаю, что основная социальная функция аспирантуры состоит вовсе не в том, чтобы
«спасать» молодых людей от армии… Я убеждён, что самое важное для настоящего учёного – понимание того, что он не может жить без науки. Вот что должно быть главным стимулом для поступления в аспирантуру. Сюда же я бы отнёс здоровое честолюбие людей, занимающихся наукой. Они хотят получить признание, сделать что-то новое в науке (я сознательно начинаю не с материальных вопросов).И для того, чтобы лучшие умы и наиболее преданные люди науки оставались в России, необходимо создать им конкурентоспособные условия, оснастить современным оборудованием, предоставить соответствующее информационное обеспечение. Конечно, одну из главных ролей играет зарплата, социально-бытовые условия, прежде всего жильё. Но гораздо более важно понимание науки как своего рода инстинкта, подразумевающего постоянную тягу к обретению новых знаний, здоровое любопытство учёного. Поэтому счастье молодых людей, которые решили себя посвятить науке, заключается в том, что их внутренняя мотивация сегодня как никогда совпадает с объективными интересами общества. И я надеюсь, что многие это понимают.

— Какая судьба ждёт Перечень ВАКовских журналов? Будут ли к ним применяться новые критерии? Как исключить профанирование науки, когда журналы откровенно продают полосы под статьи аспирантов?
— В этом году мы уже опубликовали очередную версию Перечня ВАК. Она соответствует тем критериям, которые были разработаны ранее (они вывешены на сайте ВАК). К 2013–2014 гг. (горизонт может меняться) мы вообще откажемся от специализированного Перечня. То, что «списка ВАК» не будет, это уже решено. Его место займут публичные базы цитирования (WoS, Scopus, Pubmed, Chemical Abstractи др.). Почему мы не сделали это сразу? Потому что в базах цитирования из обсуждаемых более чем 2 тыс. российских журналов в 2006 г. могло оказаться всего лишь 300–400. Скандал! Мы сумели своими действиями обеспечить тренд российской научной периодики в эти международные базы цитирования. Это благое дело и, точно, более важное, чем прямое назначение «списка ВАК» как одного из эффективных инструментов независимой научной экспертизы. Одно из позитивных последствий существования данного списка заключается также в том, что мы объявили: иностранные журналы – это такие же журналы, как наши. Здравомыслящему человеку и так понятно, что публикации в Science или Nature точно
более значимы, чем в вестнике любого университета. Но, тем не менее, вопрос отношения к мировым научным изданиям дискутировался до 2005 г. Теперь о «платных» статьях аспирантов в ВАКов-ских журналах…
В 2006–2007 гг. просто шум в ушах стоял: «Берут деньги». «Дайте хоть один адрес, где нарушают собственные правила…» – говорили мы. Тогда ВАК сможет принять решение по выведению данного журнала из списка ВАК. Но ни одного заявления подобного
рода не было. Понимаете, без «бумаги» работать над решением этой проблемы трудно. С другой стороны, понятно, что автор боится за свою судьбу и т.д. Поэтому, учитывая реалии нашей страны, мы потребовали (ещё в 2008 г.) от всех журналов, которые хотят быть в Перечне ВАК, ввести бесплатные публикации для аспирантов. Это требование включено в действующую версию его критериев, хотя и вызывает много нареканий. Требование не безупречно, это понятно, но безупречных решений не бывает. К примеру, как быть со статьёй, у которой аспирант в качестве «паровозика» и шесть докторов наук в соавторстве?! Кстати, это одна из многих причин того, почему мы решили в будущем отказаться от списка ВАК. В целом важно заранее знать правила публикаций в том или ином издании. Журнал должен публиковать правила для авторов. Это также отражено в критериях Перечня ВАК. Если в журнале опубликовано, что страница в нём стоит рубль, то она не может стоить тысячу рублей. А разница – это расчёты под столом, чёрный бизнес и т.д. Вот против чего я возражаю!
— Расскажите о Ваших читательских предпочтениях, любимых писателях, книгах, формате чтения. Пользуетесь ли Вы электронными книгами?
— Люблю Булгакова и Чехова… В основном предпочитаю традиционный формат чтения. Тем не менее, в самолёте читаю электронные книги.