Сторонники негосударственного образования не устают напоминать об успехах Гарварда, Йеля, Стэнфорда и прочих лидеров престижных рейтингов. Но вопреки глобальному тренду в России за последние пять лет стало на 28% меньше негосударственных вузов, на 59% сократилась сеть филиалов*. Проблемы и перспективы частных университетов, школ, колледжей обсуждались на Московском международном салоне образования.

* Бюллетень о сфере образования. — Аналитический центр при Правительстве РФ. — 2018. — № 15, март.

ЖЁСТКОЕ ДАВЛЕНИЕ

Один из инициаторов дискуссии — автор проекта «РосВуз», руководитель экзаменационного центра Кембриджского университета в России Амет Володарский считает ситуацию с частным образованием критической.

— До поры до времени можно было предполагать, что проблемный вуз попросту не успел выполнить какие--то из постоянно меняющихся требований ведомства. Но в итоге мы пришли к выводу, что проводится политика по уничтожению частного образования. Никто из действующих ректоров не рискнёт обсуждать данную тему, но в кулуарах все говорят, что не могут справиться с жёстким давлением на свою организацию. Я имею в виду не совсем новые вузы, а те, что создавались 20–25 лет назад, ведь частное образование появилось намного раньше, чем федеральный закон. Сначала это были малые предприятия, потом — акционерные общества. Мы боролись за то, чтобы этот сектор не был назван «негосударственным», поскольку понятие имеет явно отрицательную коннотацию — как «антигосударственное» дело. К сожалению, изначально были неправильно расставлены акценты.

Тем не менее частное образование успешно развивалось, впервые внедряя индивидуальные учебные планы, междисциплинарные курсы. Когда при Минобрнауки России возникли учебно-методические объединения по специальностям, туда пригласили лучшие частные вузы, и они участвовали в разработке новых федеральных стандартов.

Конечно, для нас очень важен пример Японии, Южной Кореи, Великобритании, Голландии, где доля студентов в частных вузах превышает 50%. Изменив систему финансирования образования, эти и другие высокотехнологичные страны сократили инвестиции в госсектор, что позволило частному развиваться более динамично. Статистика подтверждает, что чем больше доля социальной поддержки негосударственного сектора медицины, образования, культуры, экологии, тем выше уровень этих сфер общественной жизни. В то же время прямые затраты государства меньше, чем в странах, где идёт прямое финансирование из бюджета.

Некоторые российские чиновники пытаются представить нас напёрсточниками, решившими вложить свой первый капитал в «социалку», чтобы обдирать население. Разумеется, этот образ не имеет отношения к реальности. Как правило, частным образованием занимаются люди, достигшие успехов в науке, образовании, культуре. Во всём мире они считаются солью нации и поддерживаются государством.

денежный ВоПРос

Ассоциация некоммерческих образовательных организаций России объединяет свыше 1270 школ, дошкольных учреждений, вузов, языковых и прочих курсов. В её активе спасённые для образования в 1990-е школьные здания и рабочие места, разработка электронных журнала и дневника, индивидуализированные формы обучения. Однако господдержку частная и государственная школы получают не одинаковую. Ситуацию прокомментировал президент АсНООР Александр Вильсон.

— В регионах финансирование просто копеечное, а кое-где его вообще нет, хотя дети что в частной школе, что в государственной одни и те же. Да и суммы почему-то разные. В Москве 68 тыс. рублей, в Санкт-Петербурге — 42, где-то — 35. Больной вопрос — школьные здания. Если бы с нас не старались брать арендную плату по коммерческой цене, а передавали помещения в безвозмездное пользование, что не запрещено законом, удалось бы снизить плату за обучение. Но сегодня мы вплотную занимаемся другой серьёзной проблемой. Как известно, льготное налогообложение действует до 1 января 2020‑го. Надо успеть добиться от парламента внесения поправок в законодательство.

В России около 700 частных школ. За 20 лет их доля не уменьшилась, но и не увеличилось. Всё те же 1,5%. Думаю, так и будет, пока наш средний класс не вырастет хотя бы до 15%. По высшей школе тоже не стоит ожидать положительной динамики. Если уж государство открыло в собственных вузах коммерческие отделения, чего нет нигде в мире, то разве оно отодвинет своих студентов и станет поддерживать частников?

Результаты более рациональной политики А. Вильсон наблюдал в Турции.

— Представьте себе современную частную школу, в которой учатся 42 тыс. детей. Или великолепный университет, построенный всего за пять лет. Такой скачок произошёл за последние полтора десятка лет, когда в Турции стало престижно и популярно помогать частным образованию и здравоохранению. Коммерсанты направляют туда 15% прибыли, и в этих суммах государство полностью освобождает их от налогов. У нас аналогичную норму не удалось реализовать, она оказалась нежизнеспособной. Можно понять российского бизнесмена, который рассуждает так: если скажу, сколько хочу вложить в образование, налоговая решит, что у меня появились лишние деньги.

Социальные аспекты актуальной темы анализирует профессор МГУ имени М.В. Ломоносова доктор философских наук Валерий Расторгуев.

— Заказчиком частного образования является средний класс. Это люди, которые из поколения в поколение ценят качественное образование. Но так «у них». У нас в имущественном отношении среднего класса почти нет, поэтому и запрос на дорогое образование незначителен. Интересно сопоставить модели развития гражданского общества. На Западе основное звено составляют некоммерческие организации. Это огромный, процветающий рынок труда, вовлекающий в себя 60–70% населения, прежде всего средний класс. Такое стало возможно благодаря системе налогообложения, позволяющей освободить от сбoров некоммерческие организации и фонды. Частное образование в основном поддерживается крупными фондами. Они самостоятельны, обеспечивают надёжно, и университеты могут выстраивать долгосрочные стратегии.

Пора определить позиции

Быть или не быть частному вузу, в конечном счёте решает ведомство. Может быть, проблему упростит дружба с министерством и Рособрнадзором? С такой постановкой вопроса не согласен ректор Московского финансово-юридического университета Алексей Забелин.

— Дружить с Рособрнадзором невозможно, он просто выполняет регламент и требует соблюдения нормативов, его критерии объективны. Проанализировав положение своих филиалов, мы поняли, что почти все они неконкурентоспособны. Невозможно в небольшом городке найти 20 докторов наук, и из столиц туда никто не поедет даже за огромные деньги. Значит, надо закрываться. Подчеркну, это было наше решение. Вообще, прежде чем просить, надо что‑то дать стране. Что даём? Где трудятся выпускники? Главное — результат.

Мнение эксперта нашло оппонентов в аудитории. Большинство из закрывающихся вузов в свои 25 отвечали требованиям Рособрнадзора, а в 30 оказались за рамками нормативов. Не случайно ведомство довольно часто проигрывает суды. Взаимодействие частных вузов с государством нуждается в посреднике, уверена ректор Московского института иностранных языков Эмма Володарская.

— На ММСО-2018 примерно половина организаций-участниц негосударственные, и это реальное место частного образования в обществе. Стоит напомнить, что в своё время мы стали негосударственными не потому, что так захотелось. Просто нас поставили перед фактом, лишили зарплат, какой‑либо поддержки. И мы попытались сохраниться в профессии через частное образование. Создали рабочие места, уменьшили отток специалистов за границу, платили очень серьёзные налоги. Население страны — это не только те, кто работает в государственной сфере, сегодня их меньшинство. Наверное, государство не вправе закрывать глаза на такой факт.

Две системы образования должны находить общий язык, но для диалога нужны профессионалы с обеих сторон. Поскольку мы не всегда встречаем их в государственном ведомстве, между министерством с Рособрнадзором и частными вузами нужно создать независимую буферную организацию. Она защитит нас и от коррупции, и от невежества бюрократии.

По логике Рособрнадзора, все частные вузы подлежат закрытию, потому что там «торгуют дипломами». Такое случается, но это издержки производства, возможные при любой форме собственности. Их следует точечно удалять. Самое печальное, что как раз те вузы, которые торгуют, живут и процветают. Если государственная политика заключается в ликвидации частного образования, то надо сказать об этом открыто.

Пессимизма коллеги не разделяет руководитель Института развития образования Высшей школы экономики Ирина Абалкина.

— С точки зрения закона никакой дискриминации по форме собственности быть не должно. Мы видим, что частное образование стало площадкой для инновационных решений, которые не может себе позволить государственный сектор. Студенты уже ориентированы на индивидуальные, вариативные стратегии, а эти возможности создаёт в первую очередь частное образование. Если говорить о будущем, то вектор связан с новыми форматами партнёрства, соединяющими функции частного и государственного сегментов. Надо искать способы трансляции лучших практик и наработок в государственный сектор. Вот в чём видится первостепенная задача.

Нужна программа

Что мешает плодотворному партнёрству? Ректор Международного юридического института Николай Жильцов призывает не сводить трудности частного образования к взаимодействию с Рособрнадзором.

— Он действует в нормативно-правовом пространстве, созданном министерством. Важнее определить позицию государства по отношению к частному образованию. Формально мы значимся на одной строчке с государственными вузами, но, как сосуществуют эти два сегмента, каким государство хотело бы видеть частное образование, не ясно. В Федеральной целевой программе об этом ни слова. В недавних «12 решениях для нового образования» говорится о партнёрстве, но им вопрос не исчерпывается.

Надо и самим вузам верно выбирать свою нишу. Линию классических университетов мы не потянем. При отсутствии государственной поддержки и мизерной плате за обучение нельзя обеспечить техническую направленность. Поэтому большинство ушли в гуманитарную сферу. У нас немаленький институт, 9 тыс. человек, и готовим только юристов. При этом работаем в ноль, финансового задела для развития не имеем. Важно решить, какими могут быть частные вузы. Массовыми с целым рядом гуманитарных специальностей? Специализированными, как наш юридический? Либо всё‑таки пойдём в сторону техники, но только если известно, кто и каким образом станет помогать финансово.

Нормативно у нас все вузы равны, но в чиновничестве укоренилась мысль, что если частный, то плохой. К примеру, наших студентов юристов по неявной команде начальников правоохранительных органов не принимают на практику. Почему, если вуз имеет аккредитацию? Каждый раз приходится с этим разбираться.

Думаю, сегодня нужны не дополнительные буферные структуры, а чётко изложенная позиция государства. Свои профессиональные ориентиры мы представили в мартовском номере бюллетеня о сфере образования, который выпускает Аналитический центр при Правительстве РФ. На этой основе готовы сделать программу. В первую очередь мы ждём от государства поддержки в решении главной проблемы — обеспечении финансовой устойчивости. В прошлом году пришлось отстаивать право утверждать стоимость обучения не по нормативам министерства. Пойди мы по этому пути, все бы уже закрылись. Вопросы старые, много лет говорим о них и в Государственной Думе, и в министерстве. Но подвижек нет.

Отсутствие сдвигов в решении проблем частного образования отмечает председатель Ассоциации негосударственных вузов России, ректор Российского нового университета Владимир Зернов.

— Ни в одном мировом рейтинге вы не встретите больше 10–15% государственных вузов. Причина проста. Эффективность использования ресурсов в частном секторе несравнимо выше; мы умеем добиваться цели с меньшими затратами. Но про нас вспоминают, только когда надо отправить делегацию в страну, где превалирует частное образование. Мол, у нас это тоже есть. Россия — единственная страна на постсоциалистическом пространстве, не имеющая госпрограммы по частному образованию. Несколько лет назад для частных вузов ввели контрольные цифры приёма на бюджетные места, но всё свелось к менее чем 0,1%. Ни в одной стране нет такой ситуации.

Сейчас много говорят о предпринимательском университете. Но как его создать, если по закону необразовательная деятельность не может приносить более 10% от общего дохода? В мире это 50%, а для ведущих вузов 70%. Очень слабый российский государственный вуз получает гораздо более весомую господдержку, чем самый сильный частный. Наш преподаватель, имеющий в своём активе две-три уникальные технологии, лидирующий в номинации на премию Абеля, у себя на родине ничего за это не получает и даже на приём к чиновнику не может пробиться. Выход один — вносить поправки в законодательство, делать программу господдержки.

По договорённости с авторами доклада «12 решений…» и НИУ ВШЭ планируем провести обсуждение на конференции, после чего намерены внести конкретные предложения в развитие этого документа. Мы не ставим во главу угла частные вузы, они должны быть представлены как часть общей системы российского образования. Опыт показывает, что мы сами реальных решений не добьёмся — нужны сильные, влиятельные партнёры. В моём представлении это НИУ ВШЭ, РАНХиГС, Центр стратегических разработок.

Реально ли добиться изменений в налогообложении? Как получить лоббиста в парламенте? Стоит ли отгородиться от ведомства буфером?.. Не на все вопросы нашлись ответы. Было решено активизировать продвижение частных вузов как драйверов развития образования. Буферная общественная организация поможет в подготовке документов по аккредитации и лицензированию, а также в общении с инспекторами Рособрнадзора. Общественный омбудсмен частного образования станет защищать интересы как отдельных вузов, так и всего сообщества.

Марина Рубанцева

Опубликовано в номере июль-август 2018