Юридические и технологические аспекты присоединения издателей к Антипиратскому меморандуму, перспективы законодательного регулирования рынка «сиротских» произведений и отношений с зарубежными правообладателями, а также вопросы, связанные с переработкой литературных произведений нейросетью, — в центре внимания интервью с членом правления Ассоциации по защите авторских прав в Интернете (АЗАПИ) Максимом РЯБЫКО.

Окончание. Начало в номере ноябрь 2023

ТЕКУЩИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЕ ИНИЦИАТИВЫ

— На отраслевой конференции в рамках ММКЯ заместитель руководителя Роскомнадзора В. Субботин обозначил достигнутые договорённости по включению издателей в Антипиратский меморандум. С 2018 г. представители книжного рынка боролись за этот статус, а Вы были активным участником переговоров. На каких условиях и в каком статусе включены в него издатели? Как предполагается организовать верификацию и снятие нелегального контента. На каком этапе этот процесс сейчас?

— Начну с формальных моментов. Внесены соответствующие поправки в текущий меморандум, его участники подписали дополнительное соглашение, которое предоставляет возможность защищать свои права владельцам не только аудиовизуальных произведений, но и литературных и музыкальных. Кто может стать членом меморандума? Это, во-первых, правообладатель, у которого более 100 тыс. единиц контента, владелец исключительных прав и исключительной лицензии. Во-вторых, некоммерческие организации, в том числе союзы и ассоциации таких правообладателей. Включаются они на основании заявления в Роскомнадзор, ведомство передаёт заявку на рассмотрение текущим членам меморандума, которые большинством голосов либо одобряют нового участника, либо нет. Никаких процессов преодоления этого неодобрения не существует. Скорее всего, коллеги будут руководствоваться тем, что представляет собой этот правообладатель, известен ли он на рынке, понятен ли игрокам, транслирует ли их ожидания. К тому же это лицо должно быть готово взять на себя обязанность нести пропорциональные количеству участников меморандума инфраструктурные расходы на поддержку реестра, в который собираются все ссылки и к которому добровольно присоединился «Яндекс», удаляя их из поисковой выдачи.

Изначально этот реестр был ориентирован на аудиовизуальные произведения, сейчас стороны будут согласовывать формат записи для книг и фонограмм, а также для иных типов контента. Всё это будет обсуждаться в экспертном сообществе и затем выноситься на всех участников меморандума. Сначала определят бизнес-требования, которые станут учитывать потребности других индустрий, будет выстроена примерная архитектура, которая им удовлетворит, а затем Медиа-коммуникационный союз (МКС) проведёт открытый тендер на доработку реестра.

В феврале прошлого года мы собирались на площадке Российского книжного союза (РКС), к нам присоединились коллеги из Российского центра интеллектуальной собственности (РЦИС), предложившие объединить усилия, для того чтобы создать современную, быструю и эффективную систему подтверждения и депонирования прав, чтобы через механизм меморандума передавать ссылки в «Яндекс». РКС эту инициативу поддержал, при условии что РЦИС возьмёт на себя расходы по инфраструктурному присоединению. По факту этот союз позволяет РЦИС на большом объёме произведений отработать нагрузку, показать, что реестр способен предоставлять сервис неограниченному числу участников. Отдельную заявку на вступление в меморандум в ноябре 2023 г. подала и наша Ассоциация. Теперь отдельные агрегаторы, издатели, платформы самиздата, у которых есть исключительные права, по сути, могут обращаться в АЗАПИ или РЦИС и использовать данный механизм защиты для удаления ссылок из поисковой выдачи.

Скорее всего, нам предстоит интенсивное обсуждение подходов к тому, как будут работать механизмы сбора ссылок, подтверждения и идентификации нарушений, кто станет нести ответственность за корректность записей. Формально сейчас МКС как держатель реестра отвечает за каждую запись, которая передаётся в «Яндекс». Если коллеги не будут понимать, по какому принципу ссылки собираются и как валидируются нарушения, как подтверждаются права, они будут дополнительно перепроверять ссылки и передавать расходы на это тем лицам, которые изъявили желание участвовать в проекте. В АЗАПИ система налажена, есть несколько степеней защиты, даже есть библиотека контрактов с издателями, доверенности от них. Все ссылки перепроверяются, сопоставляются с легальными источниками. Но всё равно мы не защищены от каких-либо новых вызовов. Предусмотрен механизм отзыва претензий и контрвозражений как сдерживающий. Как правообладатель, так и ресурс могут возразить: есть механизм обмена мнениями. АЗАПИ, зная многих правообладателей, будет составлять так называемые белые списки, чтобы их участники не попали под санкции, не обеспеченные средствами автоматизации поиска. В основе многих антипиратских систем лежит поиск по семантическому ядру, и очень часто семантики кино и книг пересекаются. Механизм демпфирования очень важен, для того чтобы избежать ложного срабатывания. Предстоит обсудить механизмы, обменяться ссылками на уровне разных структур.

Следующий этап обсуждения — удаление из поисковой выдачи сайтов-«рецидивистов». В целом этот механизм предусмотрен текущим меморандумом, но там есть отлагательное условие: он заработает только после того, как будет принят соответствующий закон, поскольку это более жёсткий инструмент: удаление не отдельных ссылок, а всей ссылочной массы сайта. Необходим либо судебный механизм, либо законодательный, чтобы «Яндекс» имел юридическую возможность снять с себя ответственность за те или иные решения. Когда мы нормализуем работу на уровне индустрий, поймём, у кого какие ресурсы, что необоснованных контруведомлений не поступает, перейдём к обсуждению удаления из поисковой выдачи сайта целиком. Скорее всего, этот механизм будет заложен в основу пресечения создания «зеркал» и их монетизации. Необходимы чёткие критерии для «Яндекса» и Google, чтобы правообладатель на них сослался, привёл статистику нарушений на конкретном ресурсе, указал системность проблемы. Крупные игроки, в том числе «Яндекс», имеют огромное влияние на рынок интернет-рекламы, занимая на нём существенную долю. Поэтому любые ограничения должны иметь веские основания. Правообладатели болезненно воспринимают поведение «Яндекса», остро обсуждают его риторику, но это лишь отчасти обосновано. Скорее всего, в «Яндексе» опасаются санкций со стороны регулятора, в том числе антимонопольных штрафов за отключение сайтов от рекламных возможностей.

Меморандум — хорошая площадка для формирования общего списка нарушений. Ссылки на госорганы, социально значимые ресурсы не будут удаляться, но они обязаны оперативно отрабатывать жалобы, если таковые будут. В итоге мы получим основу ссылочной массы, чтобы двигаться дальше.

— Изначально вышеупомянутый Антипиратский меморандум предполагался лишь в качестве временной меры, демонстрирующей саморегулирование отрасли, до принятия Федерального закона «Об информации…». Но классическая поговорка «Нет ничего более постоянного, чем временное» как нельзя более точно характеризует реальную ситуацию. Как считаете, что мешает утверждению закона и есть ли шанс его принятия в ближайшем будущем?

— Наверное, хорошо, что нам удалось договориться с «Яндексом», что нас впустили в «песочницу» саморегулирования. Очевидно, что на практике возникнут вопросы, надо будет обсудить кейсы и риски. Есть смысл двигаться к принятию закона для определения более серьёзных механизмов профилактики нарушений. Но в любом случае реестр должен быть привязан к закону как массив информации, который станет для площадок сигналом применять меры воздействия, прописанные в документе. И это уже будет не соглашение между участниками разных отраслей, а закон. Мы точно к этому перейдём, но е в ближайшее время. Года полтора потратим на то, чтобы доработать и протестировать механизм, понять, куда двигаться, что лучше: работать через РЦИС или самостоятельно, силами АЗАПИ, какой механизм защиты более эффективен и т.п. Жизнь покажет, какая система более устойчива к злоупотреблениям. Вопрос, поддержат ли её все участники индустрии. У каждого сегодня своё видение ландшафта, собственные риски и опасения. Плюс к тому возникает антимонопольный вопрос, поскольку кто-то получит гиперполномочия или гипервозможность управления информацией и влияния на рынке.

Если говорить об операторах больших данных, то неспроста возникает необходимость регулирования. Когда кто-то получает огромный объём информации о правовом ландшафте, размере каталога, сроках использования и т.д., тем более что конкуренты не делятся информацией друг с другом и стараются её скрывать, он понимает, как этой информацией управлять, кому предлагать приобрести права напрямую или через посредников. На самом деле книжники более-менее от этого защищены, поскольку у нас объём прав и способы использования ограниченны. Медиарынок больше похож на лоскутное одеяло, он скроен из разных форматов: эксклюзив, полуэксклюзив, использование только по подписке и т.п. Знание этого ландшафта позволяет торговать на рынке прав, предоставлять площадкам более длинный каталог. Понимание того, кто главный, а кого можно обойти, для освежения рынка, может быть, и хорошо. Но для текущих игроков очевидны риски. Новым игрокам такой агрегатор информации о правах будет предоставлять массу возможностей. Здесь же рядом история с «сиротскими» произведениями. Очевидно, что для издателей это и проблема, и возможность одновременно.

— Летом в Госдуму был внесён законопроект о поправках в IV часть ГК РФ в отношении порядка использования «сиротских» произведений. Как прокомментируете предлагаемый порядок использования таких произведений в отношении издательского контента. Что необходимо предусмотреть, учитывая отраслевые особенности?

— Главная проблема — найти наследников и защититься от входа на рынок недобросовестных игроков, пиратов, которым не надо ничего оформлять. Есть игроки, которые записывают аудиокниги, у них исключительные права на фонограмму, но при этом они не приобретают исключительных прав на литературные произведения. Любая альтернативная озвучка создаёт угрозу их месту на рынке. Сразу же появляется такой же контент, примерно схожего уровня озвучания. Но фонограмма новая, она кому-то принадлежит. Прав на литературное произведение, может быть, в этих случаях у владельца новой фонограммы и нет, но и у прежнего игрока только неисключительная лицензия! Это не даёт возможности предъявить претензии владельцу фонограммы, не оформившему права на текст. Немного сэкономишь на виде лицензии, и уже расплачиваешься за это. Имея информацию о ландшафте прав на текст, очень легко создать библиотеку фонограмм и продать её. Похожие риски касаются огромного пласта самиздата, любительских переводов, озвучек и т.п. Я уже не говорю о технологиях копирования голоса чтецов книг. Все перечисленные объекты находятся в серой зоне. Как доказать, что именно вашим голосом озвучена книга? Экспертизу проводить? Сколько времени и денег нужно на это потратить?

Если неизвестен автор, его местонахождение, это прямое основание для того, чтобы включить книгу в реестр «сиротских» произведений. Чтобы произведение исключили из этого списка, человек должен доказать, что он является автором именно этой книги. Вроде бы механизм регистрации прав не обязателен. Но смысл в том, что, если вы не проявили должную осмотрительность и не задепонировали в каком-то публичном источнике запись о своём авторском праве, это приведёт к тому, что ваше наследие попадёт в библиотеку «сиротских» произведений. Это означает, что уполномоченный орган может определить ставку вознаграждения на использование, в том числе по неисключительным лицензиям. У нас 10 тыс. авторов самиздата, и мы даже не знаем, кто это: они все под псевдонимами, максимум, что есть у площадок, — реквизиты для оплаты. Не все заключают договоры, особенно если речь не идёт об эксклюзиве. Если площадка получает 5% от подписки, остальное её не особенно интересует. Все такие произведения формально можно объявить «сиротскими». Автору сложно будет доказать, что псевдоним принадлежит ему: об этом надо публично заявить в открытых источниках. Как та или иная площадка должна иначе об этом узнать? Презумпция есть, это первый этап.

После признания произведения «сиротским», на втором этапе, можно выдать простую неисключительную лицензию на определённый период, например на озвучку самиздатовских книг, попавших в сиротский сегмент.

В проекте закона о «сиротских» произведениях мы обсуждаем, что можно принять решение о выдаче лицензии на использование: воспроизведение, распространение, доведение, переработку и т.п. На основании такой лицензии можно осуществить компиляцию или перевод на другой язык. С учётом возможностей нейросетей для производства большого массива переводов и озвучек «сиротского» контента достаточно будет 10 дней. За этот срок можно оформить и создать все переводы и фонограммы, которые будут легальными. Если автор самиздата, например, захочет изъять свои произведения из реестра, ему предложат минимальное вознаграждение по утверждённым ставкам, а все остальные доходы от монетизации переработанного контента — уже не его. Многие не считают, что это риск. Но позиции крупных правообладателей при этом серьёзно размываются. У них хороший контент, но они не отдают его в подписку, предпочитая работать с авторами по старинке. Но какая-нибудь компания может выкупить весь реестр из 10 тыс. авторов и заполнить этим контентом свой ресурс. Поэтому книжная индустрия заинтересована, чтобы процедура объявления произведения «сиротским» проходила экспертные согласования в РКС.

— С введением санкций отечественные издательства, как и прочие креативные индустрии, столкнулись с проблемой приобретения зарубежных прав из недружественных стран и легальности их использования. В течение нескольких месяцев обсуждались инициативы по использованию механизмов принудительной лицензии в отношении объектов авторских и смежных прав. Издатели высказывали серьёзную озабоченность относительно правомерности подобных мер. Тем не менее в августе прошлого года законопроект был внесён в Госдуму. Получила ли какое-либо продолжение эта инициатива?

— Мне кажется, что она приостановлена. Сейчас законодатели стоят на развилке моделей: что выбрать, модель «сиротских» произведений или принудительное лицензирование. Они схожи. Есть контент, который выпал из оборота по тем или иным причинам, потребители, которые в нём заинтересованы, и должен быть механизм монетизации его на той или иной территории. При этом никого не лишают прав собственности: игрок может в любой момент прийти и забрать своё себе. Вопрос в том, кто станет определять условия вознаграждения за такое использование и будет ли такой механизм рыночным. Крупные издатели, как я уже говорил, не жалуют модель подписки: она развивается, но новинки туда не попадают, а если и попадают, то в очень ограниченном количестве. Дорогой, интересный контент в недорогой сегмент, в подписку не заходит. Но если говорить о «сиротских» произведениях или принудительной лицензии, то опасность не в том, что кто-то будет лишён прав, а в том, что без автора и за него определят «справедливые» условия использования контента и он получит копейки. Отдельные новые игроки могут пойти на такие бизнес-схемы создания каталога на базе сиротских произведений, не имея длительной истории отношений с книжным рынком. Издатели этого позволить себе не могут, поскольку участвуют в длинной цепочке прав.

В целом, думаю, рынок «сиротских» прав будет серьёзно ограничен способами распространения, как и должно быть. Попытка взломать систему может привести к тому, что цифровой контент такого игрока-«ремейкера» просто удалят из магазина приложений. За этим последует создание отечественных приложений с открытой архитектурой, препятствующей блокировке. То есть владельцы новоиспеченного контента должны быть инфраструктурно готовы и независимы, чтобы внедрить дистрибьюцию на российском рынке. Но такой подход может привести к схлопыванию творческого направления. Если мы наводним «легализованным» контентом маркетплейсы, цифровые площадки будут вынуждены размещаться исключительно в российских магазинах приложений и на сайтах, доступных только из России. Ни к чему хорошему это не приведёт. Возможно, кто-то на этом заработает и займёт долю рынка. Но выиграет ли конечный потребитель — очень большой вопрос.

НОВЫЕ ТЕХНОЛОГИИ И ВЫЗОВЫ ВРЕМЕНИ

— Генеративные сети и искусственный интеллект (ИИ) активно внедряются в издательские процессы. На данный момент большинство издателей уверены в колоссальных возможностях в части оптимизации бизнес-процессов, снижения себестоимости, робоозвучки, рекомендательных сервисов и пр. Как Вы, ведущий эксперт в авторском праве на книжном рынке, оцениваете эти процессы и их потенциал в отношении издательского дела? Новые технологии — это возможность или угроза?

— Потенциал точно есть, отрицать его глупо. Прежде всего он везде уберёт человеческий фактор: там, где есть повторяющийся процесс, он будет заменён ИИ. Чем больше игроков включится в процесс, тем ниже станет себестоимость инструментов. Надо будет обучать нейросети, создавать базу для переработки. Но в целом если бизнес будет понимать, как сэкономленные ресурсы повлияют на выручку и маржинальность, то будет внедряться ИИ. Контентного бизнеса это тоже коснётся: он всегда затратен, завязан на производство и маркетинг помимо выплат авторам. И в том и в другом направлении ИИ сможет оптимизировать ситуацию. Это прежде всего маркетинг и рекламные кампании, которые будут разворачиваться на автомате. Создание креативов, семантических ядер, заголовков, оптимизации рекламных ставок на аукционах — здесь будет «война» компетенций. Кто не успел набрать топовые навыки и не имеет стратегического мышления, с рынка уйдёт. Всю механическую работу будут выполнять роботы. Это риск для молодого поколения в том числе. Им будет сложно пробиться по компетенциям через большой массив полуавтоматизированных процессов, они столкнутся с искусственным барьером между начинающими специалистами и топовым уровнем будет гора автоматизированных процессов. Мало того, топ-менеджеры будут держаться за свои места, потому что там тоже обострится конкуренция. Зачем, например, в стриминговых сервисах несколько топовых менеджеров по каждому направлению? Можно оставить одного, а всё остальное оптимизировать.

Главный риск с точки зрения авторского права заключается в том, что оно базируется на охране формы, а ИИ очень легко воспроизводит новые формы и работает с содержанием. Идеи, концепты сложно охраняются авторским правом. Есть попытки защитить образы героев, персонажей, созданного «мира», в котором происходит действие, регистрировать товарные знаки героев, 3D-объектов. Но сейчас можно клонировать всё что угодно. Известные люди, актёры, герои, композиторы, музыканты должны уже сейчас задуматься о том, как прописывать контракты, чтобы эта сфера туда не проникала. ГК РФ устроен таким образом, что всё, что не запрещено, разрешено. А ИИ всё ускоряет. Это будет такой поток контента, способов его переработки и проявления, что через пять лет физически никто из правообладателей не сможет найти всего многообразия переработок и ремейков и защитить свои права. Тот же YouTube начинался как ресурс для домохозяек, как «Сам себе режиссёр». Но пока студии и мейджоры добивались введения Content ID (цифрового отпечатка), он уже стал мировой площадкой. «Каннибализироваться» будет любой креатив, обозначивший тренд, появится некая сущность, надличностная, совокупность образов от творческих людей, которые сочиняют сюжеты, рисуют картинки. Этого достаточно, чтобы нейросеть «поняла» и создала что-то похожее. Наверняка появятся программы, которые позволят распознавать, какая нейросеть это сгенерировала. Но не чтобы защитить права, а чтобы воспользоваться механизмами свободных лицензий и никому не платить вознаграждения. Любая площадка заинтересована в том, чтобы на неё «заливался» большой объём контента. Всегда можно сослаться на то, что система определила этот контент как созданный нейросетью по открытой лицензии. Никто ничего такой площадке не предъявит. Даже у создателя нейросети могут возникнуть проблемы с тем, что он обучил ИИ на своём датасете: но откуда он его взял? Субпродукт, который получился, уже не его собственность, а общественное достояние. А узурпируют ценность от такого контента площадки, которые станут монетизироваться за счёт рекламы, даже подписка уже не потребуется, поскольку 90% контента никому не принадлежит: права размыты, а сущности переработаны.

Уже сейчас есть инструменты, позволяющие создавать клоны сайтов. Например, можно создать аналог Amazon, но только по аниме. ИИ нарисует кнопки, визуал, функционал, создаст личные кабинеты. Уже никого не удивишь промптами для создания обложек. В ChatGPT можно завести сюжет или просто название книги, он сделает из него саммари, затем создаются сценарии буктрейлеров, подбираются картинки и текст. Затем всё это отправляется в Midjorney, и он всё склеивает. В какой-то момент ИИ научится создавать саммари из целых библиотек, переводить их на разные языки, создавать креативы, заливать на YouTube. Издательство даже подозревать не будет, что весь его контент переработан, переведён, а YouTube это не блокирует, потому что Content ID не срабатывает… Авторские права здесь просто не работают, и никаких денег не хватит на то, чтобы с этой сущностью бороться. Скорее всего, будут созданы специальные программы, виды экспертиз, какие-то проекты, которые смогут показать, что контент создан из другого с помощью таких-то нейросетей. Появятся сертифицированные специалисты, которые станут проводить экспертизу. Это уже происходит на медиарынке. Есть те, чьи права на контент полностью размыты, а есть те, кто защищает свои инвестиции в креатив. Например, контент холдинга «Газпром-Медиа» лучше нигде не выкладывать: будут проблемы. То есть некоторые правообладатели будут защищены, но их окажется немного.

Это приведёт к новой революции. В какой-то момент мы поняли, что информации очень много и необходимы эксперты, фильтрующие её. Сейчас мы будем переходить к новому этапу. Из-за быстрого роста массива контента появятся площадки, специализирующиеся на фильтрации, на отделении искусственно созданного контента от подлинного. Как и в случае с продуктами, за натуральное люди готовы платить больше. Появятся творческие люди, которые станут создавать креатив под заказ, это такой «бутиковый» формат. А вот контентный «фастфуд» никто не будет защищать. Создавать его станут роботы. Все сюжетные ходы ИИ будет знать. Существовали проекты (их, правда, сложно было запускать), когда читатель голосует за ту или иную развилку. ИИ позволяет это делать на совершенно ином уровне: максимально органично, быстро. Автор будет создавать общий образ героя и ландшафта, а комьюнити станет с ним играть в такой интерактив. Скорее всего, в такой мультиплатформенный мир перейдёт издательский бизнес через десяток лет. Важной становится личность, коммуникация, а контент отходит на второй план. Вокруг взаимодействия с лидером мнений будет рождаться контент — по замыслу конкретных людей и в контексте определённого события.

— Очевидно, что глубокая переработка нейросетью текста произведений, аудиокниг может породить иной уровень пиратства. Учитывая колоссальный объём появления новых моделей, форм и объектов учёта, есть опасность, что мы не сможем даже своевременно выявлять нелегальный контент. Какие действия необходимо предпринимать уже сегодня, чтобы не утратить контроль над пиратским потреблением?

— Наблюдать и искать смысл в настоящей коммуникации. Сохранение связи с аудиторией станет главной ценностью издательства. Благодаря этому они будут узнавать вкусовые предпочтения читателей, получат больше возможностей реагировать на тренды. Молодые писатели, которые получат технологии, станут эффективнее взаимодействовать с аудиторией, и, скорее всего, именно они останутся в отрасли, имея возможность анализировать тенденции, запускать голосование, адаптировать сюжет, использовать разные модели монетизации. Платформы, которые будут мультисервисами, станут во главе угла, и под них начнут создавать и адаптировать законы, технологии и т.д.

Сейчас наше государство движется в сторону запрета рекомендательных сервисов, т.е. в совершенно противоположном направлении. Как при огромном массиве контента обходиться витриной мобильного телефона без учёта опыта потребления, я не понимаю. При этом сегодня требуется представить алгоритм того, как работает рекомендательный сервис, какие показатели использует. Но если это показать, любая нейросеть сможет то же самое воспроизвести. И сервис перестанет быть уникальным, хотя ни один читатель не поймёт, как работает механизм, точно так же как мы не читаем пользовательские соглашения. Государство говорит, что оно хочет защитить пользователя. Но от кого? И все идут в эту пропасть с открытыми глазами.

Amazon с помощью технологий сегодня не только предсказывает закупки товаров, но и резервирует склады под заказ, поскольку знает на 90%, что именно в этой локации покупают. Но за всем этим, по сути, стоит человеческая лень. Мы движемся к «Матрице»: осталось подключить провода и вообще никуда ходить не надо. То, за чем человек приходит в Интернет, и то, за чем его туда вовлекают, — это разные вещи. Создание новых сущностей, управление данными — если мы с этим не научимся работать, то про авторское право вообще можно забыть. Персональные данные уже не принадлежат нам, предпочтения и увлечения — тоже. Объекты интеллектуальной собственности будут принадлежать узкой когорте людей, которые получат возможность их защищать.

Что делать? Есть два варианта. Первый — принять эту концепцию открытого мира и возглавить процесс, стать технологическим лидером. Второй — всё отсекать по максимуму, чтобы ничего искусственного и наносного не было. Очевидно, что так мы потеряем очень многое, всё будет дорого, трудозатратно, но зато с душой, с человеческой ноткой. ИИ, свободные лицензии и «сиротские» произведения создадут новую реальность, в которой классическим правообладателям будет мало места. Поэтому нам самим надо создавать продукты и сервисы, имея профессиональное видение. Необходимо подстелить себе соломку в виде законодательных инициатив, обосновывая это прорывными технологиями, новыми ценностями, инновациями. Но, зная, как мы в индустрии боремся с текущими вызовами, решать проблемы следующего уровня будем не мы — это точно. Возможно, даже не в нашей стране всё это придумают.

Что касается заимствований, то у нас был кейс, связанный с издательством «Эксмо». Ряд авторов обвиняли других авторов в том, что те использовали их концепт. И мы доказывали, что истцы тоже в своём роде не уникальны, Нашлись более ранние труды, начала века, где эти идеи и даже термины называли и использовали чуть в другом контексте, а затем нашли ещё более ранние работы, где содержались базовые концепции и элементы с признаками, из которых родились те самые термины. В итоге суд поставил под сомнение авторство группы истцов. Задача не в том, чтобы доказать, что была переработка, а в том, чтобы привести основания того, что она не имеет самостоятельного творческого значения. Но опять мы сталкиваемся с тем, что авторское право защищает форму. Если по форме нет совпадения, то всё нормально. У автора есть учитель, на основе его идей ученик выпустил свою книгу. Без учителя у автора просто не было бы источника знаний. Вся научная литература построена на этом принципе. Мы на самом деле заблуждаемся, считая, что записываем свои мысли. Какую-то идею мы в своё время приняли, переосмыслили и теперь выдаём за свою. Если это вопрос работы со смыслами, то плагиат неизбежен. Можно взять любой текст, «натравить» на него ИИ, и он покажет лучше всякого Антиплагиата, где есть совпадения. Мы живём в едином информационном поле, и поэтому идеи авторским правом не охраняются. Мир устроен так, что одни и те же мысли появляются в разных местах. Грубые, бездарные компиляции, конечно, можно находить и отсекать. Но если сделать статью на основе 150 источников, а потом создать через ChatGPT рерайт в стиле Стива Джобса, то текст будет неузнаваем. Появятся новые речевые обороты, цитаты, шутки. В какой-то момент люди, которые пользуются этими инструментами, поймут, как сделать невозможным обнаружение переработок.

Необходимо признать, что будущее авторского права «оруэлловское», что дальнейшее его развитие может быть только в закреплении собственности на идею, высказанную впервые и публично. Если такие идеи станут охраняться авторским правом, их надо будет вносить в разные базы, в том числе ИИ, и обязывать всех сверяться с источниками. Даже на уровне теории эта задача не решается. С практической точки зрения, даже если мы замкнёмся внутри страны, объявим идеи сакральной собственностью, возьмём их под охрану авторских прав и будем выдавать дозированно, за плату, это выглядит какой-то утопией. Надо тогда инфраструктурно ограничивать всё: выключать VPN, платёжные сервисы, ставить слежку на компьютеры и телефоны, проводить обыски, вводить ответственность — такой цифровой занавес и лучший друг цензуры. Но технологии проактивны, они всегда развиваются быстрее общества и законодательства. Надо быть технологичнее, учиться новым навыкам и адаптироваться к новому миру, где не только идеи, но и их воплощение останутся без защиты авторского права.

— Спасибо!

Беседовала Е. Бейлина

Материал опубликован в номере декабрь 2023